3иновий Шейнис - Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек

• Название: Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек
• Автор: 3иновий Шейнис
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-250-00531-4

Книга посвящена жизни и деятельности М. М. Литвинова, члена партии с 1898 года, агента «Искры», соратника В. И. Ленина, видного советского дипломата и государственного деятеля. Она является итогом многолетних исследований автора, его работы в советских и зарубежных архивах. В книге приводятся ранее не публиковавшиеся документы, записи бесед автора с советскими дипломатами и партийными деятелями: А. И. Микояном, В. М. Молотовым, И. М. Майским, С. И. Араловым, секретарем В. И. Ленина Л. А. Фотиевой и другими.

---

В таких условиях начались вашингтонские переговоры.

Каждое утро по заранее определенной программе Литвинов приезжал в государственный департамент или в Белый дом. У подъезда все эти дни ждали журналисты. Сотрудники госдепартамента и секретной полиции решительно осаживали слишком назойливых корреспондентов. Выйдя из машины, Литвинов дружески здоровался с журналистами, советовал им быть терпеливыми и, улыбаясь, проходил к главному входу.

Рузвельт с живым интересом присматривался к советскому дипломату, к его манере держаться, искал в нем какие-то особые черты, которые, по мнению многих, должны быть присущи русским революционерам, и никак не находил их. Полноватый человек в очках, одет в строгий костюм, спокоен, методичен, говорит на хорошем английском языке. Надо полагать, что Рузвельт при его проницательности за две недели общения сумел оценить и внутренний мир советского наркома. Ведь не случайно же, когда Литвинов через восемь лет снова приехал в Вашингтон, между ними установились вполне дружеские отношения.

В чем же дело? В могучей внутренней силе и идейной убежденности Литвинова. В его интеллекте, богатом жизненном опыте. Он принадлежал к тем людям, которые могли даже противников заставить себя уважать. Эти качества были присущи ленинской гвардии. Несколько десятилетий назад Борис Спиридонович Стомоняков писал: «Историки нашей эпохи будут с особым интересом изучать личность и международную роль человека, который из старого, заслуженного профессионального революционера-подпольщика превратился в выдающегося дипломата своего времени. Они будут искать объяснения этого поразительного превращения и блестящих успехов т. Литвинова на международном поприще в его биографии, в его личных качествах. Эти поиски будут, конечно, плодотворными, ибо т. Литвинов является богато одаренной и сильной личностью, человеком крупнейшего масштаба».

Да, он был таким. Он был одним из тех деятелей партии, для которых школой жизни была революция. Формально он получил образование в реальном училище. Уже будучи народным комиссаром по иностранным делам, всемирно признанным дипломатом, он иногда не без горечи говорил друзьям: «Человек должен иметь специальность. Человек должен иметь образование. А у меня нет даже специальности».

Так говорил не только Литвинов. Как-то в кругу близких друзей Красин заметил: «Ну кто мы, советские дипломаты, такие? Я – инженер, Крестинский – учитель. Какие мы дипломаты!» А они заставили отступить изощренных, многоопытных буржуазных дипломатов.

Рузвельт, проницательный политик, оценил реалистический ум Литвинова, понял, что перед ним безгранично уверенный в правоте своего дела человек, достойно представляющий новый, неведомый Рузвельту мир. Мир, идеи и интересы которого он будет защищать до конца.

Это импонировало Рузвельту. Он увидел в советском дипломате достойного партнера и взял переговоры в свои руки, что было очень непросто и небезопасно для него. Даже мать Рузвельта использовали для того, чтобы не допустить установления дипломатических отношений с Советским Союзом. Вся Америка знала, как Рузвельт любит свою мать и как Элеонора Рузвельт не ладит со свекровью. Была сделана попытка, впрочем безуспешная, заручиться поддержкой жены президента.

В тот день, когда Рузвельт сам начал вести переговоры с Литвиновым, в кабинете президента неожиданно появилась Элеонора Рузвельт. В присутствии советского дипломата сказала мужу:

– Франклин, почему бы тебе не рассказать о переговорах с мистером Литвиновым твоей матери? Представь себе, что в один прекрасный день твоя мать просыпается и узнает, что между Соединенными Штатами и Советской Россией установлены дипломатические отношения. Как она воспримет все это, ты подумал об этом? Ведь с ней может случиться шок!

– Ну что ж, – ответил Рузвельт. – Пусть она об этом узнает неожиданно. Пусть будет шок. Этот шок неопасен…

Уже в первый день государственный секретарь Хэлл изложил американские претензии, обстоятельно перечислил суммы, предоставленные правительству Керенского: тогда-то – столько-то миллионов долларов, а тогда-то – столько-то.

