3иновий Шейнис - Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек

• Название: Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек
• Автор: 3иновий Шейнис
• Издательство: Издательство политической литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-250-00531-4

Книга посвящена жизни и деятельности М. М. Литвинова, члена партии с 1898 года, агента «Искры», соратника В. И. Ленина, видного советского дипломата и государственного деятеля. Она является итогом многолетних исследований автора, его работы в советских и зарубежных архивах. В книге приводятся ранее не публиковавшиеся документы, записи бесед автора с советскими дипломатами и партийными деятелями: А. И. Микояном, В. М. Молотовым, И. М. Майским, С. И. Араловым, секретарем В. И. Ленина Л. А. Фотиевой и другими.

---

После ареста Камо провокатор делал все от него зависящее, чтобы предотвратить акцию по размену пятисотенных купюр и передать Литвинова охранке. Когда Житомирский доложил Гартингу детали готовящейся акции, этот опытнейший полицейский деятель понял, что акцию Литвинова очень трудно предотвратить, ибо размен предполагалось провести фронтально. Гартинг через Житомирского узнал и ряд других важных фактов и деталей: в Париж должен был приехать Юрий – большевик А. А. Бекзадян, чтобы помочь осуществить акцию во французской столице.

И тогда Гартинг решился обратиться за помощью к царскому послу в Париже. Тот написал официальное письмо парижскому префекту с просьбой немедленно арестовать Литвинова. Наступил последний этап полицейской облавы на Литвинова и его соратников. Все агенты царской охранки и пятнадцать агентов парижской префектуры вели за Литвиновым неусыпное круглосуточное наблюдение. Но нелегко было уследить за большевистским конспиратором. Неожиданно Литвинов съехал с квартиры, где жил по чужому паспорту. По пути дважды менял автомобили и скрылся в другом районе Парижа. Съехала со своей квартиры и помощница Литвинова Фанни Ямпольская. Полиция была в бешенстве. Но именно в эти часы произошло важное событие: Литвинов, понимая, что за ним идет активная слежка, большую часть денег успел передать в верные руки.

Наступило 4 января 1908 года. В этот день Литвинов вместе с Ямпольской собирался отправиться из Парижа в Лондон. Были куплены билеты на поезд, чтобы выехать на побережье и там сесть на пароход, отправлявшийся в Англию. Но на всех вокзалах Парижа уже круглосуточно дежурили русские и французские полицейские агенты, имевшие на руках фотографические карточки Литвинова. Казалось, что теперь уже ничто не может предотвратить немедленного ареста. Но Литвинов снова исчез, как он это делал в Вильно, Петербурге и в других городах, где за ним охотились полицейские ищейки.

Лишь поздно вечером на вокзале, оцепленном полицией, его арестовали вместе с Ямпольской. Через час за Литвиновым захлопнулась дверь камеры тюрьмы «Сантэ». Ямпольскую заключили в тюрьму «Сен-Лазар».

Гартинг торжествовал победу, написал в департамент полиции подробнейшее донесение, в котором сообщил, как был арестован Литвинов. Одну выдержку из этого полицейского документа стоит привести: «Докладывая об изложенном Вашему превосходительству, – писал Гартинг, – позволяю себе добавить, что приведение настоящего дела к благоприятному исходу было сопряжено с невероятными усилиями, и почтительнейше осмеливаюсь выразить надежду, что Ваше превосходительство разрешит мне представить к наградам лиц, помогавших в этом деле».

И все же полицейские чины всех рангов радовались явно преждевременно.

Парижская пресса была падка на сенсации, как и любая буржуазная пресса. Но январь 1908 года оставил на страницах французских газет особый след. Арест Литвинова повлек за собой сотни статей. Публику хотели удивить, испугать, заинтриговать. Писали о русском террористе, о загадочных похищениях громадных ценностей и тому подобных сенсациях. Казалось, вопрос о передаче Литвинова царским властям – дело ближайших дней.

И вдруг эти надежды охранки лопнули самым неожиданным образом. Гартинг доносил в Петербург: «Что касается арестованного в Париже Меера Валлаха, то представителем министерства внутренних дел сообщены были все сведения о нем французскому правительству, которое, однако, вопреки энергичной деятельности парижской полиции, признало для себя целесообразным сделать распоряжение об освобождении Валлаха из-под стражи».

Чем же был вызван столь неожиданный поворот, огорошивший российских жандармов? Французский премьер-министр Клемансо действительно был склонен выдать Литвинова царскому правительству. Гартинг доносил в Петербург: «Из частных бесед мне известно, что премьер-министр Клемансо в данное время в принципе ничего не будет иметь против экстрадиции Валлаха. Судебный следователь, ведущий это дело, с приятелем которого я имел случай говорить, вполне расположен к России и готов сделать все возможное».

