Виктор Кувшинов - Мир, которого нет (Пирамиды Астрала 3)

• Название: Мир, которого нет (Пирамиды Астрала 3)
• Автор: Виктор Кувшинов
• Жанр: Фэнтези

Шутки кончились. Герой влипает в серьезный переплет, из которого нет выхода. Как сохранить человечность, когда даже выжить невозможно?.. Это третья книга "Пирамид астрала". Ее можно читать и отдельно. Краткое содержание первых двух книг: Женька, нашедший с приятелями путь в астрал в первой книге, находит свое счастье на другой планете с принцессой в изгнании во второй книге и в очередной раз идет на дело в третьей… -- Жанр тот же, что-то вроде "научно обоснованного"

---

Он летел на коне впереди своего, хорошо обученного войска и встретил противника уже при входе на территорию ближнего волшера. Когда конные патрули донесли о первых разъездах противника, он решил, не останавливаясь, провести разведку боем и с двумя верховыми отрядами продолжил движение. Он не боялся за себя – от шального удара у него была магическая защита, а от происков своих "перворожденных" приятелей… – посмотрим, что они еще придумают?

Они влетели серыми тенями прямо в лагерь противника. Спустя поколения это нападение стали изучать в военных училищах под названием битвы под Черной рекой, а сейчас… Может, этим и был бы доволен Суворов, который любил вот так вот, сходу обескуражить противника. Но он-то был не Суворов, и растерянное метание полуголых "рожденных", истошно-истерические вопли "пришедших" и вой перепуганной обозной прислуги вызывали у него только чувство жалости напополам с гадливостью.

И было трудно понять, была ли эта гадливость вызвана беспомощностью его врагов или его собственной жестокостью. Он понимал, что поток инферно не миновал и его, и он, вслед за всеми этими мелкими тиранами, сам становился величайшим деспотом этого мира.

После этого "легендарного" ночного броска противник был фактически деморализован.

Один из его бывших коллег погиб, а два скрылись в бега, главные города волшеров захвачены и воевать стало больше не с кем. А новый властелин чувствовал себя каким-то свихнувшимся Ермаком, застрявшим посреди бескрайних просторов, когда можно было захватывать все земли, хоть налево, хоть направо, но вот беда – не потерять бы направление к собственному дому, и еще, хорошо бы знать, зачем ему все эти бескрайние просторы?

В результате, он с великими почестями, но совершенно бесславно в душе, вернулся домой и больше не выезжал ни в какие сражения на протяжении столетий. Если даже где-нибудь на окраине и находился какой-нибудь полоумный смельчак, и начинал отвоевывать кусочки от хорошо отлаженной государственной системы, было достаточно пары "слов" брошенных в зеркало, чтобы вызвать у нарушителя спокойствия пожар, наводнение или вечный понос…

За тайнами "слов", не доставшихся ему от своих коллег, он тоже перестал охотиться. Его стало мучить странное чувство напрасности. Зачем ему эти "слова", если он и без них самый могущественный здесь? Он итак уже послужил поводом для гибели одного из своих коллег, и ему было противно гоняться за, и без того запуганными, "перворожденными" магами. Только после этих захватнических походов он начал осознавать, какую ловушку он сам себе построил. Все вокруг, к чему-то стремились, чего-то добивались, в крайнем случае, чего-то боялись. У всех был хоть какой-то смысл в жизни или хотя бы в выживании, как у рабов, а у него было все. Все, чего он только мог пожелать. Он не мог даже купить ничего, так как все здесь принадлежало ему. Воевать было не с кем и не за что. Он мог ласкать, издеваться, убивать… все, что угодно – ему только подобострастно смотрели в глаза. И все это длилось столетиями. Сначала он наслаждался, но весьма недолго, потом неистовал и издевался над всем и вся. В конце концов, он впал в апатию, и годы потекли незаметно мимо него.

В этом ровном и пустом потоке времени его поразило только одно известие, когда, спустя столетия добровольно ушел из жизни, в неизвестно какой зиндан, один из "перворожденных".

В последствии, узнавая об очередном таком уходе, он перестал удивляться. Но тогда этот уход всколыхнул его разум. Он вдруг посмотрел на свою жизнь как бы со стороны и понял, что ему нужно от жизни. И тогда он запаковал свои самые необходимые вещи, сгрузил стол с зеркалом на телегу и отправился с двумя старыми слугами в свой дальний замок в горах. Ему окончательно опротивел мир, в котором не осталось желаний.

Спустя несколько лет слуги умерли. Осталась одна собака. Но ему больше никто не был нужен. Ему надоели слуги, а собака все же была каким-никаким другом. Она была свободна в своих поступках, и он сам должен был подлизываться к ней, угощая всякой всячиной.

