Шарль Диль - Основные проблемы византийской истории

• Название: Основные проблемы византийской истории
• Автор: Шарль Диль
• Жанр: История

---

Однако константинопольский патриарх был весьма могущественным лицом, с которым нельзя было не считаться. Со времени Халкидонского собора он был в церковной иерархии лицом второго ранга, непосредственно после римского папы. В VII в., когда Александрия, Иерусалим и Антиохия попали в руки арабов, он остался единственным патриархом Византийской империи и намеревался играть на Востоке роль, какую на Западе играл папа. Некоторые патриархи, например в эпоху Григория Великого, принимали титул вселенского патриарха и считали себя равными римскому перво-{71}священнику. И действительно, константинопольский патриарх был как бы папой Византийской империи. Сфера его влияния была огромна. В X в. он управлял 57 митрополиями, 49 архиепископствами и 514 епископствами, вследствие чего обладал ни с чем не сравнимым влиянием в империи. Он руководил всей религиозной политикой Византии - обычно в согласии с императором. Патриарх располагал мощными средствами воздействия на императора. Он мог оспаривать и порицать с высоты амвона храма св. Софии действия правительства, мог отлучить императора от церкви, наложить на него тяжелое покаяние, запретить ему вход в церковь на более или менее длительный срок. Патриарх Николай в день большого праздника осмелился остановить на пороге храма св. Софии императора Льва VI с его великолепной свитой и запретить императору вход в святилище. Патриарх Полиевкт после женитьбы Никифора Фоки на Феофано запретил императору вход в великий храм и наложил на него длительное покаяние. Этот же патриарх под угрозой отлучения от церкви заставил Иоанна Цимисхия отказаться от мер, направленных против церковных привилегий. И перед этими строгими мерами, достаточно унизительными для императорского авторитета, император вынужден был хотя бы временно склониться. Это еще более возбуждало властолюбие патриархов и толкало их на открытую борьбу с императорами. Патриарх Николай дошел до того, что писал: "Если император, по внушению диавола, издает приказ, противоречащий божественному закону, ему не следует подчиняться; надо считать, что безбожный приказ, исходящий от безбожного человека, не имеет никакой силы". Патриарх Керулларий пошел еще дальше: он объявил, что первосвященнику наравне с императором принадлежит привилегия носить пурпуровую обувь в знак того, что его власть в области церковной равна власти императора в области {72} политической. Он говорил: "Между патриархом и императором нет никакой или почти никакой разницы, а что касается почестей, которые должны им воздаваться, то права патриарха даже выше императорских". Таким образом, патриарх обладал огромным авторитетом. Наконец, глава византийской церкви был очень богат, что оказывалось не менее сильным орудием. Он был очень почитаем в столице, пользовался большой популярностью, и это часто толкало его на попытки вмешиваться в важные политические дела. Мы видели роль патриарха Полиевкта в перевороте 963 г., Михаила Керуллария в событиях 1057 г. Успех этих переворотов показывал, какой угрозой могла стать власть патриарха для безопасности императора и благосостояния государства, и бесспорно свидетельствовал о необходимости почтительного отношения к главе константинопольской церкви.

Развитие монашества создавало в церкви наряду с патриархом другую силу, с которой также следовало считаться. Византийское общество относилось к монахам с благоговением; императоры первые выказывали глубокое уважение к людям, отказавшимся от земных благ, чтобы принять "чин ангельский". Юстиниан говорит в одной из своих новелл, что мо-нашество является "не только по природе своей святым, так как оно приводит души к богу и, следовательно, спасительно для тех, кто принимает иноческий чин, но и полезным всему обществу святостью нравов и молитвами, которые оно обращает к богу", и далее: "Если эти чистые руки и святые души молятся за империю, армия будет крепка, благополучие империи упрочится, земледелие и торговля будут процветать под благодетельным влиянием божьим". И все общество рассуждало так же, как император. Богатый византиец считал за честь основать и щедро одарить новый монастырь. Почти все византийцы, даже наиболее с виду равнодушные, в предчувствии {73} смерти проявляли желание вступить в монастырь, надеть на себя облачение монаха и умереть в святости, чтобы обеспечить себе вечное спасение. В столице было множество монастырей, да и во всей империи расцвет монашества вызвал к жизни большое количество монастырских общин. Некоторые из этих монастырей прославились, в том числе Студийский монастырь в Константинополе, монастыри на Олимпе и в Вифинии, на далеком Синае, на "святой горе" Афон. Некоторые монастыри хранили в своих стенах знаменитые реликвии или святые иконы, к которым по временам стекались толпы паломников, поклонявшихся этим святыням и ожидавших от них чудес. Это служило для монахов источником большого· влияния. Другие монастыри, как Студийский, были центрами умственной или художественной деятельности, что также усиливало их авторитет и являлось орудием распространения их влияния. Монашество имело гораздо большее влияние на умы, чем белое духовенство, и поэтому направляло соответственно своим стремлениям развитие сознания византийского общества. Наконец, монастыри были очень богаты, и их богатства благодаря новым даяниям без конца росли. Все это превращало монашество в могущественную силу, и эта сила неоднократно вмешивалась в важнейшие дела государства. Нередко константинопольские монахи целыми процессиями шли в императорский дворец и несли туда свои жалобы и требования. И не раз случалось, что шумные манифестации, производившие большое впечатление на население столицы, определяли решение императора. Известно, какую большую роль играли монахи в борьбе за иконы и какое сопротивление они оказали императорам-иконоборцам. Они пошли еще дальше и под влиянием студитов, в начале IX в., пытались освободить церковь от императорской власти, что несколько напоминает происходившую на Западе борьбу за инвеституру. "Церковные дела, - объявлял Феодор {74} Студит императору Льву V, - касаются священников и ученых богословов; император управляет внешними делами. Первым принадлежит право принимать решения, относящиеся к догматам веры; ваш же долг повиноваться им и не посягать на их права". Студиты также утверждали: "Власть над божественными догматами не была дарована императорам, и если они попытаются ее осуществлять, то это им не удастся". Это были большие новшества, но они не привели к победе над императорской властью. И все же попытка, с большой твердостью предпринятая студитскими монахами, показывает, что монахи, как и патриарх, были силой, которой нельзя было пренебрегать.

