Лебедев Andrew - Смоляночка

• Название: Смоляночка
• Автор: Лебедев Andrew
• Жанр: Современная проза

Историческая драма

---

– С девицею Бонней, ваше величество, я встречаюсь ради интересов государства нашего, – сделав подчеркнуто обиженное лицо, сказал Ростопчин, – оная девица Бонней и правда была в связи с посланником Бонапарта Бургуэном, но именно через девицу эту мы и налаживаем теперь связи, столь необходимые моему государю.

– А, ну и махайся с нею на здоровье, – хмыкнул Павел, – было бы на пользу!

– Польза будет для отечества нашего, – ответил Ростопчин, – нынче же через девицу Бонней передадим в Париж секретные ваши послания к Бонапарту.

– Глядите только, чтобы англичане не перехватили, – повелительно заметил Павел, – англичане не дремлют, посол Витворд носом землю роет, хочет повыведать, что у меня с французами вытанцовывается.

– Не извольте беспокоиться, – с поклоном ответил Ростопчин.

Павел тем временем остановился напротив командира караульной роты капитан-поручика Рудзевича.

Рудзевич, вытаращив глаза и подобрав живот, выпячивал грудь и приподнимался на носках черных, словно южная ночь начищенных сапог.

– Что, капитан-поручик, как служба в карауле начинается? – спросил Павел вполне добродушно.

– Преображенцы лейб-батальона его величества всегда готовы послужить государю своему, – лихо отрапортовал Рудзевич.

– Добро, – кивнул Павел, – вот и пошли ка, дружок караул, дабы доставили ко мне корнета Дибич-Заболканского из царскосельских лейб-гусар, да побыстрей! …

Витворд ехал вместе с датским посланником Розенкранцем, когда их карету обогнал открытый экипаж, сопровождаемый четырьмя конными гвардейцами.

– Глядите, Витворд, арестанта везут, – махнул кружевной манжетой Розенкранц, – каждый день к Павлу на экзекуцию кого-либо из провинившихся офицеров возят.

– Да, уж, этот русский царёк из ост-зейских немчиков умом не вышел выше полкового старшины, все любит сам суд да правёж по каждому проступку своих гвардейцев вершить, словно он не царь, а батальонный командир, – хмыкнул Витворд, – до недавнего времени он у своих преображенцев самолично даже у солдат детей крестил.

Датчанин улыбчиво кивнул.

Но подумав, возразил своему британскому коллеге,

– Умом Павел может и не сравнится с матерью своей, что с Вольтером в философской переписке была, но хитростью отмечен и британской короне и ее послу в Петербурге не следовало бы пренебрегать остроумностью некоторых стратегических замыслов русского царя, а не то глядите, лишится Британия Индии – жемчужины своей! Вмиг пошлет Павел экспедицию совместно с Бонапартом, как некогда обскакал Буанапарте Нельсона вашего по Африке и в Египет проник экспедицией своей, наплевав на владычицу морей и на ее флот в Средиземноморье!

Витворду это замечание датского коллеги пришлось не по вкусу.

Он поджал губы и долго сидел молча, предавшись каким то своим мыслям.

Розенкранц же, желая подсластить неожиданную горькую пилюлю свою, принялся тогда вдруг рассказывать Витворду анекдот из собственной дипломатической биографии своей.

– Представьте себе мой дорогой Энтони, с иными шпионками, что рядятся в кринолины благородных девиц, и прельстившись чарами которых мы порой безрассудно приближаем их к себе, делая их своими любовницами, не опасаясь того, что они тут же примутся с таким же рвением копаться в наших секретных дипломатических письмах, с каким они только что копались в простынях наших любовных игрищ… так вот, с такими любовницами нам дипломатам надо быть настороже…

Витворд тут же вспомнив Дашу Азарову, оживился и с видимым интересом принялся слушать анекдот.

– Так вот, – продолжал датчанин, – я в Париже познакомился с очаровательной мадмуазель Бонней и уже через пару свиданий, сделались мы с нею любовниками…

– Это занятно, – кивнул Витворд, – занятно, оттого что девица эта нынче здесь в Петербурге и пользуется теперь особым вниманием графа Ростопчина.

– Да, мой милый Витворд, это именно та мадмуазель Бонней, с которой у меня вышел случай в Парижской миссии.

– Что же за случай?

– А дело было такое, – Розенкранц как то особенно сладко улыбнулся, вспомнив, вероятно, все те прелести мадмуазель Бонней, которыми так очаровывался он тою парижскою весной, – так вот, стали мы с нею любовниками, и была наша связь такою прелестною цепью шалостей и забав, что не в силах я вспоминать о той нашей связи без самой сладчайшей истомы сердца, поверь мне, милый Энтони, поверь!

– Верю, – кивнул англичанин в предвкушении развития анекдота.

