Алекс Карр - 12-я книга. Храм Великой Матери Льдов

• Название: 12-я книга. Храм Великой Матери Льдов
• Автор: Алекс Карр
• Жанр: Научная Фантастика

Сорквик снимает темпоральный барьер с Галана, но этому предшествовало множество событий. Важных и не очень значительных на первый взгляд, но интересных хотя бы потому, что император, например, принмает участие в гонах на флайерах инкогнито.

---

Поэтому Хальрик Соймер не показывал этих инфокристаллов никому, даже своей жене. Эта информация теперь не имела никакого смысла по той причине, что лес Поркера очень сильно изменился и теперь, когда галанцы отодвинули эту планету от Обелайра, перемены будут только нарастать в геометрической прогрессии. Если раньше у подданных короля Сиссара только и хватало ума на то, чтобы уболтать лес отдать им пару ветвей на продажу, то теперь некоторые умельцы вроде Рамена Вормерта и его супруги Лиры, матери битюга Малки Малая, умудрялись, не слезая со своего брачного ложа выращивать из алмазного дуба за окнами своего замка, прицепленного к Большому Турнелю, шкафы, комоды, кровати, кресла и прочую резную деревянную мебель, за которую жители Роанта были готовы платить золотом чуть ли не по весу потому, что это было самое настоящее чудо, только чудо не рукотворное.

Научились поркериане выращивать из алмазного дуба, которому можно было придать очень красивые цвета, множество других вещей начиная от музыкальных инструментов и заканчивая зыбками для младенцев. Поставлял Поркер в другие миры галанской империи и редкостные деликатесы растительного происхождения. Однако, уже совсем скоро главным предметом экспорта Поркера должны были стать сами коралловые деревья и вовсе не благодаря чьей-то настойчивости. Так пожелали они сами, мечтая поселиться в супружеских спальнях подле мохнатых биоэратотронов, а вместе с тем и в местах большого скопления народа, типа ресторанов и кафе. Вот такие у них были вкусы, но такими они стали не сразу.

Когда-то, несколько десятков миллионов лет назад, Веридор Мерк, высадившийся на Поркере, после нескольких недель изучения так охарактеризовал коралловые деревья: – "Они, несомненно, являются самыми сильными телепатами среди всех растений, но Боже мой, до чего же они вонючие! Эту тошнотворную вонь невозможно перенести не смотря на их редкостную красоту и удивительную шелковистость войлочной коры". Да, видел бы он их после того, как люди убили несколько сотен огромных алмазных дубов. После той чудовищной бойни коралловые деревья стали ещё и смертельно ядовитыми для людей и только благодаря терпению королевы Бины и её супруга они, простив людей, стали вместо жуткой вони источать приятный запах ночных фиалок. С такими качествами и с тем, что коралловые деревья умели навевать людям, находящимся рядом с ними, приятные грёзы и рождать в их душах спокойствие и уверенность в себе, они обещали стать такими же их спутниками, как коврики варкенского живого мха. Так считал король Сиссар Золотые Руки.

Хальрик Соймер между тем подметил ещё одну особенность коралловых деревьев. Практически для всех животных Поркера, кроме нескольких видов бабочек, странствующих пчёл, золотоглазых шмелей и зелёных пересмешников, маленьких птах, умеющих петь на разные голоса, коралловые деревья, хотя они и стали пахнуть очень приятно, по прежнему были смертельно ядовиты и потому никто кроме этого маленького крылатого народца не смел даже приближаться к Ложбине Туманов. Теперь в этот короткий список были включены также и лысые древоточцы и Хальрик никак не мог понять, почему это произошло.

Пока что он лично видел всего одну небольшую стаю этих человекоподобных животных, которые, убегая от двух костлявых дьяволов, спрятались за их бутылковидными стволами и вместо того, чтобы сыграть в ящик, как это им и полагалось, спокойно переждали опасность и затем отправились по своим делам в лес. Костлявые дьяволы хотя и были жутко голодными, в Ложбину Туманов не сунулись, что Хальрика совсем не удивило, поскольку те фитонциды, которые выделяли коралловые деревья, действовали на всех остальных животных ничуть не хуже нервно-паралитического газа. Это событие весьма удивило главного эколога и заставило его пристальнее присмотреться к лысым древоточцам, которых он предпочитал теперь называть пооки по их характерному призывному звуку и даже внёс это название во все известные ему справочники, вымарав из них прежнее, оскорбительное, как он считал, название этих животных.

Произошло это тридцать два стандартных года назад и с тех пор слово пооки прочно вошло в лексикон паркериан. Словосочетание лысый древоточец если и употреблялось, то только как ругательство в отношении какого-нибудь редкостного раздолбая или горожанина, так поркериане называли всех гостей из внешних миров. Себя они называли не иначе, как жителями леса и не обижались, если их обзывали лесными чертями или просто лешими. При слове пооки теперь морщились одни только старики, да, и то лишь те, которые работали в основном в Прохладе, зато парни из лесного патруля и молодёжь, когда хотели похвалить кого-то за быстроту реакции, говорили: – "Шустрый, как пооки", а Хальрика и вовсе прозвали Повелителем Пооки за то, что он запретил барсам охотиться на молодых пооки и позволял им лопать одних только старых самок, которые после тридцати лет становились до жути плодовитыми.

