Герберт Дирксен - Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики

• Название: Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики
• Автор: Герберт Дирксен
• Жанр: История

---

Я не был осведомлен о том, что происходит за кулисами. Даже Anschluss (аншлюс - присоединение Австрии к Германии. - Прим. перев.) еще был впереди. Я полагал, что чувствую себя достаточно хорошо, чтобы занять другой пост. И потому телеграфировал в МИД, что готов и физически пригоден к тому, чтобы получить новое назначение при условии более благоприятного климата в стране пребывания.

И после этого наступила самая идиллическая часть нашего путешествия. Плывя от Сингапура до Суэца, мы пересекли Индийский океан - двенадцать дней замечательной погоды, никакой удушающей жары и полный досуг. Наши посещения Медана (Суматра), откуда мы совершили экскурсию на горный курорт Брагасти, и Коломбо были приятными перерывами в расслабляющей монотонности морского путешествия.

Другое, менее приятное событие прервало наш досуг - передача по радио сообщения об Anschluss, которое мы услышали, находясь в океане. И хотя сам факт, как это представлялось нам, был лишь реализацией справедливых требований, в которых на протяжении последних двадцати лет отказывали Германии, мы тем не менее не смогли удержаться от чувства осуждения в отношении методов, какими это было осуществлено. К чему немедленная военная оккупация? Зачем полная интеграция страны в рейх? То, что реакция внешнего мира оказалась сильной и неблагоприятной, было фактом, который нисколько меня не удивил, когда я вспомнил о контршагах, предпринятых западными державами в 1931 году, когда демократические правительства Германии и Австрии пытались установить таможенный союз.

В Суэце мы покинули борт нашего судна для двухнедельной остановки в Египте. Мы провели незабываемые дни в Каире, Асуане и Луксоре. Прочитав и услышав огромное количество информации о земле фараонов и увидев к тому времени самые знаменитые и красивые места по всему миру, я не ожидал, что встречу нечто сенсационное, и все же впечатления переполняли меня: нежность красок, грациозное величие монументов, сделанных из камня или высеченных в скалах, утонченное совершенство предметов искусства, найденных в гробницах Тутанхамона, элегантность и гениальность архаических фресок в гробницах Луксора и Асуана и великолепие египетского искусства в целом - все это произвело на меня огромное впечатление.

Я был, однако, поражен невероятной отсталостью страны. Конечно, я не ожидал найти здесь повсюду машины, трактора и электролампы. Однако тот факт, что население живет и трудится как и его предки библейских времен, что огромные урожаи пшеницы убираются серпом, что молотьба производится людьми и волами, топчущимися на колосьях зерна, что мякина отсеивается от пшеницы путем подбрасывания ее в воздух лопатой, что все это делалось в стране, которая на протяжении долгого времени находилась в тесной связи с Европой и последние пятьдесят лет жила под британским управлением, стало, конечно, для меня откровением. Теперь я был склонен верить всему, что мне говорили о неграмотности феллахов и об эпидемиях, которые раз за разом собирали тяжелую дань. С этими нищенскими условиями поразительно контрастировали грандиозные планы по ирригации и выращиванию хлопка, хотя исключительное возделывание монокультуры было бы более прибыльным для иностранных инвесторов, чем для народа, который таким образом стал бы сильно зависим от импорта из-за границы.

В Луксоре у меня в номере раздался телефонный звонок из Каира. Сотрудник нашей дипломатической миссии проинформировал меня, что, согласно сообщению, полученному из МИДа, новый пост, на который я назначен - это пост посла при Сент-Джеймском дворце. Так что завеса неизвестности наконец спала! Радость от того, что мне доверили столь важную и огромную задачу, превалировала над сомнениями, как я, собственно, собираюсь выдерживать сырой и туманный климат Англии. Риббентроп как министр иностранных дел окажется, конечно, крепким орешком - в этом у меня не было сомнений. Но подобно тому, как браконьер, назначенный на пост лесника, становится уважаемым членом иерархии, так и Риббентроп, думал я, достигнув цели своих амбиций, может также стать восприимчивым к разумным доводам и хорошим советам. Более того, конкуренция между МИДом и "Бюро Риббентропа" теперь неизбежно должна была прекратиться, поскольку, как я уже писал, в конце концов, никто не может интриговать против самого себя. То, что Риббентроп окажется способным даже на такое чудо, дошло до меня много позже.

