Ален де Бенуа - Как можно быть язычником

• Название: Как можно быть язычником
• Автор: Ален де Бенуа
• Издательство: Русская Правда
• Жанр: Философия

Это первое крупное произведение знаменитого французского философа, выпущенное в России на русском языке. В этой книге автор убедительно доказывает, что язычество — это не только далекое прошлое человечества, но и, в новой форме, наше неотвратимое будущее. Для широкого круга читателей.

---

В классической европейской традиции, напротив, пространство является настолько важным, что мы зачастую воспринимаем пространственно даже время (см. «Опыт о непосредственных данных сознания» Бергсона). Мы говорим, например о «пространстве времени». В Библии еврейское выражение переводящееся обычно как «Царствие Божие» («исполнилось время и приблизилось Царствие Божие», Map. 1, 15), выражение с пространственным оттенком, на самом деле означает «царствование Бога», будучи выражением с временным оттенком. Итак, мы склонны «опространствливать» своё представление о вечности, представлять её как нечто «бесконечно огромное». И позволим себе напомнить читателю о стремлении покорению пространства, которое мы не переставали испытывать со времён великих открытий до времён «звёздных войн». Именно эта склонность к «опространствливанию» времени привела Европу после её христианизации к переистолкованию понятия линейной длительности в смысле явного, почти что осязаемого различения настоящего, прошлого и будущего, в то время как еврейский глагол, различающий только лишь полноту и неполноту, постоянно стремится — если мы согласны с Максом Мюллером в том, что язык является проявлением неявной философии, — ограничить время, но не с точки зрения человека, а с точки зрения Бога, которого его «природа» неизбежно ставит выше исторического времени.

Итак, иудео-христианство полностью переворачивает языческую проблематику. В то время как язычество склонно представлять себе мир вечным, а богов, как и людей, смертными, иудео-христианское единобожие утверждает, что Бог вечен, а мир имел начало и будет иметь конец. Это различие в ощущениях объясняется истоками. Как замечает, комментируя Шпенглера, Жильбер Дюран, «отнюдь не будучи априорной формой чувствительности, каковой является пространство, время является антиномией пространства. Подлинной интуицией времени представляется интуиция направления, смысла» (Science de l'homme et tradition. Le nouvel esprit anthropologique, Berg international, 1979, p. 179). В пространстве же, наоборот, никакие создающиеся образы заранее не определены. Всё более непосредственно зависит от человека. Утверждение главенства пространства вновь является косвенным прославлением мощи человека. Утверждение главенства времени и истолкование его в качестве синонима вечности — это утверждение Яхве как единственного господина. Таким образом, за противопоставлением пространства и времени открывается ещё одно, не менее основополагающее, — противопоставление времени-вечности под властью Яхве человеческому времени, которое является временем в собственном смысле историческим. Это классическое античное противопоставление силы и длительности. В язычестве человек, не имея возможности по причине своей конечности овладеть временем посредством длительности, овладевает им посредством силы своих действий — и проистекающей из них «силы» своих собственных созданий. Представляется, что это именно то, о чём говорит Нищие в том знаменитом отрывке из «Антихриста», в котором он напоминает, что христианство, «вампир» imperiumrотапит, внесло свой вклад в сокрушение самого чудесного, что сделали римляне: приготовили «почву для великой культуры, требующей времени». Из желания силы логическим образом проистекает желание творения, желание формы и желание стиля. Очевидно, что Библия предпочитает длительность: сила человеческих деяний испытывает, в собственном смысле этого слова, «терпение» Яхве.

Здесь мы вновь встречаемся с противостоянием между чисто линейным представлением о времени и циклическим или «сферическим» представлением, которое, среди прочего, пускает Вечное возвращение одного и того же. В иудео-христианском единобожии не существует возможности для возвращения: история не может вернуться, она идёт куда-то — к никогда не виданному, которое будет её завершением и её концом Или же, если речь и идёт о «возвращении», то на совсем ином уровне: конец истории будет равноценен возврату к предшествующему истории состоянию, но это «возвращение» будет абсолютным возвращением, а не одним из многих, не вечным диалектическим движением постоянно нового начала, но решительным утверждением, знаком абсолютного конца времени, устранением человеческой истории, призванной закрыть как скобки.