– Но забавляясь прелестями мадмуазель, я ни на секунду не забывал, что девица сия по всем сведениям была шпионкой Бонапарта. И я не такой уж мальчик, чтобы верить в бескорыстную любовь. А значит, ложась со мною в постель, красавица имела планы залезть ко мне и в кабинет, в моё секретное бюро, где хранились письма трех европейских государей.

– Ну и? – нетерпеливо спросил Витворд.

– И я пошел на сознательную хитрость, мой милый Энтони, я специально положил несколько писем на стол в кабинете и даже мимоходом сказал красавице своей, прежде чем улечься с нею в постель для утех, что мне потом надо будет разобрать срочную почту…

Глаза Розенкранца сияли огнем.

Ему было приятно вспоминать азарт той шпионской авантюры.

– Итак, утомившись любовными ласками, мы оба как бы уснули. Тем более, что желудки наши с нею предварительно были наполнены вином и сытным обедом… Итак, я изобразил сон, сопровождаемый громким храпом. И что же? Лежу, и наблюдаю сквозь прищур глаз.

И точно! Встает моя красавица, как ни в чем ни бывало, и прямиком идет в мой кабинет…

– Ну и? – снова не выдержал Витворд.

– А тут то ее и ждала засада! – какая засада? – спросил Витворд – А как только девица моя погрузилась в чтение якобы небрежно разбросанных мною бумаг, пустил я к ней в кабинет следом моего дога… Огромного датского дога, по кличке Кёниг.

– И что же? – спросил Витворд, которого трясло от нетерпения.

– А я принялся наблюдать за развитием событий через щелку в портьерах, – с улыбкой сказал Розенкранц, – и вот что я увидел, друг мой Энтони, вот что я увидел. Когда прекрасная моя мадмуазель Бонней поняла, что огромная собака не даст ей выйти из кабинета, живою, она сперва вскочила на стол и стояла там в одной тонкой рубашечке, ни жива ни мертва, покуда красавец дог глядел на нее снизу и рычал. Чтобы сохранить себе жизнь, мадмуазель достаточно было бы только позвать меня или слуг, и собаку бы тотчас убрали. Но тогда шпионка была бы разоблачена, а это не входило в расчет госпожи Бонней. И тут она решилась. То ли чисто женское чутье ей подсказало, то ли ее сучья порода из прошлых ее индийских метампсихотических жизней вылезла, но моя мадмуазель вдруг решилась на такое, о чем мы бы с вами никогда ни за что не догадались даже в самых своих разгоряченных фантазиях.

– Что она сделала? – спросил нетерпеливый Витворд.

– Она поманила моего пса кинув ему бумажку, увлажненную выделениями ее горячей вагины, не успевшей еще остыть после наших с ней сношений, мой милый Витворд, вот чем поманила она моего пса!

– И что?

– А пес мой оказался простым кобелем. Который тоже не смог устоять перед прелестями чертовки!

– И что же. Розенкранц. Неужели?

– Представь себе, Энтони. Представь себе, я пол- часа наблюдал в щелку, как эти красивые породистые животные совокуплялись там на ковре в моем кабинете, и знаешь, я бы не сказал, у меня не было уверенности, что ей, то есть моей мадмуазель, это не понравилось.

– Фу, Розенкранц, что за гадости вы тут мне рассказываете!

– Да, да, Энтони, она совокупилась с моим догом, и это благородное животное предало своего хозяина, то есть меня и позволило шпионке просмотрев бумаги спокойно выйти из кабинета.

– Но ведь вы же все видели и могли позвать слуг, чтобы арестовать чертовку! – возразил Витворд.

– Я не мог не преклониться перед силой ее жизненной изворотливости. Энтони, это похоже на то, как охотник видя чудеса хитрости и смелости, проявляемые зверем, щадит животное и не стреляет, отпуская его в награду за доблесть. Так же поступил и я. Я вернулся в спальню и сделал вид, будто спал, покуда они забавлялись с моим догом и покуда она читала секретную почту трех королей.

– Но как же интересы вашего короля, милый Розенкранц?

– Ах, милый Витворд, конечно же письма, которые я положил на стол, были не столь значимыми, да они были подлинные, но их содержание не представляло столь большого значения, чтобы не ознакомить с ним шпионку Бонапарта, хотя бы ради того зрелища, которое я увидал.

– Но как же ваша брезгливость, черт возьми? Неужели вы потом могли с нею снова спать и все такое?

– Ах, Витворд, я со своей собакой готов есть с одного блюда, а разделить одну женщину с моим любимым псом, в этом нет ничего такого, чтобы могло повергнуть мой ум в бездну смущения.

Витворд задумался.

– А что, если я расскажу этот анекдот графу Растопчину? – спросил он, – не откажется ли он от любовных утех с любительницей животных?