Сергей Крамаренко - Против «мессеров» и «сейбров»

• Название: Против «мессеров» и «сейбров»
• Автор: Сергей Крамаренко
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17123-1

Вы хотите узнать, что такое везение? Прочтите книгу Сергея Крамаренко, летчика-истребителя, первого аса эры реактивных самолетов, прошедшего две войны.

Ему повезло – окончив училище с двадцатью минутами налета на «ЛаГГ-3», он получил шанс доучиться в запасном полку и только осенью 42-го попал на фронт. Ему повезло, он не попал сразу в пекло боев, а начал воевать, постепенно приобретая боевой опыт. Его сбили, попал в плен, но ему опять повезло, и немецкий офицер отменил расстрел. А вскоре началась наступательная операция Красной Армии, Крамаренко освободили, и после войны он продолжал летать. Его снова сбили в воздушном бою над Кореей, и снова повезло: американский летчик не попал по нему, спускавшемуся на парашюте.

---

Таковы были основные принципы взаимодействия в новых боевых порядках. Понимание всего этого могло прийти только в процессе практических полетов и реальных воздушных боев. До этих пор летчики в парах держались в более плотном строю, что ухудшало их маневренность и значительно снижало боевые возможности...

* * *

Наш полк располагался на аэродроме возле деревни Рысня, откуда и пошло название аэродрома. Раньше это, видимо, было поле, затем его укатали и засеяли травой. С северной стороны был небольшой лесок, где между деревьев стояли наши самолеты, а за лесом и была деревня Рысня. Жителей в деревне не было. Домов в деревушке было чуть больше десятка, поэтому в домах разместился летный состав, штаб части и различные службы, а технический и рядовой состав размещался в вырытых в лесу больших землянках, на 30—40 человек каждая. В землянках помещались также столовая и штабы эскадрилий, где в свободное от полетов время находились летчики. Конечно, в хорошую погоду все вылезали из землянок и располагались возле своих самолетов.

В эти дни мы небольшими группами прикрывали наступление наших войск. Немцы большой активности не проявляли: лишь изредка небольшие группы бомбардировщиков Ю-87 налетали на места боев, сбрасывали бомбы и уходили на свои аэродромы.

В один из таких февральских дней я вылетел в составе звена под командованием Михаила Барановского. Моим ведущим был младший лейтенант Юрий Рыжов. Подлетая к линии фронта, мы увидели группу бомбардировщиков Ю-87. Барановский приказал:

– Атакуем!

Видимо, еще до команды он дал полный газ, так как его пара и мой ведущий стали уходить быстро вперед. Я тоже дал газ, но с запозданием и отстал метров на 500. В этот момент я вижу, что впереди меня, с левым разворотом метрах в 100—150 выходят два незнакомых зеленых самолета – на их фюзеляжах и плоскостях кресты. Хотя я и видел их первый раз, но опознал сразу: два ФВ-190. Закончив разворот, они устремляются к моему ведущему. Я открыл огонь по заднему самолету, вижу разрывы моих снарядов на самолете, смотрю: он резко рванул вверх с разворотом, а за ним последовал и ведущий.

В этот момент впереди меня, слева впереди, проходит трасса. Я посмотрел влево – вижу: метрах в трехстах сзади-слева два «фокке-вульфа». Передний стреляет по мне, и трасса из его пушек приближается к моему самолету. Что делать? Вверх нельзя, там два «фокке-вульфа». Сразу делаю левый переворот под трассу. Пикирую, посмотрел назад – вижу, что «фоккеры» устремились за мной и начинают нагонять.

Вывожу из пикирования на высоте метров 800 и начинаю левый боевой разворот. Смотрю – эти самолеты идут за мной. Маневренность у них лучше, они срезают и вверху подходят ко мне метров на 300 и открывают огонь. Но я пилотировал самолет с большой перегрузкой и сильным скольжением, и трасса проходит впереди и чуть справа. Я снова делаю переворот, затем боевой разворот. Их ведущий сокращает быстро расстояние и в верхней части боевого разворота вновь открывает огонь. Трасса от его снарядов проходит немного впереди и справа. Я снова повторяю переворот и отрываюсь от противника. Затем, когда они начинают меня догонять, я резко выхожу вверх, но там меня догоняют и открывают огонь, и тогда я снова ухожу переворотом.

С каждым таким маневром противник приближается ко мне все ближе и ближе. Мне стало ясно, что больше такие маневры делать нельзя. Еще один-два переворота и боевых разворота, и меня собьют. Спасало то, что на вираже «фоккеры» вынуждены были выносить прицел впереди моего самолета, закрывая при этом мой самолет капотом. Я же, идя со скольжением, смещался не только вперед, но и в сторону, и трассы проходили рядом. Кроме того, сейчас я понимаю то, что немецкие летчики из-за больших перегрузок не могли правильно прицелиться, поэтому и не смогли попасть в мой самолет за 4 или 5 атак.