Однако желание Клемансо «удружить» России вступало в противоречие с французскими законами. Во время экса Литвинов был не в России, а за границей. Непосредственного участия в операции он не принимал. Размен же пятисотенных купюр, которые ему передал Камо, не мог быть доказан.

Арест Литвинова и Ямпольской вызвал шумиху не только в реакционной прессе, ратующей за франко-русский военный союз. На него откликнулась и прогрессивная печать. Многие газеты потребовали освобождения Литвинова, справедливо указывая, что стране, пославшей Бурбонов на гильотину, негоже преследовать революционеров, борющихся против тирана. Кампанию возглавил лидер социалистов Жан Жорес. 19 января 1908 года «Юманите» обратилась с открытым письмом к министру юстиции Бриану: «Мы не можем не протестовать и спрашиваем г-на Бриана, по какому праву был произведен арест этих двух лиц? Простого письма царского посла недостаточно, чтобы узаконить этот акт… Что об этом думают г-н статс-секретарь, г-н министр внутренних дел, премьер-министр? По-видимому, ничего. Однако следует положить всему этому конец».

Кампания за освобождение Литвинова принимала широкий размах, и французское правительство решило не обострять отношений с популярным лидером французских социалистов. Однако освобождение русского революционера объяснялось и еще одним важным обстоятельством. Чтобы понять его, необходимо заглянуть за кулисы дипломатических маневров, которые вели в те годы главные европейские державы.

К 1908 году, когда развертывались описываемые события и Литвинов оказался в руках парижской полиции, внутри сложившихся европейских военных союзов шла глухая борьба. Кайзер Вильгельм с присущей ему самоуверенностью продолжал интриги с русским царем, всячески старался поссорить его с французами и англичанами, уговаривая «милого Ники», что он, Вильгельм, и есть лучший друг царя, а его новоявленные союзники – это международные проходимцы.

При всей своей ограниченности русский царь и сам не очень-то верил своим союзникам и легко поддавался на уговоры кайзера, даже шел на тайное сближение с ним. Еще в июле 1905 года, сразу же после оглушительного разгрома царизма на Дальнем Востоке, около острова Бьёрке в финских шхерах состоялось свидание кайзера и царя. Вильгельм предложил Николаю вернуться к проекту союзного договора, который они обсуждали еще в 1904 году. Царь подписал в Бьёрке договор, поставив под удар франко-русский союз. Морской министр Бирилев по требованию Николая, не читая, завизировал договор с немцами. Вскоре советникам царя удалось добиться ликвидации соглашения с кайзером. Но в Париже все было хорошо известно, и это не вызывало доверия к царю и его политике.

Эта подозрительность французов питалась вполне реальными фактами. В августе 1907 года в Свинемюнде состоялось еще одно свидание Вильгельма и Николая. Итогом его было подписание протокола, по которому Германия обязалась содействовать отмене русско-англо-французской конвенции, подписанной Россией в 1856 году, по которой она после проигранной Крымской кампании обязалась не укреплять Аландских островов. Это провозглашение общей политики России и Германии в районе Балтийского моря вызвало резкое недовольство в Париже и Лондоне. Как всегда в таких случаях, дипломаты искали повод, чтобы дать понять противной стороне, что им многое известно и что такая закулисная политика России не вызывает одобрения в правительственных сферах Франции и Англии. Все это было, конечно, на руку русским революционерам-эмигрантам.

Холодным январским днем 1908 года к воротам тюрьмы «Сантэ» в Париже подъехал автомобиль. Из него вышел человек в форме чиновника парижской префектуры. В руках его была папка. Автомобиль ждали. Ворота тюрьмы раскрылись и выпустили на свободу мужчину. Он был среднего роста, чуть полноват, лет тридцати, одетый в легкое пальто и шляпу, из-под которой выбивались светло-рыжие волосы.

Через несколько минут к воротам тюрьмы подъехала еще одна машина. Полицейский открыл зарешеченную дверь, и из машины вышла молодая, миловидная женщина в пелерине по моде того времени и длинной до каблуков юбке. Она подошла к мужчине, стоявшему у ворот тюрьмы, и стала с ним рядом.

Чиновник, отвесив легкий поклон, спросил:

– Месье Литвинофф?

Затем, не ожидая ответа, обратился к женщине, привезенной из тюрьмы «Сен-Лазар»:

– Мадам Ямпольская?

Мужчина и женщина подтвердили, что они именно те, кого назвал чиновник. Тот вынул из папки бумагу и деревянным голосом зачитал приказ министра внутренних дел Французской Республики:

– Мадам и месье, объявляю вам решение французского правительства. С сегодняшнего дня вы свободны, вам надлежит покинуть Францию.

– Благодарю, месье, но наша благодарность относится не к официальным властям, а к господину Жану Жоресу. Итак, мы свободны?