Хачик Даштенц - Зов пахарей

• Название: Зов пахарей
• Автор: Хачик Даштенц
• Жанр: История

Хачик Даштенц ( Тоноян Хачик Тоноевич ) – известный армянский писатель, поэт, переводчик – родился 15 апреля 1909 года в селе Даштаян Сасунского вилайета Западной Армении в семье пастуха. В последствии по названию родного села Даштенц и выбрал свое литературное прозвище. Многое увидел и пережил он, пройдя по дорогам беженства нелегкий путь от Сасунских гор до Восточной Армении, скитаясь по сиротским домам, пока не остановился в американском приюте в Александрополе (позднее Ленинакан, а ныне Гюмри), где и получил свое среднее образование. В 1932 году Даштенц окончил Ереванский государственный университет, а в 1940-ом – факультет английского языка в Московском институте иностранных языков. Начиная с первых шагов в литературе Даштенц был одним из самых читаемых и любимых авторов. Народное предание и документальная достоверность, этнографическая доскональность и сказка, быт, обычаи, обряды армянского народа – все это Даштенц капля, по капле впитывал в себя с самого детства и все это стало основой для создания эпической прозы, которой писатель посвятил, можно сказать, всю свою жизнь. В романах "Ходедан" (1950) и "Зов пахарей" Даштенц изобразил трагедию западных армян в годы 1-й мировой войны 1914-1918гг., пострадавших от геноцида армян в Турции. Написал также историческую драму “Тигран Великий” (1947). Даштенц также автор сборников стихов “Книга песен” (1932), “Весенние песни” (1934), “Пламя” (1936), “Горные цветы” (1963), где описаны будни родной страны – Армении. Хачик Даштенц известен также своими переводами многих трагедий и комедий У. Шекспира и поэмы Г. У. Лонгфелло “Песнь о Гайавате”. См. также: Сурен Агабабян – Хачик Даштенц и его роман-эпопея «Зов Пахарей»

---

Вернитесь!

Мне так хочется увидеть Аладина Мисака, услышать его песню. Из гайдуков считай что больше половины уже нет в живых. Последним погиб Джндо вместе с Сейдо Погосом, а старый фидаи лачканец Артин умер в доме, освятил свою гибель выстрелами.

Однако что стало с моим певцом? О, как бы я хотел увидеть его! Я усадил бы его рядом с собой, обхватил бы голову руками, и он сразу бы понял, что со мной. Спой же, Мисак, спой ту песню – ту, что хватала за душу!..

Я устал, Мисак. Крепость Смбатасара рухнула мне на голову, нет больше на свете чудо-коней Взрыв-родника, они ушли под землю. Господи, до чего же я хочу услышать твою песню, ту, что ушла с тобою и не повторится больше. Я искал в горах цветок брабиона, спой мне песню про этот цветок…

Мой конюх Барсег спал возле ясель. Я разбудил его, и мы, взяв лошадь, вышли из конюшни.

Ну вот и все. Куда идешь ты, взявшись за уздечку, понурый такой? Пустой хурджин перекинут через седло, с плеча свисает ружье. О чем задумался ты, что ступаешь так тяжело? Не впервой я вижу тебя озабоченным. Чем помочь тебе? Может, рассказать тебе про твою дорогу?

Ты пересекаешь Мушскую долину. Перед тобою Свекольный Нос. А повыше – знакомая скала. Давай-ка я усажу тебя на эту скалу. Отсюда начал ты свою жизнь фидаи. Может быть, здесь же и кончишь ее?

Что с тобой, ты отворачиваешься, чтобы конюх твой не видел твоего лица. Ты Арабо вспомнил, наверное? По правую руку от тебя – Тергеванк, и по-прежнему раскрыта та дверь, в которую ты метнулся, чтобы схватить со стены теткино решето… Ты помнишь ту легендарную битву?

