Влада Воронова - Крест на моей ладони

• Название: Крест на моей ладони
• Автор: Влада Воронова
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

Они сотворили для себя отдельный мир. Но — только для себя. Наше мнение в расчёт не принималось.

Это мир, в котором нестерпимо жить. Из этого мира невозможно уйти. Этот мир никогда не знал мира.

Одни здесь родились, других привели силой.

Кто-то безропотно принял такой удел. Вторые им гордились. Третьи, вопреки очевидности, искали пути бегства.

А мы стали четвёртыми. Теми, кто решил всё сделать иначе.

---

— А что означают подчёркивания? — спросил он.

— Слабинки в смысловой и грамматической структуре предложения, — пояснила я. — Думала, поможет тебе.

— Поможет, — согласился Павел. — Мне что ли, филологию подучить? Полезная штука. А теперь, Вероника, слушай меня очень внимательно, и если что-то непонятно, сразу спрашивай.

Он принялся объяснять ей как правильно выполнять клятву, что входит в обязательства, а что — нет.

— Не нравится мне всё это, — сказала я. — Мы не решаем проблему, а только отодвигаем кризис на год.

— Да хоть на месяц, — ответил Павел. — Если Вероника поклянётся, что я коньки не двину, тоже в доноры пойду. А ты? — спросил он у меня.

— Пойду, но дело не в донорстве. Ильдан, что будет, если соединить усилия волшебных целителей и человеческих врачей? Плюс донорство.

— Не знаю, — ответил кудесник. — Это могут сказать только сами лекари. Целителя я найду, а где брать простеньского хирурга? Человеческих врачей в Троедворье нет. На незнанника оморочку накладывать нельзя, с ней человек станет безвольной куклой, и врач из него будет никакой. Правду говорить тем более нельзя. Черт бы с ним, с Генеральным кодексом, но из простеней лишь единицы способны спокойно воспринять существование волшебного мира. Я даже не представляю, где искать такого человека и как.

— Мой парень, — сказала я, — хирург-травматолог в четвёртой горбольнице. И знает о Троедворье.

— Ты всё ему рассказала? — воскликнул Павел. — Но как?! У тебя «спящее солнце».

— Я ведь говорила, что обмануть его задача сложная, но решаемая.

— Ну ты… — не то от возмущения, не от восхищения Павлу перехватило голос. — Ну ты даёшь!

— В Троедворье по-другому не выжить.

Ещё десять минут мы потратили на обсуждение организационных вопросов и стали собираться по домам.

Ильдан должен был отвезти Павла, Олег — меня и Веронику.

По дороге нам встретилась какая-то небольшая церквушка. Там шла дневная служба, и Вероника попросила остановиться.

— Я хочу помолиться за Сашу, — сказала она. — Не ждите меня.

Вампирка вышла из машины, достала из сумки платок, у входа на церковный двор взяла на прокат длинную юбку и вошла в церковь. Олег обалдело смотрел ей вслед.

— В большинстве своём вампиры глубоко религиозны, — пояснила я. — И верят всерьёз, без всякой показухи. Они вообще народ серьёзный, выпендрёжа не любят. И категорически не признают деления церквей по конфессиям. В Италии пойдут молиться в католический собор, в России — в православный храм, в Израиле — в синагогу, а в мусульманской стране — в мечеть. Они считают, что бог один, и поклоняться ему можно в любом действующем святилище. Поскольку ты теперь имеешь с ними дело, такую точку зрения придётся уважать.

— Да… — выдавил Олег. — Я не о том… Пусть молятся где хотят и как хотят, но…

— Но ты насмотрелся «вампирских» видиков, где клыкастые кровососы превращаются в пепел от креста и святой воды.

— Да, — смутился Олег.

— Фильмы редко соответствую реальности, — ответила я.

Олег кивнул и включил зажигание.

* * *

В Троедворье опять объявили перемирие. Теперь пятидневное, в честь весеннего равноденствия, самого главного праздника. Балов три, и устраивает их Совет Равновесия. Ещё больше помпы, золота и спеси. Поскольку празднуем в «Чаше», обереги вовлеченцам не положены.

Время от времени ломит виски, я выставляю «зеркалку», излишне любопытный ранговик получает отражённым ментозондом по лбу и успокаивается. При желании этот чахленький барьер легко сломает любой, даже самый бездарный колдун, но без крайней необходимости никто и никогда такого не сделает, — неприкосновенность гарантирует сам факт сопротивления. Единственное, что мне нравится в Троедворье — здесь право на ответный удар признают за любым и каждым. Получивший сдачу не обижается, будь он хоть чаротворцем. В стране вечной гражданской войны силу уважают.

Я замечаю Веронику и подхожу.

— Привет, — здоровается она. — Жаль, что из простеней на праздник допускаются только вовлеченцы.

— Твой Олег всё равно не танцует. А Егор на дежурстве.

— Как Сашка? — спросила она.

