Олег Ивановский - Записки офицера «СМЕРШа»

• Название: Записки офицера «СМЕРШа»
• Автор: Олег Ивановский
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2360-4,978-5-9524-2676-4

Воспоминания О.Г.Ивановского — одна из редких книг, написанных офицерами советской военной контрразведки «Смерш». Автор откровенно пишет об отношении в войсках к чекистам-смершевцам, о методах оперативной работы военной контрразведки в ее начальном звене, о боях, походах и рейдах кавалерийского полка, в которых был активным участником.

---

Узнали, что к Валуйкам отступали дивизии итальянского экспедиционного корпуса. И ты знаешь, ирония судьбы, им командовал маршал по фамилии Гарибальди. Остатки его корпуса шли сдаваться в плен. Представляешь, тысячи солдат и офицеров идут сдаваться в плен! А куда их девать? Хотя это не моя забота, но знаю, командованию пришлось изрядно поломать голову. Решили размещать по сохранившимся домам. На улице-то не оставишь, январь ведь. А мне приказали медицинскую помощь оказывать.

Вышел я как-то из хаты, смотрю, а к селу движется громадная толпа — войско не войско, сразу не поймешь, по форме не узнаешь, одеты люди были кое-как, кто в чем. Итальянцы-то к таким морозам не очень привыкли. Впереди той кавалькады на саночках, запряжённых — белым мулом, сидел какой-то высокий чин.

Я оглянулся, смотрю, рядом из соседней хаты выходит наш командир взвода связи Боря Поляков. Я кивнул ему:

«Пошли!» Мы подбежали к санкам и кричим по-немецки: «Руки вверх!» Сидевший поднял руки. Вижу, у него обморожено лицо. Спрашиваю его: «Ваше звание?» Отвечает: «Генерал». На вид ему лет пятьдесят, волосы седые. Велел ему слезть с саночек и идти за нами в хату. Вошел он, сел на лавку и как-то сразу сник. Спрашиваю: «Кто вы, генерал?» Отвечает: «Командир альпийской дивизии Рекано Умберто» — и стал отстегивать саблю от портупеи. Пистолета при нем не было, только на груди болтался бинокль. «Господа, у меня к вам просьба, окажите помощь моим несчастным солдатам, они все обморожены и голодны…»

Ты знаешь, тут я вскипел: «А зачем вы пришли в Россию, в наши леса и степи, из вашей солнечной Италии, кто вас сюда звал?» А потом подумал, ну что буду его об этом спрашивать…

Наш парикмахер побрил его, мы накормили из трофейных запасов. Генерал чуть пригубил вино, закусил, осторожно взяв на ложку итальянские макароны, но в это время в хату вбежал ординарец Шаповалова. «У вас генерал? Майор приказал его немедленно доставить к нему!»

И он грубо схватил генерала за плечи. Мне пришлось одернуть ретивого казачка, но приказ есть приказ. Да и что дальше-то нам было делать с этим пленным?

— Слушай, я вот чего не понимаю: вы медики, вы что, разведка или контрразведка? Зачем вообще вы этого генерала к сеТбе затащили?

— А ты знаешь, просто было интересно вот так, по-человечески с ним поговорить. Ведь генерал, командир дивизии, мы же впервые живого итальянского генерала рядом с собой видели… Потом мне рассказывали, что этот «наш» генерал был не единственным, еще были. Их всех отправили на самолете в Москву.

— А что же с остальными пленными делали?

— Как и сказал генерал, обмороженных и раненых было столько, что оказать всем помощь в нашей санчасти мы не могли. Я подумал, быть может, среди этих пленных есть врачи? Пошел искать, двух нашел, привел в санчасть. С большим усердием они за дело взялись. Но не прошло и часа, как в хату влетел один тип, которого вместо тебя из дивизии прислали…

— Я уже с ним познакомился, что-то, прямо скажу, он мне не понравился, уж больно зазнается. Посмотрим, что дальше будет. Съезжу в дивизию, поговорю с начальством.

— Так вот этот тип влетел в хату и как заорет: «Что вы тут развели? Кто позволил пленных в санчасть брать? Да я вас за это… С фашистами снюхались?!» Я тут не сдержался и послал его… До этого мы с ним не встречались, знал я только, что прислали кого-то вместо тебя. Тогда я и узнал, что ты ранен. Но где ты — ничего не знал.

— Меня Николай Горбунов на своей спине притащил в Рождествено, а оттуда прямо в Россошь.

— А мы через день дальше тронулись, к Красному Лиману, к Водолаге, по направлению к Полтаве. Шли опять с боями по ночам, а бои-то особенные, как ты понимаешь, линии-то фронта никакой нет, не поймешь, где наши, где противник. Особенно на ночных маршах. Всякое бывало. В нашем хозвзводе саней шесть поотстали один раз ночью и оторвались от полка. Ехели-ехали и свернули на какую-то дорогу. На передних санях ездовой, такой представительный пожилой казак, задремал, видать, дядька, вот и не заметил, как отстал. Скрутил свою любимую самокруточку и стал кресалом огонек высекать, а фитилек то ли отсырел, то ли еще что, никак не получается. Загрустил казак, а сзади все некурящие, это он точно знал. Стеганул своих серых вдоль спины, и пошли они крупной рысью. Вскоре впереди замаячили парные сани. Попридержал казак своих серых, соскочил с саней и бегом вперед, догнать.