Может, он уже сошел с ума? Но кто об этом мог здесь ему сказать? А может, он сошел с ума, когда возжелал всех Земных и неземных благ? Сейчас он не мог сказать с точностью, жив ли он или мертв. Да и какая в этом разница здесь, в астрале? Хотя он не прав, астрал где-то там, за пределами этого мира, и к нему нет дороги. Даже если бы и была, все равно она вела лишь в Инферно.

Последние несколько сот лет он не знал, что происходит с миром. Скорее всего, инферно потихоньку подминает его под себя. Еще какая-то тысяча лет и он окажется в дьявольской пирамиде вместе со всем этим миром. А он еще сомневался в надежности расчетов Легара. Какой же он был наивный!

За последние долгие годы, только один раз зеркало засветилось слабым синим свечением. Он понял – ушел еще один "перворожденный". Подойдя к столу, он всмотрелся в черноту и понял – это Орин, маг, которого он когда-то уважал больше остальных. Он так же последние столетия жил в уединении, по-видимому, пресытившись мирскими развлечениями. Но и он не выдержал бессмертия.

А что он сам? Когда-то он стремился к риску и острым впечатлениям. Казалось, он получит все это вместе с властью, но он ошибся, с властью он получил безопасность и скуку. Даже сейчас, живя и путешествуя в горах, он рисковал больше, чем, предаваясь развлечениям во дворцах. Горы, альпийские луга, реки и озера оставались единственным, что интересовало бывшего, а может, все еще настоящего властителя этого мира. Он искал простого риска в бесконечных путешествиях по бескрайним просторам горного края, подаренного когда-то ему создателем. Давным-давно он предал и горы и творца этого мира, за что расплатился разочарованием в жизни. Но мир гор милостиво принял его, а творца, их несчастное божество он потерял во времени.

Он хотел забыть все, срываясь порой в пропасти, или начиная замерзать на перевалах, но всегда он сдавался и, в испуге, применял свои магические способности, спасая себя в последний момент. Больше скуки он боялся перерождения, что его ждало после зиндана? Может быть, рабство. И вообще, ведь после будет уже не он, а кто-то другой, с другим именем и внешностью, другой памятью…

***

Сегодня он уже почти собрался выйти к своему лохматому другу, позавтракав, как обычно, "выдуманной" овсянкой и кофе с молоком. Завтрак тоже отражал его теперешние пристрастия в еде, вернее, полное их отсутствие. Он одел "до любви" поношенный дорожный костюм и, по привычке, зашел в небольшую комнату рядом со спальней, где стояло волшебное зеркало.

Откинув портьеру в темное помещение, он понял, что сегодня он, скорее всего, никуда не пойдет. С зеркалом, вернее с миром, творилось что-то столь странное, что он не мог найти этому объяснения. Замерев на мгновение, он наблюдал за сильным желто-зеленоватым свечением, шапкой поднимавшимся от черного зеркала стола. Когда-то зеркало несколько раз показывало похожее, слабое синее свечение, когда мир прощался с очередным перворожденным, уходящим в зиндан. Но эти несколько раз случились на протяжении почти тысячи лет. А сейчас свечение было другим и гораздо мощнее.

Наконец он решился и подошел к столу. Свечение шло от определенной точки. Он вгляделся в нее – это было далеко от его горного замка – где-то в бывших владениях Орина. Картинка ветвящихся каналов жизни мира стала увеличиваться, и он разглядел, что случилось – несколько ветвей было разорвано. Такого он никогда не видел.

Неосторожно приблизив картинку в попытке рассмотреть разрыв, он скользнул взглядом по нитям, и в зеркале появилась смазанное и расплывчатое изображение какого-то деревенского пейзажа. Только сейчас он понял, что смотрит на пейзаж, которого не должен видеть из-за кодировки Орина. В задумчивости он "взглянул" в другие, целые нити – они текли непонятными сочетаниями символов.

Он перешел на нормальное видение в том месте, где был разрыв – ничего особенного.

Он стоял и не знал, что подумать. А свечение, между тем успокаивалось.

Неизвестно, сколько он так простоял, пытаясь найти хоть что-нибудь в памяти, могущее подсказать, отчего произошел разрыв информационных связей. И снова ему повезло. Когда он, перед тем как уйти, бросил последний взгляд на зеркало, то понял, что не видит больше разрывов ветвей. Он "вгляделся", вновь скользнув по ветвям к знакомому месту, но натолкнулся на кодированную картину мира.

"Что за ерунда?" – подумалось ему, и он вернулся на нормальное зрение в месте бывшего разрыва. Картинка стала четче, и что-то в ней изменилось. "Вот оно! Тут, кажется, не было этого дерева, или оно было какое-то размазанное" – он долго рассматривал это место и вдруг на грани зрения заметил какое-то движение. Он долго не мог ничего понять. Картинка, вроде была на месте, никого живого на ней не было, а стоило чуть отвлечься и как будто что-то смещалось. Затем надолго все затихло. Но он с упорством тысячелетнего удава смотрел в эту точку, боясь пропустить хоть что-нибудь новое.