Я решаюсь применить хитрость и уходить: делаю переворот и ввожу самолет почти в вертикальное пикирование. Когда до леса, на который я пикирую, остается метров 500, делаю резкий поворот на 180°, или «полубочку» вправо, и что есть силы тяну ручку на себя. Самолет, стремительно приближаясь к земле, весь дрожит, но начинает выходить из пикирования. Назад уже смотреть некогда, да и невозможно, меня вдавливает в сиденье, и я с трудом удерживаю голову. Наконец нос подходит к горизонту – высота в этот момент метров 30. Я снижаюсь почти до вершин деревьев и, делая небольшие развороты влево и вправо, осматриваю заднюю полусферу. Никого! Пройдя еще немного, я перехожу в набор высоты. Впереди железнодорожный узел – это Сухиничи. Я выхожу на аэродром и иду на посадку...

Через много лет, прочтя описание этого эпизода, мой знакомый журналист сказал, что в немецких мемуарах он видел доклад этого командира немецкого звена. В докладе сообщалось о том, что его группа вела бой со звеном советских истребителей и сбила один Ла-5, который упал в лес за линией фронта в районе г. Жиздра. После боя, при возвращении домой, один из его летчиков по непонятной причине перешел в пикирование и врезался в землю. Я полагаю, что один из выпущенных мною снарядов попал в кабину самолета и ранил летчика, который из-за потери крови потерял сознание и разбился. Это спасло меня, так как бой со мной вела только одна пара, а вторая пара лишь ходила вверху и не принимала участия в бою.

На аэродроме меня отругали за отрыв от ведущего. Мой рассказ о проведенном воздушном бое поставили под сомнение, а докладу о подбитом «фокке-вульфе» вообще не поверили. Но первый бой показал мне, молодому младшему лейтенанту, что «лавочкин» не уступает «фокке-вульфам», а также то, что когда противника увидишь вовремя, то в бою всегда можно выйти из-под удара. Этот вывод оправдывался впоследствии во многих случаях.

Зато в одном из следующих вылетов, когда мы атаковали группу «фокке-вульфов», ведущий стал атаковать противника, я повторил его маневр и в это время увидел, что трасса проходит впереди. Затем последовал удар, и мотор моего самолета чихнул и перестал тянуть. Прозевал атаку! В это время я находился над линией фронта. Резко развернувшись от солнца, в свою сторону, я начал снижаться. Кругом подо мною лес. По всем правилам, надо было прыгать, но я заметил впереди, немного слева, что-то вроде большой поляны и, подвернув нос самолета, продолжил снижение. Сосны уже подо мной, я начинаю выводить самолет из планирования, а до поля еще метров 100—150. Наконец лес кончается, подо мной овраг. Самолет перелетает его, касается земли, вихрь снега, – самолет проползает метров 200 и останавливается. Я оглядываюсь, впереди ко мне бегут люди. Кто – еще непонятно, поэтому я вытаскиваю пистолет и продолжаю всматриваться, пока не вижу родные ушанки. Я спасен!

Наши солдаты помогли мне добраться до Сухиничей, а оттуда я уже вернулся в полк и через несколько дней снова продолжал участвовать в полетах. Самолет же был вывезен и отправлен на ремонт.

* * *

Наступила весна. Все мы понимали, что предстоят решающие бои. После разгрома немцев под Сталинградом немецкое командование начало готовить летнее наступление 1943 года на Курской дуге. Наш полк находился на северном участке, откуда наше командование планировало осуществить наступление на втянутые в бои силы немцев. В результате Западный фронт из вспомогательного становился главным. Результаты мы почувствовали сразу: в полк стали прибывать летчики и поступать новые самолеты.

Среди прибывших был ставший командиром звена майор Мишенков. Из пехоты прибыл капитан Максимов – там он находился в штрафной роте, куда был направлен, кажется, за попытку удрать из летного училища на фронт. Прибыли и несколько молодых летчиков. Среди них выделялись два: Машников и Волгин. С первых полетов они очень хорошо зарекомендовали себя, быстро вошли в строй и стали принимать участие в боевых вылетах.

Наступил май. Для ослабления готовящегося наступления немцев наше командование решило провести несколько ударов по немецким аэродромам и железнодорожным узлам. Полку было поставлено задание прикрыть большую группу бомбардировщиков, наносящих массированный удар по Брянскому аэродромному узлу. Вылетели мы рано утром с рассветом. Над аэродромом проходили несколько групп бомбардировщиков, и наша эскадрилья должна была прикрывать замыкающие девятки. После взлета мы быстро набрали высоту и заняли свое место в боевом порядке сзади бомбардировщиков. До цели противник противодействия не оказывал, но над Брянском нас встретили сильнейшим зенитным огнем. Бомбардировщики тем не менее прорывались сквозь разрывы и успешно сбрасывали бомбы. На аэродроме, где стояли немецкие самолеты, было видно множество разрывов – там возникло много пожаров. Зенитная артиллерия открыла сильный огонь, один из наших «лавочкиных» попал в разрыв снаряда и перешел в пикирование. Парашюта видно не было...

Немецкие самолеты появились позднее, и атаки истребителей нам пришлось отбивать, уже когда мы легли на обратный курс. Характерно, что атаки немецкие истребители производили снизу, маскируясь, видимо, под темный фон земли. Обычно этот прием дает хорошие результаты, но на обратном пути облегченные «петляковы» шли с небольшим снижением на максимальной скорости. Поэтому противника, подходившего на малой скорости, мы замечали вовремя и каждый раз обращали его в бегство.