Юрий Азаров - Новый свет

• Название: Новый свет
• Автор: Юрий Азаров
• Жанр: Современная проза

Мое сознание раздваивалось с активной торопливостью. С одной стороны, было все же стыдновато облачаться в одежды новоявленного лжепророка, а с другой — так хотелось предстать в роли глашатая новой веры, чтобы этак мудро и беспрепятственно вещать истины, иметь учеников и, кто знает, может быть, и пострадать за общее дело. Я понимал, что верхом неприличия является поиск славы ради славы, понимал, что подлинная добродетель не нуждается в шумливой саморекламе, и вместе с тем вселившийся в меня мессия уже кликушествовал.

---

— Опять, Славка, хвастаешь? — сказал он.

— А что, неправда, что я лучше всех развит в суставах и мышцах? Что, не говорил этого Смола?

— Говорил.

— Ну становись, я тебе покажу с закрытыми глазами…

— А ты покажи сначала на бревне.

— Хорошо, — сказал Славка. Стал в стойку и зажмурился.

— Нет, так дело не пойдет, — сказал Коля. — Мы тебе завяжем глаза.

— Ты что, с ума сошел! С завязанными глазами совсем другое дело. Теряется координация движений. Это мы на фехтовании проходили. Ты еще уши мне заткни и мешок на голову накинь.

— Ладно, пусть так бьет, — сказал Почечкин.

Слава нацелился. Два раза примерился, а в третий раз развернулся и со всей силы саданул кулаком по бревну. По всей вероятности, боль у Славы была дикой, поскольку он заорал благим матом и запрыгал, держась за правую руку.

— А ну, улепетывай отсюда! — Это Слава вдруг набросился на Никольникова. — Это все из-за тебя.

— А я при чем?

— А при том. Стал как истукан. От тебя поле отрицательное идет. Тебя вообще надо держать на расстоянии от людей.

— Ну, понесло, — обиделся Никольников.

— Что понесло? Ты же чистый эмпирик. Поэт. У тебя никакого абстрактного мышления нет.

— А что такое абстрактное мышление? — спросил Почечкин. — Мы еще этого не проходили. Это арифметика?

— Еще какая арифметика. Абстрактное мышление — это когда мозги наизнанку выворачивают, а обратно потом не запихивают.

— Это и чувствуется, — ехидно заметил Витя Никольников.

— Опять ты ни черта не понимаешь. Я же говорил Кольке: у меня самое высокое концентрированное внимание. Если я в мастерских, то я весь в труде, а не наполовинку, как многие.

Слава был не прав. И это знал Никольников. И он решил выждать, чтобы накинуться на приятеля с новыми доказательствами.

Надо сказать, что борьба между Никольниковым и Дере-вянко в последнее время, особенно после того как Славу освободили от всех интернатских должностей, приобрела новые, я бы сказал, теоретические формы. В далекое прошлое ушли такие виды состязаний, как кулачный бой, угрозы, оскорбления. Сейчас приятели сражались, если можно так сказать, организованно — в фехтовальном зале под присмотром Смолы. На рапирах побеждал, как правило, Слава, а на саблях Витя. В классе по русскому языку, где надо было придумывать сложные конструкции с придаточными предложениями, тоже побеждал Витя. И Марья Даниловна совсем недавно сказала ему: «Назначаю тебя моим ассистентом на уроках русского языка». А вот на математике и физике, где надо было выводить теоремы и объяснять физические явления, — здесь на первое место выходил Слава Деревянко. И Светлана Ивановна под руководством Дятла даже написала научный доклад о специфическом индивидуальном развитии Славы. И теперь, когда производственные половинки учеников торчали в мастерских, под руководством воспитателя Дятла шла самоподготовка в седьмом классе: Витя Никольников объяснял ребятам разницу между поэтической и прозаической речью.

— Вот Пушкин пишет, — говорил Никольников: — «Вчера мне Маша приказала в куплеты рифмы набросать, и мне в награду обещала спасибо в прозе написать»…

— А ты другой пример не мог бы привести? — это Маша Куропаткина с места поднялась.

— А почему? Это очень удачный примерчик.

— А дальше что? — спросил Злыдень Саша.

— Что дальше?

— Ну дальше как у Пушкина там?

— Тебе что, прочесть все стихотворение?

— Ну да.

Когда Витя прочел «О Маша, Маша, поспеши и за четыре мне куплета мою награду напиши!» — Саша Злыдень сказал:

— А «спасибо» — это проза, а почему оно в стихах? Тут что-то не так.

— Прекрасно подмечено, — это с последней парты поднялся учитель, Дятел Николай Варфоломеевич. — Выявление проблем, их формулировка и решение на основе различения абстрактного и конкретного — это основные звенья проблемного обучения. В зависимости от возможностей каждого из вас, и прежде всего от степени привычки к проблемному методу, может быть разным участие индивида во всех звеньях нового, нетрадиционного способа обучения. Вам, надеюсь, понятно, о чем я говорю?