С другой стороны, не может быть и «пространственного» или «географического» возвращения. Эммануэль Левинас вполне справедливо указывает: «Мифу об Одиссее, возвращающемся на Итаку, мы хотим противопоставить историю Авраама, навсегда покидающего свою родину и отправляющегося в неизвестную землю, запрещая даже своему слуге ее возвращать своего сына в эту точку отправления». В Библии нельзя вернуться, нужно уйти. Покинуть город — Ур, Пифом, Вавилон, — который является делом рук человеческих и местом погибели (но также, соответственно, и местом искупления: именно в городах зарождающееся христианство дела наиболее впечатляющие успехи), чтобы отправиться в Землю обетованную. «Еврейская судьба, — подтверждает Шмуэль Тригано, — заключается в том, чтобы всегда покидать Ур Халдейский и отправляться в Эрец Исроэлъ» (интервью «Sillages», Иерусалим, октябрь 1980 г.). В конечном счёте, значение имеет только место назначения, определённое (как место назначения истории) «обещанием» Завета, а не место происхождения. Эрец Исроэль — это не место происхождения: люди Библии родились не в нём. Ещё не будучи завоеванной, Эрец Исроэль является землёй данной, выделенной, обетованной Яхве. Человек язычества ощущает место, в котором родился, через отношение сыновства. У него есть «родина-мать». В библейском единобожии, напротив, не существует родной земли, а есть только конечная земля, назначенная земля, связанная не с каким-либо основополагающим мифом, а с конечностью и, в особенности, конечностью скорее временной, чем пространственной, потому что её приобретение является необходимым условием прихода мессианских времён. Земля Израиля обещана два раза: сначала Яхве Моисею (Исх. 6, 8; 23, 20–33), когда она ещё принадлежит хеттеям, аморреям и хананеям, а потом в эпоху пророков («Я возьму сынов Израилевых из среды народов, между которыми они находятся, и соберу их отовсюду, и приведу их в землю их. На этой земле, на горах Израиля Я сделаю их одним народом», Иез. 37, 21–22). Она обещана в том смысле, в каком некогда называли «обещанной» невесту. Эрец Исроэль — это невеста, будущая супруга евреев. Библия неоднократно использует эту свадебную символику. День Синайского откровения описывается как день брака с Яхве; закон, данный на Синае, является кетубой, брачным договором.[42] Народ Израиля не является сыном земли: он является сыном только лишь Яхве посредством отношений сыновства, всю двусмысленность которых мы постарались показать выше. Он возникает не на земле Израиля вследствие рождения и наследования, а в Египте и пустыне, вследствие морального и религиозного действия. Эрец Исроэль — это невеста, супруга, которая не может стать матерью — матерью-землёй наподобие тех, которые почитают «язычники». Это земля, которая становится родной только по доверенности, вследствие договоренности; это «родная земля, которая не имеет никакого отношения к рождению» (Emmanuel Lvinas, Noms propres, Fata Morgana, 1976, p. 64). Вот откуда богословие изгнания и «возвращения» (в указанном нами смысле), связанное с богословием молчания и слова. Отсюда же, возможно, и, в несколько иной области, уже обсуждаете фрейдовская теория Эдипа, которая делает из подавления разрешившейся» привязанности к матери источник невроз как пророки делают из стойкой привязанности к матери-земле источник «идолопоклонства».

В Книги Бытия одной из особенных черт Каина является его желание устанавливать границы. Он хочет материализовать свою принадлежность. Согласно одному мидрашу, Каин убил Авеля за то, что тот не желал уважать раздел, о котором условились братья. Согласно договоренности, Каин получил этот мир, а Авель «будущий мир». Но после этого Авель счёл, что он имеет право также и на этот мир, потому что, если у мира есть лишь один творец, он не может быть разделен. (Гнев Каина становится, по нашему мнению, вполне понятным!) Осуждённый на изгнание и поселившийся «в земле Нод» (Быт. 4, 16), Каин вслед за этим делает чисто «языческий выбор силы в ущерб длительности и пространства в ущерб времени-вечности. Как мы видели, строя город, он очевидным разом стремится заложить основы княжества или царства — именно в этом заключается его «гордыня». Он преобразуй как справедливо замечают Джози Айзенберг и Арман Абекасси, «свой временной вопрос в вопрос пространственный (Moi, le gardien de mon frere? op. cit., p. 303).