А рядом – Алваринч. Геворг захмелел тут, но ты не пей, не пей здешнее вино, оно такое пьяное. Если подняться по Алваринчским горам, придешь в ущелье Аваторика. Здесь был убит Аврана Арам, твой бесстрашный фидаи. Две пули поразили его – одна в плечо, другая в грудь. Ты со своими гайдуками опустился перед ним на колено. Он долго глядел на вас воспаленными глазами и прошептал:

«Мое дело конченое… Добей меня своей же рукой»… Но у кого, скажи, у кого бы поднялась рука оборвать эту прекрасную жизнь?.. В это время к вам подошел его зять Ваан, раньше он был солдатом в турецких войсках, и Ваан этот сказал, что может освободить Арама от лишних мук. Секунды не поколебавшись, он подошел к Аврана Араму и сказал: «Подари свою жизнь мне и прости, брат дорогой». И трижды выстрелил из своей винтовки.

В горе прячешь ты свой взгляд, но посмотри на своего конюха. Взявшись за уздечку, он с тоской смотрит на Мушскую долину.

Ну, так встань же, значит, встань! Вместе с утренней звездой ты покинешь долину Тарбана. Подними голову и посмотри – в последний раз взгляни на светлую вершину Цирнкатара. Взгляни на крепость Смбата.

А теперь спускайся. Там наверху осталась пещера Сейдо. А вот и Бердак. Ты стоишь на границе Бердака и Норшена. Франк-Мосо кипятился тут, обозначая границу между этими селами. Здесь ты ел обед с самиром, сваренный женой бердакца. Узнать бы, стоит ли еще дом Франка-Мосо. Я повел бы тебя туда, постучался бы в дверь и сказал: «Сестрица Какав, отведите-ка этому человеку место, и конюху его дайте уголок. Это тот человек, который мальчишкой убежал из Муша и помогал делить границу вашего села».

Но, увы, нет больше дома, разрушен очаг Франка-Мосо.

Разрушены всякая граница и всякая святыня. И нет такой меры, которой можно было бы измерить безмерную эту несправедливость, что с нами случилась.

Это что за следы – вроде бы кони мчались? Ранним утром здесь проехали Борода Каро и Чоло, направляясь к Сасуну.

Каро! Сасун должен был стать Эрменистаном, и Каро еще семь лет назад поспешил жениться, чтоб народить деток на радость всем. Этой-то весной он совсем уже было уверовал, что восстанет из руин долгожданная Армения. В каждом селе зажглось по пять, а то и десять очагов. От Ерзнка до Карина, от Тигранакерта до Багеша и Вана потянулись к небу струйки дыма из родных ердыков.

И Чоло потянуло разжечь огонь в своем очаге. Впрочем, он был одним из тех всадников, которые этим утром спустились в Мушскую долину, направляясь в Сасун.

Остановись! Ты хотел видеть Аладина Мисака. Где-то здесь, возле Хоронка, находится его родное село. А вот и сам он спускается с горы, чтобы в последний раз увидеть развалины села Аладин.

Ты оглядываешься? Кто-то зовет тебя. Чей-то голос говорит тебе – возвращайся. Кто это? Дубовая роща на Бердаке? Крепость на Смбатасаре, а может, это ветер с горы Зангак? Посмотри, как мчится на север мушская речка, снося на своем пути все мосты и мосточки.

Когда же это ты прошел Сулухский мост и дошел до Хнуса?

Ты помнишь снега Бингела? Снег, как и тогда, покрывает гору Дехтап. Но не осталось никого на Бингеле, и не томится никто от жары в Хнусе. Пусто все.

Русскому царю не понравилось, что ваши полки добровольцев так сильны. После освобождения Вана и Багеша вас развеяли по ветру. Взамен образовали армянские артиллерийские полки в царской армии. Так пожелали сам самодержец и кавказский наместник. А теперь царская армия отошла, оставив защиту передовой линии армянским полкам. И враг, воспользовавшись этим, участил атаки и быстро движется к Мушу. Со стороны Куртык-горы и Фетары слышатся пушечные разрывы. И огоньки, которые по одному зажглись в разрушенных армянских селах весной 1916-го, стали гаснуть один за другим, и тысячи армянских беженцев скопились в Горном проходе Зарбхор.