Что касается задач, ожидавших меня в Лондоне, то здесь я чувствовал себя довольно уверенно. Я знал наверняка, что одним из твердых убеждений Гитлера была его вера в возможность дружбы между Германией и Британией. Мне также было известно, что Риббентроп - не кто иной, как мальчик на побегушках у диктатора, и что даже если он имеет зуб на Британию (его нацистское приветствие королю получило широкую известность даже на Дальнем Востоке), он не осмелится открыто высказывать этого. Англо-германские отношения, по моему мнению, достигли довольно обнадеживающей стадии: камень преткновения в виде конкуренции военно-морских флотов на море был убран, когда Кабинет Чемберлена пришел к власти. Многие антигермански настроенные политики сошли со сцены, а министр иностранных дел лорд Галифакс был человеком, установившим личный контакт с Гитлером в ходе своего визита в Берлин в ноябре 1937 года. И потому я ожидал, что осторожный подход к политическим проблемам и личностям способен свести к минимуму ущерб, нанесенный риббентроповскими неуклюжестью и грубостью, и что в англо-германских отношениях может быть достигнут дальнейший прогресс. То, что я не занимался ранее британскими делами из-за двадцатилетней карьеры в области восточной политики, было, без сомнения, минусом, хотя и не непреодолимым препятствием.

Что касается моих личных чувств, то я был прозападно настроенным и даже, скорее, англо-саксонски мыслящим человеком, несмотря на свое "восточное" прошлое. То, что усилия м-ра Джозефа Чемберлена, направленные на заключение альянса между Британией, Германией и Японией в начале века потерпели неудачу, было, на мой взгляд, непоправимой утратой. Добейся он успеха, и бедствий Первой мировой войны можно было бы избежать. Была у меня смутная надежда на то, что можно последовать по стопам великого британского государственного деятеля. Вполне вероятно, что и Японию можно было бы склонить к участию в англо-германском плане сотрудничества. Пока я находился в Токио, я настойчиво убеждал Хироту занять умеренные позиции по отношению к англо-саксонским державам. То, что он не только принял этот совет близко к сердцу, но и сообщил о нем англо-саксонским представителям в Японии, стало очевидным, когда мой британский коллега в Токио, сэр Роберт Крэги (ставший преемником сэра Роберта Клайва) спросил меня, правда ли, что я советовал японцам проявлять сдержанность и умеренность по отношению к Великобритании. Вот почему я был склонен быть оптимистом, рассматривая стоявшую передо мной новую задачу.

Поскольку меня просили ускорить возвращение в Берлин, мне пришлось сократить количество приятных дней, проведенных в Египте. После недолгой остановки в Каире для того, чтобы сделать необходимые приготовления и посетить нашу дипломатическую миссию, мы отправились в Александрию. Там мы сели на итальянский корабль, направлявшийся в Бриндизи. Когда я уже покидал отель, чтобы сесть на стоявший у набережной корабль, меня попросили вернуться, чтобы ответить на телефонный звонок из Каира. Звонили из нашей дипломатической миссии, чтобы проинформировать, что сообщение о моем назначении в Лондон было передано по радио вчера вечером. Это произошло 2 апреля, в мой день рождения.

После двух спокойных дней на борту корабля мы прибыли в Бриндизи, где нас ожидала моя сестра. Мы провели ночь в Бари. Неплохое представление "Мадам Баттерфляй" в провинциальном оперном театре стало для меня последним приветом с Дальнего Востока.

Несколько дней, проведенных нами с моей сестрой и зятем на вилле Бонапарта, примирили меня с мыслью, что отныне я навсегда вернулся в Европу. И вскоре мы уже спешили в Берлин, куда прибыли 12 апреля 1938 года.

Глава 5.

Посол в Лондоне

Англо-германские отношения, 1933-1938 гг.

С захватом власти нацистами была открыта новая и, похоже, более обнадеживающая глава в трагической истории англо-германских отношений. Судя по "Mem Kampf", предполагаемая политика Гитлера по отношению к Франции и Советскому Союзу могла вызвать плохие предчувствия, в то время как выраженное им желание поддерживать дружественные отношения с Англией явно отвечало его убеждениям.

И в последующие годы, когда становилось все более очевидным, что программа, изложенная в книге Гитлера, была не безответственной болтовней молодого сорвиголовы, а планом, претворяемым в жизнь с неослабевающим упорством, более справедливым казалось заключение, что Гитлер сохранял непоколебимую приверженность своему заветному идеалу - дружбе с Англией.