Хачик Даштенц - Зов пахарей

• Название: Зов пахарей
• Автор: Хачик Даштенц
• Жанр: История

Хачик Даштенц ( Тоноян Хачик Тоноевич ) – известный армянский писатель, поэт, переводчик – родился 15 апреля 1909 года в селе Даштаян Сасунского вилайета Западной Армении в семье пастуха. В последствии по названию родного села Даштенц и выбрал свое литературное прозвище. Многое увидел и пережил он, пройдя по дорогам беженства нелегкий путь от Сасунских гор до Восточной Армении, скитаясь по сиротским домам, пока не остановился в американском приюте в Александрополе (позднее Ленинакан, а ныне Гюмри), где и получил свое среднее образование. В 1932 году Даштенц окончил Ереванский государственный университет, а в 1940-ом – факультет английского языка в Московском институте иностранных языков. Начиная с первых шагов в литературе Даштенц был одним из самых читаемых и любимых авторов. Народное предание и документальная достоверность, этнографическая доскональность и сказка, быт, обычаи, обряды армянского народа – все это Даштенц капля, по капле впитывал в себя с самого детства и все это стало основой для создания эпической прозы, которой писатель посвятил, можно сказать, всю свою жизнь. В романах "Ходедан" (1950) и "Зов пахарей" Даштенц изобразил трагедию западных армян в годы 1-й мировой войны 1914-1918гг., пострадавших от геноцида армян в Турции. Написал также историческую драму “Тигран Великий” (1947). Даштенц также автор сборников стихов “Книга песен” (1932), “Весенние песни” (1934), “Пламя” (1936), “Горные цветы” (1963), где описаны будни родной страны – Армении. Хачик Даштенц известен также своими переводами многих трагедий и комедий У. Шекспира и поэмы Г. У. Лонгфелло “Песнь о Гайавате”. См. также: Сурен Агабабян – Хачик Даштенц и его роман-эпопея «Зов Пахарей»

---

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Бегство гайдука

Была летняя ночь.

На краю села Ахагчи на кровле своего домишка спал Борода Каро. В феврале 1921 года он вошел в Эчмиадзин с частями Красной Армии, а в апреле того же года вместе с Чоло бежал в Персию. Из города Хамадан – через Багдад – они перешли в Алеппо, а уж оттуда в Грецию.

В 1924 году Советская Армения даровала прощение всем беглым фидаи, и Чоло с Каро, вернувшись из Греции, занялись мирным земледельческим трудом.

Каро был избран членом правления сельсовета. В селе правили бывшие батраки. Создавался союз бедняков и середняков, направленный против кулачества. Бывшие фидаи считались неблагонадежными, и отношение к ним было соответствующее.

Через три года по возвращении из Греции Чоло арестовали. Борода Каро забеспокоился.

Однажды в Ахагчи явился милиционер и спрашивает, где, мол, Каро. Марта, жена Каро, сказала, что Каро отнес зерно на мельницу в Воскетас.

Милиционер поспешил в Воскетас. По дороге ему встретился человек в запачканной мукой одежде. Это бьл Каро. Милиционер спросил его:

– На мельнице большая очередь?

– Порядочная, – ответил Каро.

– Борода там был?

– Да, своей очереди дожидался, – сказал Борода Каро и, придя домой, избил жену, зачем-де она говорит всякому, кто ни спросит, где ее муж.

И хотя Каро был членом сельсовета, он уже догадывался, что ему не доверяют, и раздобыл на всякий случай оружие. Вот и сейчас он спал, положив возле себя винтовку. Днем он прятал ее в амбаре или в тоныре. Этот старый фидаи был до крайности мнителен и предусмотрителен. Не доверял никому, даже жене. От сегда спал один на кровле и при оружии. Под голову частенько клал булыжник, чтобы не забыться глубоким соном.