— Нормально.

Прооперировали его три недели назад, и, по словам Егора, всё прошло на редкость удачно. Ходить Сашка не сможет, но от болей избавится.

— Обидно, что мы никогда не узнаем, — сказала Вероника, — имя пацана, которого Сашка тогда спас. В той суматохе не спросили, а теперь никаких следов не найти, даже точно неизвестно, в какой именно деревушке это было.

— Да, Сашка рад был бы услышать, что у него всё хорошо.

Мы немного помолчали. Мимо прошли трое вовлеченцев Светлого двора. К одежде прицеплены круглые брошки с изображением белого терема. Вероника проводила их завистливым взглядом, притронулась к своей брошке с серой совой.

— Тебе ещё не разонравился Свет? — спросила я.

— Свет не может разонравиться.

Я пожала плечом. До сих пор не понимаю, чем Свет лучше Тьмы или Сумрака. Сила она и есть сила, безвольная и бездумная. Инструмент, доступный любому волшебнику пусть даже с нулевыми способностями.

Пробую в очередной раз объяснить это Веронике.

— Брошка с домиком ничем не отличается от брошки с совой. И порядки на Белодворье ничем не лучше сумеречных. Это я тебе как равновесница говорю, была возможность сравнивать.

— Плевать на порядки, — отвечает вампирка. — Там есть Свет. Ради него я вытерплю и ленту покорности, и ограничитель силы.

— Как будто ты их сейчас не терпишь, — хмыкнула я.

К нам подошёл Роберт.

— О чём спор?

— О Сумраке и Свете, — сказала Вероника.

— О расцветке рабских ошейников, — уточнила я.

Роберт плеснул крыльями. Ограничителя силы у равновесных вампиров нет, зато лента покорности осталась. А золотистый цвет не сделал рабский ошейник приятнее чёрного или серого.

Вероника что-то сказала Роберту на торойзэне, вампирьем языке. На лицах волшебников, которые слушали наш разговор, промелькнула досада. Смысловое проникновение возможно только с человеческими языками, а торойзэн — язык волшебной расы и его надо учить, зазубривать слова и правила. В учёбе, если она напрямую не касается магии, волшебники ленивы до невозможности, и торойзэн в Камнедельске знали только пять-шесть равновесников.

— Генеральный кодекс, — напомнила я, — гарантирует право выбирать первоосновную силу любому троедворцу. Расовая принадлежность там не оговаривается.

— Вампиров это не касается, — ответил Роберт. — Справедливости для нас не было никогда. Это судьба.

— Судьба?! — взъярилась я. — Жить рабами «судьба»? Столетиями сопли на кулак мотать «судьба»? Роберт, вы все как безмозглая баба, которую лупит муж, а она, вместо того, чтобы развестись и зажить по-людски, на каждом перекрёстке жалуется на свою нелёгкую долю. Потому что похвастаться ей больше нечем — она никто и ничто, пустое место, ничего не может и ни на что не годится. Для таких и битая морда — событие.

Волшебники испуганно ахнули. Роберт побледнел до мертвенной стылости.

— Вы называете вампиров ничтожествами? — проговорил он.

— Да, — уверенно ответила я. — На людей вы не тянете. Вы — рабы. А раз нравится ходить в ошейнике и получать по морде — наслаждайтесь.

— Нет, — тихо сказал Роберт. — Вы не можете так думать…

— А вы проверьте, воспользуйтесь ментозондом. Разрешаю.

Виски заломило резко и сильно.

— Ну, убедились?

Боль отпустила.

— Да, — кивнул Роберт и ушёл в глубину зала.

— Зря ты с ним так, — сказала Вероника. — Это жестоко.

— Это правда! — отрезала я.

— Возможно, — не стала она спорить. — Но не каждую правду нужно говорить вслух. Во всяком случае, не так прямолинейно. Это приносит слишком много боли.

— Но не больше, чем ежедневные намёки на неполноценность. И, похоже, вполне обоснованные.

— Да, — согласилась вампирка. Лицо у неё закаменело. — Это можно назвать неполноценностью. Нам доступны не все пути.

— Ложь, — уверенно ответила я.

— Ты хочешь сказать, — зло прищурилась Вероника, — что вампирам открыт путь Света?

— Да. Как и любой другой. Точнее — ни один путь невозможно закрыть от тех, кто действительно захочет по нему пройти, так что от запретов толку нет. Если ты хочешь обрести Свет, то обретёшь. Ты ведунья и зажигать «розу серого огня» вроде бы умеешь?

— Да, — сказала она. — Мы редко пользуемся первоосновной магией, предпочитаем волшебство крови, но «розу» сумеет зажечь и нулевик.

— Замечательно, — ответила я. — Тогда зажигай. Но обратись не к Сумраку, а к столь любезному тебе Свету.

Вероника озадаченно хлопала глазами.

— Тебе Свет разонравился? — повторила я. — Не хочешь его? Надоел?