Догнал и кричит: «Слышь, браток, дай огоньку-то, курить хочу, аж ухи пухнуть!» А ездовой на тех санях поворачивается, да как завопит по-немецки: «Казакен! Русиш!» Нахлестал своих короткохвостых и галопом вперед, а наш казак опешил, бегом назад, вопит в голос: «Немцы!»

Остановилась шестисанная кавалькада, развернулись и галопом обратно, нужную дорогу искать. И все то было по-мирному, без стрельбы.

— Ну и нашли дорогу-то?

— Нашли. Казак тот, понятно, помалкивал, об этом мне другие рассказали, а я вот и тебе этого не рассказывал…

— Ну а дальше что?

— Ты хочешь, чтобы я все помнил? За каждый день доложил? Скажу одно: воевали неплохо, народу только погибло много, а ребята-то все были молодые, хорошие… Вот расскажу тебе еще о Мерефе.

— Мерефа? Так вы и там дрались? А я через нее проезжал, когда вас догонял, и там, и в Новой Мерефе все же уничтожено…

— Да, дорогой мой, бои там жаркие были. Сколько там наших полегло… После Мерефы майора Шаповалова отстранили от командования полком и отдали под суд (именно за слабое руководство и допущенные большие потери, а не за что-либо иное был наказан комполка. — О. И.). Я с санчастью в самой Мерефе не был, мы рас, — положились в небольшом хуторке. Между нашим хутором и штабом был довольно глубокий, занесенный снегом овраг. У меня в санчасти собралось около сорока раненых, а куда их отправлять — не знаю. Послал одного санитара в штаб, а он не вернулся. Связи-то никакой нет, в такой обстановке кто будет телефон тянуть? Еще двое саней от какого-то эскадрона отбились и к нам пристали, да еще кухня полевая. Вот хозяйство, представляешь? Работаем, перевязываем раненых, вдруг в хату вбегает наш санитар Окунев и кричит: «Товарищ старший лейтенант, немцы!»

Выскочил я из хаты, смотрю, к нашему хутору движется большая толпа, все в маскхалатах, с автоматами. Ну, мы скорее всех раненых в сани, даже на полевую кухню посажали, ходячих своим ходом и скорее туда, к штабу. У нас-то охраны никакой не было. Оглянулся, смотрю, я один остался. Ну, думаю, надо спасаться. Если по дороге — немцы отрежут, они уже подошли к ней, а если через овраг? Это же ближе.

Побежал к оврагу, скатился вниз и тут же понял, что зря — снегу-то на дне столько намело! Как я перебрался, не помню. Помню только, как стал по другому склону подниматься, немцы стали по мне стрелять. И только когда вылез и оглядел себя, смотрю, сумка санитарная пробита, полушубок в двух местах и валенок. Надо же, так повезло!

Только наверх вылез, смотрю, мчатся сани, это наши, связисты. А у меня даже крикнуть сил нет, но они меня заметили, вытащили и галопом к штабу, а наши там уже круговую оборону заняли. К счастью, драться не пришлось, немцы дальше не пошли. А раненых удалось отправить в наш медсанэскадрон. Кстати, там, в Мерефе, и Колю Дупака ранило — ногу ему перебило. Когда его притащили, я его перевязал и говорю: «Давай мы тебя в медсанэскадрон отправим», а он ни в какую: «Не поеду, и все!» Я ему: «Пойми, командир полка приказал всех раненых туда отправлять». — «Не поеду! Сяду в саночки и буду взводом командовать, вот так. Пусть только со мной ординарец останется, будет помогать». Так и остался. А к вечеру кто-то мне сказал, что своими глазами видел, как в эти саночки попала мина, сани перевернуло и Дупак погиб… После Мерефы командиром полка был назначен подполковник Калашников…»

Добавлю к этому, что Николай Лукьянович Дупак остался жив. Долгие годы он работал директором Московского театра на Таганке.

Помню, вскоре после возвращения в полк я шел по селу, то была Маслова Пристань, вижу какого-то маленького паренька в казачьей форме. Зашел к Ефиму, спросил.

— А это сын полка Роберт Поздняков. Его после Валуек в одном селе наши казаки подобрали. Родителей его немцы еще в 1941 году расстреляли. Ему было лет десять — одиннадцать. Голодный, оборванный. Накормили его, вымыли, постригли, брючишки перешили, гимнастерочку, сапоги сшили, кубаночку нашли. Вот только в тыл никак не отправят, все обстановка не позволяет. Командир эскадрона Дмитрий Зенский приказал своему старшине держать его в обозе и беречь пуще глаза. Вот только уезжать в тыл никак не хочет…

Да, нелегко пришлось моим однополчанам в то время, пока я был в госпитале, да и после моего возвращения в полк, после той трагедии в Дергачах.

15 марта наши войска оставили Харьков.

В середине апреля полк получил приказ перебазироваться на отдых в районе города Дрязги, что в Липецкой области, километрах в двадцати от небольшого городка Грязи.