Мы видели, что в сношениях с патриархом последнее слово почти всегда было за императором и что императорское правительство пресекло попытку монахов избавить церковь от опеки императорской власти. Однако за монастырями необходимо было зорко следить как в виду последствий роста их социально-экономического могущества, так и по причине смуты, которую часто поддерживали монахи. Монастыри привлекали в большом количестве религиозно настроенных людей. Это отрывало работников от земледелия, солдат от армии, облагаемое население от выплаты налогов. Имущество монастырей часто освобождалось в ущерб казне от налогового обложения; усиление могущества монастырей вызывало тревогу у центрального правительства, а их непрерывно возраставшее богатство вызывало зависть у императоров. Это определило политику в отношении земель, принадлежавших монастырям. В течение долгого времени императоры сами способствовали росту богатства монастырей. Но мало-помалу наступила реакция. Императоры-иконоборцы закрыли многие монастыри и конфисковали их имущество; в X веке были проведены и другие мероприятия. Никифор {75} Фока был набожным человеком; он оказал большую помощь св. Афанасию при учреждении самого древнего из афонских монастырей Лавры - и осыпал монастырь своими благодеяниями. Тем не менее, став императором, он издал закон, по которому запрещалось открывать новые монастыри и дарить землю уже существующим, а монахам - присваивать земли бедняков. Эта суровая мера оставалась в силе в течение четверти века - до того момента, когда Василий II, стремясь заручиться поддержкой церкви во время крупных восстаний феодалов, оказался вынужденным пойти на большие уступки. В новелле 988 г. было объявлено, что закон Никифора Фоки был "началом зол, от которых страдала империя, ибо он посягал не только на благочестивые монастыри, но и на самого бога", - и эдикт Никифора Фоки был в конце концов отменен. Такой же политики по отношению к монахам придерживались императоры XII в. Алексей Комнин основал Патмосский монастырь, который должен был служить для остальных монастырских общин образцом дисциплины, расшатанной во многих монастырях. Мануил Комнин также основал на Босфоре образцовый монастырь, но вместо того, чтобы наделить его богатыми дарами в виде земельных владений, он ограничился пожалованием ему денежных сумм на содержание общины и восстановил закон Никифора. Эти энергичные меры имели, однако, незначительный эффект. В живописной картине монастырской жизни, которую дал нам Евстафий Фессалоникийский в конце XII в., показано, до какого упадка дошла дисциплина в монастырях. Главной заботой монахов было обогащение и выгодная эксплуатация земельных владений. Вместо благочестивой жизни, предписываемой монастырским уставом, они принимали участие в светской жизни, увлекались лошадьми, охотой; невежество же их доходило до {76} крайнего предела. И если они не заражали благочестивые души этой деморализацией, то смущали их бесплодным умствованием. В монастырях Афона возник в XIV в. спор вокруг учения исихастов, который волновал империю около двадцати лет. В этот период монахи, не колеблясь, вмешивались в политическую борьбу и приняли сторону Иоанна Кантакузина в борьбе с его противниками. Не меньшую активность они выказали, когда в XIV и XV вв. императоры пытались восстановить унию с Римом. Все это убедительно свидетельствует о том, что монашество подобно патриархату представляло опасность, с которой император должен был постоянно считаться.