Олег Ивановский - Записки офицера «СМЕРШа»

• Название: Записки офицера «СМЕРШа»
• Автор: Олег Ивановский
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2360-4,978-5-9524-2676-4

Воспоминания О.Г.Ивановского — одна из редких книг, написанных офицерами советской военной контрразведки «Смерш». Автор откровенно пишет об отношении в войсках к чекистам-смершевцам, о методах оперативной работы военной контрразведки в ее начальном звене, о боях, походах и рейдах кавалерийского полка, в которых был активным участником.

---

Лебедев, чистя пистолет, нечаянно нажал на спусковой крючок. Выстрел. Симбуховский, застонав, упал на кровать.

В том, что это была случайность, у меня ни на секунду не возникло сомнений. Но как доказать руководству дивизии, прокурору? Все это могло быть истолковано как покушение на жизнь командира полка, как террористический акт! Тогда трибунал и…

— Ефим, что будем делать? — спросил я Аронова.

— Я думаю так: сейчас отправим Василия Федоровича в медсанэскадрон. Нужна операция. Потом в госпиталь. Я считаю, что все будет в порядке. Сердце не задето, это счастье. Но легкое пробито… Д Лебедева… Как ты считаешь?

— Лебедева я арестовывать не буду. Он не виноват. Но начальство в дивизии, прокуратура… Слушай, надо сделать так, чтобы Лебедева ни в полку, ни в дивизии не было. Понял? Давай отправим его вместе с Симбуховским, как сопровождающего.

Так и сделали. Лебедев уехал вместе с командиром полка. Объяснение по этому поводу мне пришлось писать большое-большое, и слов, которые выслушать было далеко не просто от своего начальства, я выслушал немало. Начальник «Смерш» дивизии настойчиво требовал отдать Лебедева под суд. Террористический акт против командира полка — это звучало бы громко. Но разговор начальника со мной закончился без последствий для кого-либо. И я даже выговора не получил… Все обошлось. А как бы решил дело трибунал — неизвестно. Вполне могли отправить Лебедева в штрафбат.

Через день или два, проходя по улице села, я встретил того сержанта-бронебойщика, который был с нами в Дубно. Короткое подошел ко мне, лихо вскинул руку к ушанке:

— Здравия желаю, товарищ лейтенант!

— Здравствуй, сержант, здравствуй. Как здоровье? Я слышал, тебе в Икве искупаться пришлось, а бронебойку не бросил, молодец!

— Искупался… А сколько народу пропало, какие ребята-то — орлы! А как командир полка? Говорили, что он ранен, сильно?

— В госпитале майор, с ним Лебедев…

— Вот у нас какой командир, ребята прямо говорят, другой разве так бы поступил? Засудил бы или расстрелял своей рукой. Очень казаки наши майора любят. И уважают. А я еще чего хотел, товарищ лейтенант, поговорить надо, интересную штуку слыхал…

— Ну так что же, давай поговорим. Заходи к нам в хату. Знаешь, где мы с Николаем остановились?

— Знаю.

К вечеру Короткое зашел к нам.

— Товарищ лейтенант, я вот что хотел вам рассказать. Здесь, когда развели нас по хатам, наш хозяин, пожилой мужик, русский, сказал, что зовут его Макар-драгун…

— Это почему же — «драгун»?

— А он говорит, что служил в драгунах еще в царской армии, и здесь они стояли. Он женился на дочери хозяина, у которого были на постое. Он нас хорошо принял. А вчера вот, вечером, сидели мы, покуривали, а он и говорит, что здесь, на Ровенщине, есть националистическая организация. «Просвита» называется, что ли. Она продукты заготавливает, одежду…

— Это для чего же?

— Говорит, для своего войска.

— Войска? Это что же за войско? С кем же это войско воевать собирается?

— Я спросил. Он пожал плечами и говорит: «Слышал байку, что воевать это войско будет не то с немцами, не то с Советами». А в войско то не всех принимают, а только парней из богатых семей, зажиточных. Вот в Похорельцах такое войско уже есть. Командиром местный, зовут его Гонта. Есть и в Черешнивке, там командир — Покатило.

— Это что же, фамилии или проззища?

— Да нет, он говорил, их так зовут, но то не фамилии. Фамилии он не говорил. Спросить?

— Нет, пока не надо. И старайся, сержант, об этом особенно не рассказывать. Пока не говори никому.

— А еще он говорил, что в их войске есть и роты, и взводы, и отделения. Взвод называется «чета», отделение «рой». Связники есть, девчата молодые. Завхозы тоже есть — «господарчи». Они копают под землей схроны, прячут там оружие, боеприпасы, одежду, обувь, продукты. Когда схроны роют, землю в мешках в реки, в пруды-носят, чтобы незаметно было, где копали… Ей-богу, слушал я, и не верится. Неужели все так, а? А еще… — Короткое понизил голос, — говорили наши ребята, что где-то здесь, неподалеку, какие-то бандиты нашего командующего фронтом ранили… Есть слух такой. Может, это из той армии?

