Елена Прудникова - Последний бой Лаврентия Берии

• Название: Последний бой Лаврентия Берии
• Автор: Елена Прудникова
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-373-02139-5

Перед вами книга, написанная в редчайшем жанре политического детектива. Действие ее начинается 26 июня 1953 года, в день, когда в Советском Союзе произошел государственный переворот. Роман известного петербургского журналиста и писателя Елены Прудниковой посвящен тому периоду и тому человеку, о котором повествуют и исторические работы автора. Время действия – 30-е – 50-е годы ХХ века, которые называют «сталинским временем», главный герой – Лаврентий Берия, преемник Сталина, убитый заговорщиками через сто дней после начала своего правления. Историческая концепция автора шокирующее необычна, но… чрезвычайно убедительна. Рекомендуем прочесть эту книгу тем, кому небезразлична история своего Отечества. Трактовка исторических событий, данная Е. Прудниковой настолько отличается от той, к которой мы привыкли, что после прочтения романа испытываешь даже не шок, а, скорее, ощущение, как от удара по голове. В версии автора все дьяволы становятся ангелами, а вполне приличные люди – преступниками. Согласиться с этим или опровергнуть – дело каждого. Но как еще заметили римляне: «По действительному можно судить о возможном».

---

– Да жаль его, сражен булатом, он спит в земле сырой… – растерянно ответил молодой капитан. Батицкий, яростно цыкнул на него, полковник грубо ткнул арестованного пистолетом в шею, приказывая молчать.

Берия кивнул капитану и продолжал шевелить губами.

Конвоиры притихли, озадаченные.

«Хорошо. Первый слушок, считай, готов…» Он задавил мысли, заметавшиеся в голове при слове «расстрел», и продолжал припоминать стихи.

Путь был недолгим, вскоре машина затормозила. Расстреливать? Нет, едва ли. Либо справились бы в том же подвале, либо вывезли за город, чтобы сразу и зарыть. Окна были завешены, на дворе вечер, однако в салоне стало еще темнее, и он решил, что въехали в какой-то двор. Его толкнули в спину: выходи, мол. Он вышел – и в самом деле двор. Машинально поднял глаза к низко нависшему небу. В тюрьме время быстрое – кто знает, придется ли увидеть еще раз. Всего несколько секунд, затем Берия споткнулся и пришлось смотреть под ноги, а там его завели в здание, и неба уже не было видно.

Судя по интерьерам, помещение, куда его привели, было комнатой отдыха какой-то воинской части или штаба. Если судить по мебели – последнее вернее. Два хороших дивана, пианино у стены, большой стол, на углу которого – шахматная доска с расставленными фигурами. Когда они вошли, из-за доски вскочили два молодых лейтенанта, молча уставились на Берию. Его толкнули на стул: «Сидеть!» Он послушно сел, прикрыл глаза, казался по-прежнему расслабленным. Батицкий ушел. Минут пять кого-то ждали, наконец все находившиеся в штабе встали. В дверь вошли двое: военный и штатский.

Берия знал обоих. Военный – генерал Москаленко, командующий ПВО, штатский – прокурор Цареградский.

– Привезли? – зачем-то спросил Москаленко.

– Привезли, товарищ командующий округом, – вытянулся полковник.

– Как себя вел?

– Без эксцессов.

Ого! Быстро генерал подрос по службе, ничего не скажешь. Ясно, кто его наградил, и ясно за что.

Москаленко быстрыми шагами прошелся по комнате, остановился перед Берией. Тот продолжал сидеть.

– Хочешь что-нибудь сказать? – насмешливо спросил генерал.

Берия поднял голову и слегка приподнял бровь. Да, конечно, с его лицом это вышло комично, офицеры пересмеивались.

– Тебе? – с равнодушным высокомерием спросил он. – Ты не та фигура, чтобы я с тобой разговаривал.

Смешки прекратились. Москаленко покраснел и с ходу бухнулся в приготовленную ловушку.

– И какая же я, по-твоему, фигура?

– Ты? Пешка. Сегодня тебя на округ поставили, а завтра Никите не угодишь, пошлет он тебя говно руками выгребать. И пойдешь…

Москаленко онемел на мгновение. Потом его взгляд метнулся к доске, он подошел, посмотрел, взял черного ферзя.

– А ты себя, наверное, считаешь королевой? А мы эту королеву отъе… и… – генерал легко переломил хрупкую фигурку.

Берия пожал плечами.

– Эта фигура называется ферзем. Королевой ее зовут только провинциальные барышни. Ты все же генерал, должен подчиненным культуру нести, а не только водку жрать, – сощурив глаза, он глянул на онемевшего от злости генерала и продолжил еще более сухо: – Сотворить с ферзем вы можете все, что угодно. Вы не можете только одного – сделать его пешкой. А ты хоть пополам разорвись, как был говном, так им и останешься…

Москаленко побагровел, открыл было рот, но слов не нашел и бешено швырнул обломки злосчастного ферзя в лицо Берии. Попал, однако тот не шевельнулся, лишь еще выше вздернул бровь. Генерал полез за пистолетом, но прокурор перехватил его руку.

– Кирилл Семенович, опомнитесь! Что вы делаете?

Берия усмехнулся и глянул на лейтенантов. Один смотрел в пол, другой, совсем еще мальчишка, открыв рот, уставился на него.

