Елена Прудникова - Берия, последний рыцарь Сталина

• Название: Берия, последний рыцарь Сталина
• Автор: Елена Прудникова
• Издательство: Литагент «ОЛМА»f74bd35c-4e12-102b-94c2-fc330996d25d
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-373-00948-5

Перед вами сенсационное журналистское расследование известного петербургского журналиста Елены Прудниковой, автора нашумевших книг «Двойной заговор» и «Сталин. Второе убийство». Автор пытается обозначить истинную роль и значение Лаврентия Берии, человека, усилиями пришедших после него правителей вычеркнутого из советской истории.

Книга в совершенно новом свете представляет историю СССР, начиная с середины 30-х и до середины 50-х годов XX века.

---

Единодушное решение Президиума о Берия – этого, товарищи, надо было добиться. Я прямо скажу, чтобы не шептались потом. Некоторые говорили – как же так, Маленков всегда под руку ходит с Берия, наверное, они вдвоем – это мне говорят, а другим, наверное, говорят, что Хрущев с ним также ходит. (Смех.) И это правильно. Ходили, и я ходил. Он посредине идет, бывало, а с правого бока Маленков идет, а с левого я. Вячеслав Михайлович как-то даже сказал – черт знает, вы ходите и что-то все время обсуждаете. Я говорю – ничего путного, все гнусности всякие, противно даже слушать, но ходим.

Я считаю, что до поры до времени это хождение нам пользу принесло, нужное хождение. В четверг[120] мы с ним – Маленков, я и Берия – ехали в одной машине, а распрощались мы с ним знаете как. Он же интриган, он меня интригует против Маленкова и против других, но он считал главным Маленкова, что надо против него. Прощается, он мне руку жмет, только я это слышу, я ему тоже отвечаю «горячим» пожатием: ну, думаю, подлец, последнее пожатие, завтра в 2 часа мы тебя подожмем. (Смех.) Мы тебе не руку пожмем, а хвост подожмем.

Товарищи, с вероломным человеком надо было так поступить. Если бы мы сказали, когда уже увидели, что он негодяй, то я убежден, что он расправился бы с нами. Вы не думайте, он умеет. Я уже некоторым товарищам говорил, и мне говорили, что я преувеличиваю: смотри, не будь чудаком, похоронит тебя, речь произнесет и табличку повесит – здесь покоится деятель партии и правительства, а потом скажет – «дурак». И покойся там. Он способен на это. Он способен подлить отраву, он способен на все гнусности. Дело мы имели не с членом партии, с которым надо партийными методами бороться, а мы имели дело с заговорщиком, с провокатором, а поэтому не надо было разоблачать себя. Агентура, как они говорят. Это значит: агентура – начальник МВД в ЦК. Вот до чего мы дошли. Обстановка такая создалась.

Я считаю, у нас вынужденная, так сказать, дружба. Теперь вы видите, какая это дружба и как она кончилась. Думаю, что правильно поймут члены партии и правильно свое отношение выразят. Мы думали об этом: на заседание придем, а он поднимет людей, черт его знает, ведь мы имеем дело с провокатором. Поэтому надо было хорошенько продумать все эти вопросы, а теперь надо поставить работу так, чтобы этого не было совершенно. Во-первых, честность людей, а во-вторых, снизить их роль, нельзя так делать.

В этом деле были единодушны как товарищ Маленков, товарищ Молотов, товарищ Булганин, товарищ Каганович и все другие товарищи. И эта, я считаю, товарищи, операция, если так можно выразиться, не ослабит, а усилит руководство ЦК. (Аплодисменты.)

Голоса. Правильно.

Хрущев. И бояться нам нельзя. Были некоторые голоса: а как это будет расценено в партии, не будет ли это понято как слабость.

Товарищи, а вот когда мы не решаем вопросы сельского хозяйства, когда в стране недостача мяса, недостача молока, недостача даже картошки, недостача капусты, так это сила? Этим определяется сила советского государства или слабость?

Это, товарищи, позор. Ведь к нам придут и скажут: слушайте, дорогие товарищи, вы нас учите, как строить социализм, а вы у себя картошки выращивать не умеете, чтобы обеспечивать свой народ, капусты у вас в столице нет. А почему? Не можем решить, срывает провокатор.

Я уверен, что некоторые скажут: сколько он честно служил нам, но все-таки большевики докопались и спрятали его. Я уверен, что это будет. Поэтому, товарищи, я считаю, что это усиливает наше руководство, усиливает нашу партию. А как в международном отношении этот акт? Конечно, узнают потом, как мы будем публиковать, как бы мы ни публиковали, все равно узнают. Я убежден, что в международных, буржуазных вражеских кругах расценивают правильно: а если они не остановились (а слава о Берия была) и запрятали Берия, значит, характер есть. (Аплодисменты.) Поэтому, товарищи, правильно это сделано, еще раз правильно.

Я не буду говорить о неправильном выступлении товарища Сталина, о котором говорил товарищ Маленков, в адрес товарища Молотова, в адрес товарища Микояна. Вы знаете, что это без всяких доказательств, это плод определенного возраста и физического состояния человека, в жизни не было того, что он думал.

Товарищи, я заканчиваю свое выступление и думаю, что никому не удастся свернуть нас с верного пути, по которому идет партия, по пути, указанному Лениным и Сталиным. (Аплодисменты.)

