Лев Друскин - Спасенная книга. Воспоминания ленинградского поэта.

• Название: Спасенная книга. Воспоминания ленинградского поэта.
• Автор: Лев Друскин
• Издательство: OVERSEAS PUBLICATIONS INTRCHANGE LTD
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

"Лёва умер в 90-м году и похоронен […] в Тюбингене. А родился он в 1921 году. Это была долгая жизнь, в ней было много тяжелого и много болезней. Но он был очень счастливым человеком, потому что его любили. Если вы прочтете "Спасенную книгу", вы тоже его полюбите. Ее рекомендую прочесть и тем, кто думает, что ценность и счастье человеческой жизни напрямую зависят от наличия и подвижности членов тела. Ее же рекомендую тайным и явным сторонникам эвтаназии. А тем, кто умеет любить "некрасивых ангелов" рекомендую книгу Льва Друскина в утешение. Упокой, Господи, душу ангела нашего Лёвушки!"

Юлия Вознесенская

---

— Женя, я давно знаю и люблю тебя, но ты дурак.

И сердито застучав по столу:

— Не спорь, не спорь! Мне лучше видно — ты дурак!

А вот несет свое брюхо по ступенькам Сергей Наровчатов.

И она качает головой.

— Большим человеком стал, Сережа. Весь мир объездил. А всё о тебе плохое говорят.

Тот, угрюмо:

— Знаю.

Но обиделся. И — мелкий человек — отомстил тоже мелко. Когда, вскоре после смерти Марии Степановны, в малой серии Библиотеки поэта вышел наконец томик Волошина (не увидела, не погладила!), в предисловии Наровчатова о ней не было ни единого слова.

ВЕЧЕРА –

Дом жил своей необыкновенно трогательной, слегка пародийной жизнью.

Ну, конечно, не тот шик. Конечно, поет уже не Обухова, а Шергина(? — неразб. Д.Т.)

Но обаяние этих вечеров не преходяще!

313

А ЧТО МНЕ МАРИНА? –

Читает, опекаемый домом, ужасный молодой поэт. Все хвалят. Я взрываюсь.

— Анастасия Ивановна, как не стыдно вам, сестре Марии Ивановны, хвалить такие стихи?

Гордо вскидывает голову:

— А что мне Марина? Я сама по себе!

МАРИЯ СТЕПАНОВНА –

Плачет.

Обокрали. Украли из тайника первое издание Волошина, единственный экземпляр. О тайнике знали только самые близкие люди.

— Молю Бога, чтобы воровкой оказалась домработница! Но она ведь понимает, что это не так.

Мы и сами-то с горечью видим: в библиотеке книги, стоявшие в шестьдесят восьмом году дружно и плотно, покосились, навалились друг на друга. Но даже и в этом положении зияют среди них скорбные щели.

В НАШЕЙ СТОЛОВОЙ –

Осенью Дом творчества сдают в аренду шахтерам — они оккупируют всю территорию.

Писателей остается немного — человек двадцать.

Я лежал в прелестном месте, высоко над морем. Но в пяти шагах находился винный ларек и пришлось переменить скамейку.

Это был какой-то ужас! Каждый шахтер считал свой долгом "угостить меня". Они подсаживались, совали стакан — как не выпить с инвалидом? И спрашивали: "Ведь мы интересны вам, правда? Писателям всегда интересно писать про рабочих".

314

Пo вечерам коттеджи шатались от пьяных голосов. Гремела песня: "В бой за родину! В бой за Сталина!" Женщинам выходить в сад не рекомендовалось, во всяком случае первую неделю — пока выпивохи не спустят деньги. Я спросил у пожилого усатого дядечки:

— Вы здесь с женой?

Он удивился:

— Да вы что? Кто же ездит в Тулу со своим самоваром?

Было и такое:

Трое шахтеров, подвыпив, вваливаются к Марии Степановне, в мастерскую Волошина. Разглядывают картины.

— А почему это висит здесь?

— Как почему? Это мое.

Тут ничего вашего нет — все государственное.

— Где же это, по-вашему, должно висеть?

И безапелляционный ответ:

— У нас, в нашей столовой.

МАЛЬЧИК В ТЮРБАНЕ –

Лежу на потертом продавленном диване в комнате Марии Степановны. А она сидит в деревянном кресле, работы Волошина, как всегда подогнув под себя одну ногу.

Не вижу ни пыли, ни паутины — так интересно. Стен практически нет — картины и акварели.

— Мария Степановна, а кто этот мальчик в тюрбане?

Смеется. Кладет руку себе на грудь.

— Этот мальчик — ваш покорный слуга.

ВТОРАЯ ВДОВА-

Теплой полночью в горах Крыма

Поднимается вдова Грина,

315

И готовая вот-вот рухнуть,

Собирает по углам рухлядь.

Задыхаясь, бормоча, горбясь,

Опускается на скарб скорбный.

Ждет, рукою опершись на пол:

Ах, как страшно ей опять по этапу!

Удержите ее вы хоть ночами…

Все ей слышится: "На выход!.. С вещами!.."

Ужас давит, как песок засыпает…

Скоро восемьдесят ей… засыпает…

И рассвет, чтоб не томилась часами,

К ней под черными плывет парусами.