Литвинов сказал, что он может дополнить этот список. Кредиты, предоставленные Керенскому, расходовались также на покупку оружия для Юденича, Врангеля и других царских генералов. Это финансирование контрреволюции причинило большие страдания народам России. Оно противоречило стремлениям и американского народа, который не желал такой политики. Это легко доказать. Он, Литвинов, уверен, что если бы тогда у власти в Америке находилось правительство, которое преследует те же цели, что нынешняя американская администрация, то Керенский и царские генералы не получили бы этих средств. Как можно заставить русский народ платить за пушки и карабины, из которых расстреливали русских! Противоестественно было бы, например, заставить американцев платить деньги Англии, которые она расходовала на войну в Америке, когда американцы боролись за независимость своей страны. Кстати, народ России иначе относился к борьбе американцев за свою свободу. В ту трудную для России пору ее передовые люди с большой симпатией наблюдали за борьбой американцев. Даже Екатерина II высказывала свои симпатии Америке. В архивах царского министерства иностранных дел сохранились интересные документы по этому поводу.

Литвинов говорил, тщательно подбирая и взвешивая каждое слово. Рузвельт слушал с интересом, изредка бросая взгляды на Хэлла, который явно считал выступление Литвинова «красной пропагандой».

После длительного обсуждения первого вопроса, убедившись в том, что Литвинов не уступит и что так решено в Москве, Рузвельт предложил обсудить второй вопрос, заметив, что к первому вопросу еще можно будет вернуться.

Хэлл предъявил заготовленный список претензий американских собственников, чье имущество было национализировано в России после революции. Сказал, что правительство Соединенных Штатов настаивает на компенсации.

Переговоры по этому вопросу продолжались несколько дней. Литвинов заявил, что Советское правительство предъявляет контрпретензию. Во время гражданской войны в России Соединенные Штаты Америки послали в Сибирь экспедиционный корпус под командованием генерала Грэвса. Ущерб, нанесенный американской интервенцией, значительно больше того, что американцы потеряли в России. Хэлл напомнил, что корпус Грэвса был выведен из Сибири. Литвинов сделал уточнение: Грэвс вынужден был вывести корпус, убедившись в безнадежности интервенции.

Обсуждение следующей проблемы шло быстрее и легче.

Рузвельт сказал, что Советский Союз «должен воздержаться от вмешательства в какой бы то ни было форме во внутренние дела Соединенных Штатов». Спросил Литвинова, будет ли американцам – сотрудникам посольства в Москве гарантирована свобода религии, сумеют ли они ходить в церковь, костел или синагогу, в зависимости от их религиозной принадлежности.

Литвинов посвятил Рузвельта в сущность советской конституции, привел ее статьи, гарантирующие свободу вероисповедания, сказал, что все посольства, аккредитованные в Москве, пользуются этими правами, президент может в этом легко убедиться.

Хэлл и тут был придирчив. После того как Литвинов удостоверил в письменной форме, что американским дипломатам гарантируется свобода вероисповедания, Хэлл неожиданно потребовал, чтобы американцам предоставили право владения или аренды помещения для религиозных служб. Литвинов отвел требование, сказав, что никаких привилегий в этом вопросе американцы не получат. Он принял лишь то, что не противоречило интересам Советского государства.

В канун завершения переговоров Рузвельт объявил, что он решил назначить Уильяма Буллита послом Соединенных Штатов Америки в Советском Союзе.

После поездки в Москву в 1919 году Буллит рекламировал себя как сторонника сближения с Советской Россией. Рузвельт считал его подходящей кандидатурой. Но в Москве очень хорошо знали, что представляет собой этот американский дипломат.

Буллит, присутствовавший на переговорах в Белом доме, был очень оживлен.

– После 20 ноября я собираюсь ненадолго поехать в Москву, – радостно сообщил он присутствующим. – Скажите, господин Литвинов, какой район вашей столицы самый высокий?

– Ленинские горы, оттуда Москва видна как на ладони, – сказал Литвинов.

– О'кей, это великолепно! Именно там надо построить здание американского посольства. У меня даже есть план – это будет копия дома Джорджа Вашингтона. Представляете, как эффектно он будет доминировать над Москвой, – и Буллит победоносно улыбнулся, ища одобрения.

Литвинов хмыкнул.

– Я буду рад видеть вас в Москве. Думаю, что нам придется немало поработать, чтобы наладить дружеские отношения на благо наших народов, – сдержанно ответил советский дипломат.