Кроме оружия Каро купил себе хорошего скакуна и назвал его Сосе. Он приучил коня днем пастись на лугу, а ночью стоять наготове за домом. Конь был обучен по знаку Каро мчаться галопом в любом направлении.

Что нужно пахарю – родимая земля и маленький мирный уголок на этой земле. Этот мирный клочок земли был тут. И Каро построил добротный дом в горном селении. Перед домом возвышалась гора Артени, а над горой каждую ночь всходила луна.

Прекрасный косарь был Каро, на поле он выходил всегда до рассвета. Чуть ниже среднего роста, рыжеватый, широкоплечий, с густыми, лихо закрученными усами. Подвижный и в то же время степенный, Каро производил впечатление человека внушительного. Куска хлеба спокойно не съел в жизни этот человек, все на ходу.

Всего только несколько лет как он перевел дух и почувствовал себя мирным тружеником в этом горном селении. Но не суждена ему была, видно, спокойная жизнь на этом свете. В селе стали поговаривать, что у «члена сельсовета Бороды Каро частнособственнические наклонности».

Мирный пахарь и гордый фидаи уживались в этом сасунце. То один брал верх, то другой.

Из местных газет и от разных прохожих Каро узнал, что за Араратом поднялось новое курдское движение, а во главе его встал армянин-фидаи но имени Шейх Зилан. Поговаривали, что у фидаи этого есть еще и другое имя – Бриндар. Еще рассказывали, что во время большого вооруженного восстания погибли два старых гайдука – курд Хасано и айсор Абдело. Если все это правда, почему бы не пойти и не присоединиться к ребятам? Пусть даже ценой собственной жизни. Ведь призвание гайдука – драться и умереть за свободу.

Как-то он пришел и хотел было наточить к завтрашнему дню косу, но, усталый, забылся сном.

Ночь только вошла в свои владения.

Чей-то незнакомый голос коснулся слуха Каро. Проснулся, огляделся – никого не было. Гора Артени стояла на своем месте, а в овражке с шумом бежал горный ручей. За домом стояла стремянка, Каро посмотрел – конъ стоял возле стремянки, ничего подозрительного, ни души. Каро выкурил папиросу и стал точить косу.

Чуть погодя послышались глухие шаги. Ему показалось – внизу стукнула дверь.

– Кто там? – крикнул Каро сверху.

Он сидел на кровле на пестром лоскутном одеяле с косой в руках. Снова огляделся. Луна несла свой пост. Пребывала в покое гора Артени. Дома стояли на своих местах, все было как всегда. Вон дом его брата Огана, а вон крыша Мосе Имо. От стога Тер-Каджа Адама упала тень на сарай Каро.

И снова кто-то толкнулся в дверь.

– Кто там? – повторил Каро, свешиваясь с кровли.

Перед домом стояла женщина.

– Ишхандзорская, ты это?

– Я, Каро. Вышла по нужде, а дверь за мной захлопнулась.

– Толкни сильнее.

– Толкаю, не открывается. Щеколда спустилась.

Борода Каро, свесившись с кровли, смотрел на жену. Что осталось от той огонь-девушки? Неужто это та горская девушка, которую умчал он на коне с летнего кочевья на Кепин-горе?

Собственная дверь захлопнулась перед ними. Кто мог закрыть ее в эту ясную лунную ночь, среди этого чарующего покоя?

И тяжкая печаль опустилась на душу, потому что показалось им, что дверь эта затворилась перед ними навсегда.

Борода Каро оделся, спустился с кровли, отпер жене дверь и ушел в поле. До позднего вечера косил Борода. До самой ночи. Усталый вернулся с поля, повесил на место косу и вошел в дом. Скинул рубаху, жарко было. Жена пошла принести поесть, но тут же вернулась с пустыми руками.

В овражке показались какие-то незнакомые люди. Семь человек шли прямо к его дому.

– За тобой пришли, – встревоженно сказала Марта.