Так доживала свои последние годы — в ужасе и нищете — Нина Николаевна Грин, его подруга, его любимая жена, его вдова — на ее руках он и умер, в Старом Крыму, неподалеку от Коктебеля. О ней рассказал мне Петр Никитич — чудак, человек прекрасной души, отсидевший более двадцати лет, присматривавший за ней по доброте. Потом ему это запретили.

А книги Грина издавались стотысячными тиражами, по всей стране проходили молодежные фестивали "Алые паруса".

Вот они — российские судьбы!

ПРОИСШЕСТВИЕ –

Когда мы вернулись из кино, на полу сидел большой черный паук, хмурый как дьявол. Спина его странно лохматилась.

Лиля ударила по нему веником и случилось ужасное. Он распался, рассыпался на сотни крохотных стремительных насекомых, оставив существо вдвое меньшее.

Оказывается, это была паучиха с паучатами, которь жили у нее на спине.

От удара они разбежались по комнате, прыснули по стенам, и мы, как в кошмаре, давили их около часа.

316

И уродит же природа такую погань! Чем они питались? Соками своей матери?

ХОТИТЕ ПОЛЕЧУ? –

Птиц несло ветром в открытое море.

Юлия Друнина, гуляя с друзьями, пошутила:

— Хотите полечу?

Она распахнула руки и действительно полетела, вернее побежала, еле касаясь ногами земли.

Полы ее плаща раздулись — она не могла ни остановиться, ни опустить руки.

Мужчины с трудом сумели догнать ее и удержать. И она стояла бледная, испуганная, глядя на птиц, которых несло ветром в открытое море.

КНЯЗЬ –

В Доме творчества поселился толстый бородатый человек, которого все называли "князем".

Врун он был первостатейный. Никто его всерьез не принимал.

Он просидел у нас вечерок, выдул бутылку коньяка (впрочем, он сам ее и принес) и несколько часов без перерыва колотил языком.

Он уверял, что является прямым потомком Радзивиллов, что деду его принадлежала чуть ли не треть Украины, но сам он четвероюродный брат английской королевы и в то же время довольно близкий родственник Жаклин Кеннеди.

На сон грядущий он дал нам свой киносценарий, будто бы написанный вдвоем с Тарковским.

Я просмотрел десяток страниц и отодвинул рукопись Лиле. Та честно взялась за дело, но заскучала и бросила, не дойдя до середины.

317

Днем, на пляже, Лиля вернула князю тетрадь со словами "Желаю вам успеха!"

И тут же поплатилась за свое лицемерие.

Князь оживился и стал кричать, что Лиля отлично разбирается в искусстве и что в Каннах его устраивает тольк Гран-при.

А мы Лилю запрезирали, высмеяли и забросали песком.

Через несколько лет по этому сценарию был создан один из лучших советских фильмов "Зеркало".

Могу лишь сказать в свое оправдание, что от первоначального варианта почти ничего не осталось.

Тем не менее…

А, может быть, все, что он молол, тоже соответствует действительности?

(возможно, Александр Мишарин? Д.Т.)

ЯЗЫЧНИЦА –

Читаю Марии Степановне стихи:

"Как он топтался — босой, бородатый Волошин,

То поднимал, то ронял безнадежно ручищи.

Как он молил капитана — безгрешный, безгрешный;

"Палубу вымою, тонну картошки начищу!"

Недовольна. Даже рассержена.

— Разве можно так про Масичку — ручищи? И ласково:

— У него были лапочки.

Раз в году ее возят к могиле на вездеходе — машиной к добраться.

Она наводит порядок, перекладывает камни. Потом рассыпает крошки — для птиц. И кладет яблоко — тоже для птиц.

Прежде всегда оставалась на ночь, разжигала костер — язычница! Но пограничники приказали "эту сигнализацию" прекратить.

318

СКОЛЬКО ЕЙ ЛЕТ?-

Сколько лет Марии Степановне? Кто скажет? Во всяком случае, мы несколько приездов подряд справляли ее восьмидесятитрехлетие.

ЭТИ ГЛУПОСТИ –

Парень и девушка, частые посетители дома, принесли новостъ:

Мария Степановна, поздравьте нас — мы поженились. Замахала руками:

— Ах, оставьте! И слушать не желаю про эти глупости!

СЛАВНО ПОРАБОТАЛИ! –

После завтрака к нам заглянула Анастасия Ивановна. На этот раз она не торопится — Марусеньку увезли на морскую прогулку.

Анастасия Ивановна рассказывает о книге своих воспоминаний.

"Редактор работал, не покладая рук.

Пишу, например, что у нас служил старик-дворник, почти глухой. По вечерам родителям подолгу приходилось простаивать перед воротами, и отец раздобыл где-то для нашего глухаря огромный колокольчик, который "гудел, как колокол на башне вечевой" и мог разбудить даже мертвого.

— Не годится! — говорит редактор. — Согласитесь сами, Цветаевы семья, хотя и прогрессивная, но буржуазная. Никто не стал бы возиться с глухим стариком. Его просто выгнали бы и наняли другого человека — помоложе.

— Но ведь я ничего не выдумала — все так и было.

— Было, но не характерно, — парирует редактор. — Нет, нет, давайте вашего дворника выбросим. И вычеркивает.