«И это хорошо, – подумал он. – Едва ли Москаленко здесь любят. Сегодня же вечером звон пойдет по всему гарнизону…»

Москва. Проспект Мира. 28 июня. 19 часов 30 минут

…По правде сказать, день рождения Ивана Федоровича в этом году пришелся на четверг. Но в будние дни у каждого были свои дела и свои рабочие смены, поэтому отпраздновать решили в воскресенье. Вечером сдвинули столы на кухне, пришла сестра именинника с уцелевшим на войне мужем и с сыном, остальные были свои. По старой, освященной десятилетиями квартирной традиции выпивку ставил именинник, а соседи заботились о закуске. Стефа сделала немудрящий салатик, Павел достал кусок присланного с Украины сала, но потом они немножко увлеклись друг другом и вышли на кухню, когда там уже вовсю бушевал разговор. Обсуждали последнюю сногсшибательную новость.

– У нас в школе то же самое, – понизив голос, говорил старичок-учитель. – Вчера перед самым концом занятий пришло указание из РОНО – портрет снять. Мы подождали, пока все разойдутся, вместе с директором сняли и убрали в чулан.

– Почему же в чулан? – поинтересовался муж сестры именинника. – Врагов покрываете?

– Никого мы не покрываем. Ну а вдруг ошибка, что тогда? В сорок первом тоже, помните, говорили, будто Каганович застрелился? А оказалось – все враки. И хороши бы мы были, когда б портрет сняли? Если в понедельник подтверждение будет, то поступим, как положено.

– О, товарищ майор! – обрадовался уже слегка вмазавший Иван Федорович. – Сейчас нам армия все разъяснит. Мог такой человек, как Берия, быть врагом народа?

Павел поморщился. Обсуждать эту новость ему не хотелось. Вчера вся академия гудела как пчелиный улей, а теперь вот и дома тоже…

– Ты бы поднес сначала гостю, – проворчал он, кладя на стол тряпицу с розовым, в прожилках, салом. – А то я не понимаю, где оказался. Вроде на именины шел, а попал в политотдел.

Однако после очередного тоста разговор свернул в то же русло. Теперь уже вся квартира хотела знать, что он обо всем этом думает. Павел придал лицу выражение киношного замполита и четко, с паузами, проговорил:

– А думаю я, раз арестовали, значит, враг.

– Такой человек, на самом верху, и враг? – поразился именинник.

– А чем он лучше Ежова или Тухачевского? Тоже не маленькие люди были, а оказались шпионами. Всякое может быть. Мы у себя в Драгомичах, помню, никак понять не могли, почему бандиты про все наши действия раньше нас знают. И кто, оказалось, им помогал? Второй секретарь райкома, собственной персоной. Враг иногда может очень высоко забраться, но все равно в конце концов его разоблачат и расстреляют.

– Вот-вот! – встряла Софья Матвеевна, дама из породы «к каждой бочке затычка». – Он и врачей потому освободил, что вредитель. А им всем дано задание людей изводить. Я в поликлинике в понедельник в очереди сидела, такого понаслушалась…

– Кому ж тогда верить! – возопил именинник.

– Фронтовикам! – тут же откликнулся муж сестры. – На фронте сразу все ясно, кто есть кто. Вот скажи, майор, Берия на фронте был?

– А кто ж его знает, – пожал плечами Павел. – Я за ним не бегал. Никита Сергеевич был, это я точно знаю, а про остальных нас как-то забыли известить.

– Не был он на фронте! – возопил раскрасневшийся Иван Федорович. – А если и был, то в тылу сидел. Особисты, падлы, все такие! Как орать, так первые, а как в атаку – где он?

– Это Никита Сергеевич-то не был? – вскочил Павел. – Я сам с ним под Харьковом встретился, в окопах, а ты мне тут будешь говорить…

В воздухе ощутимо запахло хорошей дракой. Инвалид был хоть и хромой, но сильный, а водка делала его еще и храбрым. Однако чувство справедливости оказалось сильнее желания сбить спесь с зазнавшегося соседа. Он налил еще по одной и поднял стопку.

– Уймись, Пашка! Я же не про товарища Хрущева говорю. Он ведь особистом не был, правда? Я про Берию. А за товарища Хрущева я всегда выпить готов…

Вмазали еще по одной.

– Ты как с ним познакомился-то? – поинтересовался муж сестры.

Остальные хранили молчание. Когда фронтовики говорили о своем, прочие не влезали, так уж было заведено.

Павел уставился неподвижным взглядом в синее стекло салатной миски.

– Под Харьковом это было, – начал он. – Весной сорок второго. Как раз перед самым наступлением…

…Ночью они ходили через линию фронта. Вернулись под утро – пока сдавали пленного и разведданные, кстати подоспел и завтрак, долго ждать не пришлось, – поели и тут же завалились спать в блиндаже. Коротков проснулся, когда солнце уже склонялось к закату. По его ощущению, дело было к обеду. Часы он забыл завести, но еду на передовой раздавали не по часам, а как сварят, и фронтовое чутье говорило, надо бы подтянуться поближе к кухне. Он выбрался из блиндажа и, пригибаясь, пошел по траншее. Снайперов на их участке не было, но немецкие офицеры иногда устраивали «охоту на Ивана», соревнуясь в меткости, – об этом их развлечении знали от «языков». Да и из миномета нет-нет да и стрельнут, а мина перед обедом тоже ни к чему. Впрочем, после обеда она ни к чему еще больше…

От согнутой позы сразу же снова захотелось спать. Он шел, сонно предаваясь сладким мечтам о беленькой сестричке Тосе из медсанбата, и так задумался, что почти налетел на невысокого генерала, быстро идущего навстречу по траншее. Сзади маячили несколько старших офицеров и командир полка. Стало быть, важная шишка.