Борода выглянул в узенькое оконце и метнулся к тоныpy. Хотел что-то оттуда взять, но раздумал, только уздечку в сенях взял и быстро вышел из дому.

Они перехватили его у порога.

Марта шепнула вдогонку: «Пойди поздоровайся, если ответят и за руку поздороваются, ничего, значит, по делу пришли, а ежели не ответят, тогда все».

Каро поздоровался. Никто не ответил ему.

Лошадь стояла возле стены. Подошла Марта и тихонечко взмахнула платком перед мордой лошади. Лошадь пошла к роднику.

И Каро к роднику направился.

– У нас к тебе дело есть, куда ты? – окликнул его главный.

– Приведу коня, тогда и поговорим… с превеликим удовольствием, – ответил Каро.

Видят, что он в одном исподнем и без оружия, ничего, подумали, не будем поднимать шум, пусть пойдет, никуда не денется. Борода пошел к роднику. Лошадь, узнав шаги хозяина, запрядала ушами. Только Каро продел уздечку, видит – идут эти семеро к роднику.

– Ах, вы за мной, значит, по пятам, – прошептал Каро и незаметно погладил лошадь по морде. А лошадка-то обученная была – как кинется в сторону.

– Кур-кур-кур! – крикнул сасунец и побежал за кoнем.

Конъ взметнулся на каменистый холм и устремился к ущелью Хотноца.

Дорога из этого ущелья вела прямо на Арагац. Чтобы сбить со следа представителей, Каро забежал в чей-то дом и выбежал с другой стороны – побежал догонять своего коня. Сосе поджидал хозяина возле большого утеса Хотноца. Мигом взлетел на коня Каро. Пока эти семеро опомнились и соображали, как быть. Борода Каро был уже далеко.

Много коней за свою жизнь перевидал Каро, но на этот раз конь несся будто на крыльях; впрочем, Каро так лихо и ловко управлял им, что люди, видевшие это, только диву давались. Каро то ложился на коня плашмя, то под брюхо ему соскальзывал, то с одного боку лепился, то с другого. Марта, все соседи и сельчане, кто с кровли, а кто сбежав в ущелье Хотноца, напряженно следили за стремительным бегом этого неуловимого всадника, за которым в сторону родника Лорнадзор бежали семеро вооруженных людей.

– Не подходите! – послышался угрожающей голос Каро издали, и он скрылся в крутом овраге, из которого только что ушли последние лучи солнца.

– Надо же, упустили, – сказал начальник, растерянно останавливаясь.

– Пошел искать тех, кто из колхоза драпанул, – сказал один из вооруженных и с досады пальнул в воздух.

Но у Каро, конечно, и в мыслях не было присоединяться к бандитам. Он считал себя человеком высокой цели, которой вовсе не думал изменять.

Односельчане помогли Куда направлялся этот отчаянный сасунец? Солнце близилось к закату, в горах становилось свежо. Хоть бы кто догадался одежду ему принести.

По высокому склону с шумом катился горный ручей, От него отделялся тоненький ручеек и спускался в ущелье Хотноца. Кто-нибудь, наверное, поливает свое поле под горой. «Если я перекрою воду, хозяин поля поднимется посмотреть, почему перестала течь вода, и тогда я попрошу его принести мне одежду», – рассудил про себя Каро и, спрыгнув с коня, перекрыл воду в ручейке.

Так все и получилось. Через несколько минут из ущелья показался кряжистый мужичок. Он быстро поднимался в гору с лопатой наперевес и кричал:

– Эй! Кто это там воду перекрыл?

Каро узнал его. Это был поливальщик Фадэ. Фадэ тоже обосновался в селе Ахагчи и по своему обыкновению поливал свое поле ночью. От Хтана до Гориса, от Гориса до Арагаца дошел Фадэ с лопатой на плече. Многое изменялось в мире за это время, но три вещи остались неизменными: черная аба Фадэ, его закатанные до колен штаны и лопата.