В силу той причины, что самок рождалось раза в три больше, а по настоящему опасными врагами пооки из поркерианских хищников были одни только костлявые дьяволы, эта политика привела к тому, что теперь самцов и самок пооки было примерно поровну. До того момента, как на Поркер были завезены зелёные и синие барсы, пооки насчитывалось не менее десяти миллиардов и они представляли для леса Поркера вполне реальную угрозу. Теперь их численность не превышала двух миллиардов и они перестали быть опасными. К тому же Хальрик Соймер, который уже достаточно хорошо изучил пооки, выяснил, что эти человекообразные существа могли питаться не одними только соками алмазных дубов.

Их челюсти были устроены почти так же, как и у человека, вот только зубы у них были несколько иными. На верхней челюсти пооки имелись два острых, длинных клыка, которые они вонзали в кору, а нижняя челюсть была вооружена не менее острыми треугольными, как у пилы, зубами. Широко раскрыв свою пасть и вонзив в кору водоносного корневища алмазного дуба свои клыки, пооки совершая нижней челюстью движения из стороны в сторону, пропиливали кору как раз в том месте, где к поверхности подходили капилляры, наполненные густым, сладким млечным соком. Алмазные дубы были устроены таким образом, что их кора была, как бы покрыта непрозрачными чешуйками размером с детскую ладонь, отделёнными одна от другой прозрачной, светящейся стекловидной корой. Под чешуйками живая древесина была мягкой и буквально пропитанной соком, зато о светящуюся её часть любой пооки мог запросто обломать все свои зубы. Таким образом алмазный дуб был просто создан для пооки.

Вместе с тем пооки были травоядными животными и у них имелся превосходный набор жевательных зубов, моляров и премоляров, а потому, если их согнать с корневища, они могли запросто подхарчиться молодыми побегами других растений, коих в лесу Поркера произрастало великое множество, и их плодами. Подметил Хальрик и другую особенность физиологии пооки, которая имела отношение к деторождению. Половозрелая самка пооки была беременна всегда, пока она питалась исключительно млечным соком алмазного дуба. Своё потомство, а это был один единственный детёныш, самка вынашивала всего два месяца, после быстрых родов прикладывала ртом к прогрызенной в коре дырке и двигалась дальше, вынашивая в своём чреве следующего детёныша. Крохотный зеленоватый пооки, в котором росту было всего восемь сантиметров, почти сливался с корой и, питаясь млечным соком круглые сутки, рос очень быстро. В три года пооки, питающийся соком алмазного дуба, имел рост около метра и был вполне самостоятельным молодым зверьком. Половой зрелости самцы достигали к пятнадцати годам, а самки к десяти, но это касалось только тех самок пооки, которые выросли на корневищах алмазных дубов.

Совсем по другому дело обстояло с теми самками, которые были вынуждены перейти на растительную пищу, а таковых в лесу становилось всё больше и больше. При всём том, что это были одни и те же пооки, они очень сильно отличались друг от друга. В первую очередь своим социальным поведением. Травоядные, так сказать, пооки, собирались в стада численностью до двухсот особей и о них Хальрик Соймер, который весьма неплохо знал по электронным книгам жизнь приматов, утверждал, что их поведение почти ничем не отличалось от шимпанзе древней Терры и точно таких же обезьян многих других миров галактики, только пооки были намного крупнее и сильнее шимпанзе, ведь некоторые из самцов имели рост под два метра и даже немного выше, чем очень смущали людей. Ну, это происходило ещё и потому, что они были очень похожи на людей и если бы не их огромные, чуть ли не в пол лица, глаза и крошечные носики, это сходство было бы практически полным.

Самки пооки имели молочные железы и если переходили на растительную пищу, то вынашивали детёнышей не два, а целых двенадцать стандартных месяцев. В этом случае детёныши рождались у них не только зрячими, но уже с зачатками молочных зубов. За этот срок у самок начиналась лактация, но её период был очень коротким, всего шесть стандартных месяцев. К этому времени маленькие пооки уже начинали ходить и без каких-то видимых усилий матери переводили их на растительную пищу и поскольку лето на Поркере длилось под кронами алмазных дубов и зеркальных буков практически круглый год без каких-либо скидок на полярные области, где лес, как и в низинах, был особенно высоким, то молодые побеги также можно было найти в нём в любое время года. Ну, а в самом крайнем случае, если не задерживаться надолго на одном месте, любой пооки, даже годовалый младенец, всегда мог подзакусить млечным соком. По сути Поркер представлял из себя парник планетарного масштаба и когда равелнаштарамские барсы согнали пооки с корневищ алмазных дубов, то за исключением того, что пооки стали больше двигаться, их жизнь не очень-то изменилась в главном, то есть не стала более опасной.