На следующий день я поехал в штаб дивизии, в отдел. Все рассказал Братенкову. Он молча подошел к металлическому ящику, в котором, как мне было ведомо, возили секретные документы, достал бумагу, протянул мне. Это была только что полученная ориентировка о действиях подпольной организации украинских националистов на территории западных областей Украины.

Из справки Главного управления пограничных войск о результатах борьбы с бандитскими группами на территории Ровенской, Волынской и Тернопольской областей в марте 1944 года:

«…22марта 1944 года при ликвидации 16-м погранпол-ком войск НКВД охраны тыла бандитской группы «Олег», оперировавшей в Острогожском р-не Ровенской области, было установлено, что эта банда, совместно с бандой. «Черноморец», участвовала в нападении на командующего фронтом Ватутина. У убитого главаря банды в дневнике найдена запись такого содержания: «29 февраля… разбиты две легковых машины, из числа которых машина, в которой ехал Ватутин. Сам Ватутин ранен. Захвачены документы и карты…» Имеющиеся в нашем распоряжении материалы подтверждают обстоятельства ранения Ватутина, и, кроме того, допрошенный участник этой банды, оставшийся в живых, также подтвердил факт нападения этой банды на Ватутина…»

Николай Федорович Ватутин… 16 апреля 1944 года жители Валуек, тех самых Валуек, которые мы освобождали в январе 1943 года и где я был ранен, узнали из своей городской газеты скорбную весть. Умер от ран генерал армии Н.Ф. Ватутин. Он был родом из села Чепухинб Валуйского района, здесь учился, рос и девятнадцатилетним юношей ушел в Красную армию.

…Бои продолжались. Полк, вернее, то, что осталось от него, дрался с трудом, тяжело. Требовался отдых, да и воевать-то, в сущности, было нечем.

Об этих днях дневник сохранил такие записи:

«…26 марта. Ночной марш в район дер. Паниква. Немцы рядом. Есть пленные.

27 марта. Вели бой за Паникву. Режем шоссе Броды-Львов. У фрицев паника.

28 марта. Ведем наступление на Паникву с целью перерезать шоссе Броды — Львов и полностью окружить противника. Задачу выполнили, но вовремя нас не поддержали огнем. Меняем КП. Ранен подполковник Мельников.

2–8 апреля. Упорные, кровопролитные бои в районе Па-никва, Черница, Боратын. Соседи барахолят. Полк дерется, но маловато людей и чувствуется отсутствие В.Ф. Симбухоеского — нет той твердой руки…»

Осенью 1985 года довелось мне с еще двумя однополчанами побывать в Волынской области, проехать по местам наших боев в далеком 1944 году. Очень хотелось побывать в деревне Скрегитовке, там, где погиб Дмитрий Зенский.

Киверцовский район. Встретили нас очень тепло, особенно в Киверцовской средней школе. Я был поражен: мало того что школа прекрасная, многим городским могла сто очков вперед дать, в ней был музей боевой славы! Такой музей! И столько там было собрано исторического материала о боях в годы войны за их район, за деревни, о всех воевавших здесь частях, командирах, солдатах… Нашел я запись и о Дмитрии Зенском, о Николае Савгире, санинструкторе его эскадрона.

Удалось попасть и в Скрегитовку. Как изменилась деревня за эти годы, я не мог сказать — не видел я ее, тогда, в 1944-м, обошли мы ее стороной. Но то, что довелось увидеть, нас поразило. Небольшая деревня, именно деревня, а не село, в ней сорок домов, в колхозе коровники. Коров обслуживают десять доярок, и для них рядом, через дорогу, — прекрасная сауна и тут же комната «психологической разгрузки». Мягкая мебель, ковры, финские фотообои на стенах, тихая приятная стереомузыка…

Вспомнился Николай Савгир. В бою за Скрегитовку, на лесном перекрестке, там, где погиб Дмитрий Зенский, очень тяжело был ранен и Савгир. Установить невозможно, кто тогда хоронил убитых, но его «похоронили». На могиле в лесу на дощечке была написана и его фамилия… Но он, «воскресший», через полгода вернулся в полк. В боях под Паниквой в апреле Савгир опять был тяжело ранен в руку. Ампутация. А когда эвакуировали из госпиталя дальше в тыл, на санитарные машины, напали бан-деровцы. Всех раненых перебили. На Савгира послали вторую похоронку. Но и на этот раз случилось чудо. Он остался жив. Оказывается, их машина успела проскочить под огнем бандитов. Нескольких раненых задело, но Савгир уцелел. Вот вам и судьба! Николай Савгир выжил. После войны работал доцентом кафедры философии в Киевском политехническом институте.

В мае — июне полк формировался, отдыхал, готовился к новым боям в большом селе Шепетын, близ Кременца. Погода стояла чудная. Самое настоящее лето! Лето и… молодость. Война идет лютая по нашей земле, да и здесь-то, как оказалось, спать спокойно не придется. Но ведь не все же в западноукраинских селах были националистами. Многие с большой теплотой, сердечностью встречали, знакомились, дружили с нашими казаками.