Но что это, что это? Кто это лежит на улице Хнус-Берда? И шеренги солдат переступают через него. Это полковник Самарцян, отчаянный храбрец, офицер из Ростова-на-Дону. Это он весной 1916-го вместе с частью Силикова поднялся на Сасун и коленопреклоненно молился у подножья горы Марута. Когда царская армия стала отступать, он остался с армянским артиллерийским полком защищать родную землю. И вот он лежит посреди улицы, и по нему идут солдаты.

Нет, они не идут даже, они бегут – войско обратилось в бегство… Неужели это те полки, которые шли на Карин? Следуя примеру царских солдат, они оставляют передовую и бегут домой. Патриот-полковник лег на землю и хватает отступающих солдат за ноги, умоляя остановиться, пытаясь своим телом преградить им путь к отступлению.

– Не уходите, не оставляйте передовую! Ну, куда вы? Армянские воины, куда же вы? Я сам ростовский армянин, я русский офицер, но считаю своим долгом защищать землю предков. Не уходите же и вы, возвращайтесь! – И он хватал за ноги солдат, умоляя их остановиться. – Андраник в Городе-крепости сказал: «Не думайте, что, оставив Карин, вы сможете удержать Карс». И это правда! Но если вы оставите крепость Хнуса, наши позиции откатятся к Эчмиадзину. Стойте! Это наша родина, куда вы! – громко кричал ростовский армянин, то приказывая, то умоляя солдат вернуться.

Ты вспомнил его?

Да, это он, полковник Самарцян. Это он лежит весь в грязи на улице Хнус-Берда.

Он стар уже, у него орлиный нос, он командует линией фронта на отрезке Хнус-Берда, это один из тех пяти молодых офицеров, которых я видел в Карсе в мастерской шорника, – они тогда все говорили между собой по-русски. Он вне себя оттого, что Карин сдали. А теперь приходится терять Хнус-Берд.

Но кому какое дело? Армянские воины движутся на Алашкертскую равнину, а оттуда – на Кавказ. И он только этот топот ног и слышит – топот тысяч отступающих ног.

Посмотри на этого отчаянного офицера, и пусть его героический облик навсегда запечатлится в твоей памяти, и в сердцах грядущих поколений.

– Я родился в России, но это моя родина, это ваша родина, слышите?! – последний раз крикнул защитник Хнус-Берда, но войско уходило, все уходило, уходило, устремив взгляд на снежную вершину Хатавина, и только один, раздирающий душу, гаснущий в общем шуме горестный возглас слышался, он, как детский мяч, то взлетал в воздух, то пропадал под ногами:

– Вернитесь!

Через Басен – в Александрополь Андраник из Города-крепости пошел в Карин, захватив с собой западноармякских добровольцев. К ним присоединились армяне, служившие ранее в османской армии. Вот имена некоторых из них: кесариец Чепечи Саргис – сотник конного полка; доктор Бонапарт, секретарь Егише;

Торгом из сотни Чепечи Саргиса, прежде работавший у Себастийца Мурада конюхом; переводчик Рубен и т. д.

Из мушцев с Андраником были Молния Андреас – старый его гонец, бывший гайдук Аджи Гево, хнусец Пилос и басенец Шаварш.

Себастиец Мурад, прорвавшись через линию фронта в Ерзнка, пришел в Карин почти одновременно с Андраником. Немного опередив его, Мурад встретил полководца, восседая на белом коне, в черной бурке, со ста пятьюдесятью своими конниками.

В Карине стояли армянские части, прибывшие из Города-крепости и Александрополя.

Но вот завершение всему, вот итог: «Андранику-паше и старейшинам Карина. По Брест-Литовскому соглашению нам оставлены города Батум, Карс, Ардахан, Олти, Артвин. Предлагаем вам немедленно удалиться от наших границ. В противном случае понесете жестокое наказание. Вехиб-паша».