— Конечно, — сказали хором ребята. Сказали с такой тупостью в лице, что сомнений в том, что им совершенно все непонятно, не было. Даже одна половинка Коли Почечкина, сидевшая теперь на правах подопечного рядом со своим наставником Славой Деревянко (напомним, другая половинка была в мастерских и спорила с другой половинкой Славы Деревянко), не сомневалась в том, что все сказанное Дятлом было темным лесом, темной ночью, вообще всем темным на этом свете.

А Дятел продолжал между тем отстукивать по нежным вывороченным мозгишкам семиклассников:

— О полной самостоятельности ученика можно говорить только тогда, когда он сам в состоянии выдвинуть и сформулировать новую проблему. Мне сказали, что после замеров в вашем классе установлено, что ваша активность в обучении увеличилась по сравнению с прошлым месяцем на шесть и девять десятых процента. А ну-ка подтвердите мне это. Кто больше найдет проблем в предложенной задаче?

Мгновение ребята соображали. А затем потянулись руки:

— Я скажу! Я! Я! Нет я! Меня спросите!

— Нет-нет, — сказал учитель. — Не торопитесь. Я бы хотел, чтобы вы достали свои конспекты и дали научный анализ…

Зашелестели страницы тетрадей по проблемному методу.

— Я проанализирую, — сказал Слава.

— Прекрасно, — согласился Дятел.

— Так вот. Проблемный метод требует, чтобы приведенные примеры были одновременно и жизненными ситуациями и носили обобщенный характер…

— А он читает по тетради, — с места сказал Злыдень.

— Это допустимо сейчас, — пояснил учитель. — Перенос идей из одной области в другую — это тоже творчество. Продолжай.

Слава, который нашел такой легкий способ творчества, бойко прочитывал из тетради слова, подставляя в них лишь кусочки из жизненной ситуации:

— В каждом случае выступает по крайней мере одна проблема, — говорил Слава, — и, как правило, ее решение связано с большими трудностями. В приведенном примере мы имеем дело с поэзией, а слово «спасибо» Пушкиным засунуто как живая проза. Это говорит о том, что абстрактное меняется с конкретным местами, и наоборот.

— Прекрасно, — сказал Дятел. — Как — же сформулировать проблему? Основную проблему.

— Я скажу! — сказал Толя Семечкин. — Здесь мы видим большую пользу для обучения, чем при простом запоминании готовых знаний. Если бы Витя Никольников сказал, что написали слово «спасибо», — здесь бы не было проблемы.

— А проблема состоит еще и в том, что «спасибо» дано в остраненной, необычной ситуации, — добавил Витя Никольников.

— О, вы и это знаете? — похвалил Дятел.

— Нам рассказывал про метод остранения Валентин Антонович. Это его главный прием, когда он сказки рассказывает.

— Значит, и в сказках используется метод проблемного обучения? — спросил Дятел. — Прекрасно. Ну, а как быть с Машей?

— А Маша — это два вида бытия, — добавил Никольников. — Маша в прошлом, вечная Маша, она и у Пушкина, и у Рафаэля…

— А Маша Куропаткина? — засмеялся Злыдень.

Наступила пауза. Маша передала записку Деревянко. Слава прочел и криво, ровно на одну половину рта своего, улыбнулся.

— Что она написала? — спросил шепотом Коля Почечкин.

Слава протянул записку. Коля сказал:

— Я такими буквами еще не умею читать. Что тут написано?

— Тут написано: «Заступись за меня».

— Заступись, — взмолился Коля Почечкин.

— А как? По морде дать?

— Дай по морде!

— Ты с ума сошел?

— Я тебе банку сгущенки дам!

— Две, — решительно сказал Слава.

Слава вытащил из лацкана пиджака булавку и нацелился ею в никольниковскую ягодицу. Укол был резким. Никольников подпрыгнул до потолка и так как пребывал в облегченном состоянии, то есть в одной половинке, то легко повис на абажуре, откуда слетели вместе с пылью две засохшие мухи. Занятия, конечно, были несколько скомканы. Все смотрели на абажур, где барахталась никольниковская половинка, а Дятел, крайне недовольный случившейся фантасмагорией, стал рассуждать вслух:

— Опять эта ползучая эмпирика. Она всюду врывается в чистый Логос и тем самым уродует семантические системы. Дети, мы сейчас в трудных условиях, но мы продолжим наше прекрасное рассуждение о проблемной ситуации и проблемном методе. Кто расскажет о признаках нетрадиционного усвоения знаний?

— Я, — сказал Злыдень, отодвигаясь вместе с партой с таким расчетом, чтобы не сидеть под Никольниковым, который в любую минуту мог свалиться с абажура. — Решение проблемы зависит от прочности ранее добытых знаний. Вот, например, сейчас нами установлено, что прозаическое выражение мысли имеет прямую связь с поэтическим. Высказанная Никольниковым идея о том, что Маша не только чистая эмпирика, но и всеобщая абстрактность, свидетельствует о том, что связи между всеобщим и единичным весьма подвижны. Можно я изображу эти связи на доске? — Саша выбежал к доске и нарисовал треугольник, где линия АБ означала всеобщую и вселенскую Машу, а линия БД означала конкретную самобытность Маши Куропаткиной, а линию ДА Саша Злыдень обозначил как линию вопроса-проблемы!