Будем двигаться своей поступью и сейчас после очищения, изъятия этого врага. Эта поступь будет уверенная и ускоренная. (Аплодисменты.) Я, товарищи, верю, что мы еще сильнее стали.

Я, товарищи, хочу такую деталь привести. Когда товарищ Маленков сказал товарищу Ворошилову, товарищ Ворошилов, старейший член партии, всем нам известный, и по возрасту, он бросился обнимать товарища Маленкова перед заседанием. Когда товарищ Маленков сказал товарищу Ворошилову, он ответил: слушай, тише, слушает он. И тогда сказали, что если подслушает, то не успеет расшифровать, так как мы его уже расшифровали. Можно допустить, какую обстановку он создал внутри Президиума? Я видел, что другой раз говорил правильно, Лаврентий Павлович, и плюнул тихо. Громко – правильно, а тихо – плюнул. Разве можно такую обстановку заводить в партии? Теперь этого не будет. Будет коллективное руководство, настоящее, большевистское руководство, и это надо, чтобы это было не только в ЦК, и ниже, до первичных партийных организаций эту коллективность. Надо, чтобы Пленумы ЦК были, заседания были, повестка дня и сессии надо организовать без парадности, без парадной болтовни бессодержательной. Все это надо перестроить. Сила в нас. И чем лучше и глубже мы будем развивать внутрипартийную демократию, чем мы лучше будем организовывать и привлекать народ к активному обсуждению политики нашей, хозяйственной и всей нашей работы, тем сильнее мы будем, потому что, товарищи, народ наш стеной стоит за партию, наш народ идет уверенно за партией, и это мы все, товарищи, понимаем.

Поэтому, товарищи, я заканчиваю с уверенностью, что очищение от этого подлого предателя, провокатора способствует еще большему укреплению рядов нашей партии, укреплению нашего ленинско-сталинского руководства. (Аплодисменты.)

Булганин. Слово имеет товарищ Молотов.

Молотов. Товарищи, мы обсуждаем такой вопрос, в отношении которого надо учитывать и особую обстановку, в которой мы жили последний период, последние месяцы, и особое положение, в котором оказался Берия в качестве руководителя МВД и одного из членов руководящего ядра. Особенность обстановки, как тут товарищи говорили, заключается в том, что после смерти Сталина мы должны были продемонстрировать единство. Это было необходимо и с точки зрения внутренней, и с точки зрения международной обстановки.

Особенность положения, в котором оказался Берия, та ставка, которую он взял после смерти Сталина, все это ясно показывает, что он пробирался на пост премьер-министра Советского Союза, и он порекомендовал именно этот путь. То что было сделано вначале, в период мартовских дней, это для него было, конечно, только переходной стадией.

Но суть дела в том, что мы теперь имеем перед собой как итог за 3,5 месяца, что был разоблачен предатель в руководящем ядре нашей партии и правительства.

Прежде чем говорить о некоторых более крупных вопросах, я скажу товарищам о своих личных наблюдениях. Вот один небольшой факт. Вы, члены Пленума ЦК, знаете, кто рекомендовал премьер-министра на Пленуме ЦК. Это Берия. Собирается Верховный Совет. Кто назначил Берия для того, чтобы он рекомендовал премьер-министра? Он сам себя назначил. Мы никто не возражали. Когда 9 марта собирался Верховный Совет, я позвонил Берия по-товарищески. Мы тогда были товарищами еще. Перед этим был разговор в нашей руководящей группе, что он опять захотел выступить как рекомендующий премьер-министра на сессии Верховного Совета. Я позвонил, что мы так договорились, но хорошо ли это, почему, собственно говоря, премьер-министра на сессии Верховного Совета,[121] предложенного партией, рекомендует не секретарь Центрального Комитета Хрущев. Мы выступали трое на Мавзолее – Маленков. Берия, я. Назначается сессия. Пленум решил рекомендовать премьер-министра. Почему бы Хрущеву не выступить? – «Нет, я».

Единство партии, единство руководящего ядра – замолчали. Вот это одно дело.

Теперь я вас спрашиваю, вот вы читаете протоколы Президиума. Почему нет подписи секретаря ЦК? Там безымянная подпись – Президиум ЦК. Никогда этого не было. Это стало, когда чересчур много подписей товарища Рапина было на всех документах. Это старое правило, которое было и при Ленине, и при Сталине: председательствует Председатель Совета Министров, а ведет протокол, отвечает за протокол Секретарь ЦК. Вот у нас и нужна была подпись Секретаря ЦК. Я звоню товарищу Хрущеву в конце мая месяца, так как вижу, что это непорядок, понимаю, что это дело не случайное. Спрашиваю у товарища Хрущева: почему нет подписи Секретаря ЦК под протоколами Президиума, ведь это ненормально, нет таких партийных порядков? Да, – говорит он, – это ненормально, нужно, чтобы был порядок такой, какой полагается. Звоню товарищу Маленкову, он соглашается. Звоню Берия – почему у нас нет подписи под протоколами Президиума? Он отвечает: если решать этот вопрос, то надо и решать другие вопросы. А какие – молчит. Опять неясно. Оказывается, он позвонил Хрущеву и говорит, почему нет подписи Секретаря ЦК под протоколами Секретариата, ставь свою подпись. С тех пор появилась подпись под протоколами Секретариата.