Доминик Данн - Строптивая

• Название: Строптивая
• Автор: Доминик Данн
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-162-6

Запутанный клубок личных взаимоотношений образует драматическое содержание романа Д. Данна. Атмосфера корыстного расчета и уязвленного самолюбия оказывается губительной для богатой, одаренной натуры.

---

В другом конце гостиной стоял Жюль в окружении Марти Лески, Дома Бельканто и хозяина дома. Он делал вид, что восхищается картинами Каспера Стиглица, которые для Каспера подобрал художник-декоратор со студии, когда оформлял внутреннее убранство его дома. На самом деле Жюль, как и его жена, ненавидел подобную живопись, но, будучи сам коллекционером, проявлял учтивость ко вкусам других людей, даже если находил их низменными. Его репутация как знатока искусства была так высока, что каждое его слово считалось в высшей степени авторитетным, а потому Касперу доставляло большое удовольствие фальшивое восхищение Жюля. Когда Дом Бельканто спросил у него имя художника, изобразившего на полотне разбитые тарелки и кофейные чашки, Каспер изо всех сил пытался припомнить его фамилию, но не мог. Доверительно шепнув Жюлю, что ему надо отлучиться, чтобы высморкать нос и проверить, все ли в порядке на кухне, он извинился и исчез. Он очень беспокоился, чтобы обед, а затем демонстрация фильма начались вовремя, так как хотел избавиться от гостей до того, как придут Ина Рей, Дарлин и порнозвезда Лонни, на приглашении которого настояла Ина Рей, чтобы вчетвером развлечься после приема. Арни Цвиллман, воспользовавшись отсутствием Каспера, сам представился Жюлю и познакомил его со своей будущей женой Адриенной Баскетт.

Обед начался.

* * *

Карточки мест за обеденным столом готовила секретарь Каспера Бетти. Ни Жюль, ни Паулина словом не обмолвились о том, что на карточках их фамилия был написана неправильно: с двумя «д» вместо одного. Эта ошибка была еще одним доказательством низкого уровня приема. Паулина, ни на минуту не забывавшая о натянутости отношений с Жюлем, удержалась от того, чтобы поймать его взгляд и посмеяться над неграмотно написанными карточками, как обычно они делали на протяжении двадцати двух лет супружества, понимая друг друга без слов. Удержалась она и от того, чтобы привлечь его внимание к черным салфеткам и черного цвета посуде, так как Жюль знал, что ей претит подобный вкус. Они не обменялись взглядами и тогда, когда официанты, приглашенные из бюро по обслуживанию приемов, несколько раз подходили не с той стороны, чтобы наполнить их бокалы вином, не улыбнулись друг другу и при виде низкосортного итальянского вина «Соаве» в высоких бутылках с оставленными на них ценниками в 8 долларов, а ведь Паулина знала, что это привело Жюля в бешенство. Жюль ждал кульминации этого вечера, которая имела непосредственное отношение к Арни Цвиллману, и хотел заставить его сделать первый шаг.

Почти все сидевшие за столом отдавали в разговоре предпочтение Жюлю Мендельсону, даже Марти Лески, привыкший доминировать в подобных беседах. Жюль олицетворял власть, и в его присутствии разговоры о фильмах, актерах, провалах и успехах, которые обычно вели за столом люди, связанные с кино, казались тривиальными. Поэтому ему задавали вопросы о президенте, об экономике и, наконец, о проводившихся в то время в Вашингтоне слушаниях в Сенате, связанных с обсуждением кандидатуры на вакантный пост в Верховном суде, предложенной президентом, в ходе которых были выявлены повергшие всех в изумление сведения о жизни кандидата, связанные с женщинами и злоупотреблением алкоголем.

– У меня нет достоверной информации, но что-то подобное в прошлом Джона было, – сказал Жюль осторожно, не желая вдаваться в подробности в разговоре с людьми, которых он не знал и которые наверняка на следующий день будут его цитировать, особенно Сирил Рэтбоун в своей колонке сплетен. На самом деле Жюль был прекрасно осведомлен о том, как проходят слушания, и вполне отдавал себе отчет, что некоторые аспекты поведения кандидата как в зеркале отражают его собственные грехи, а потому могут быть использованы против него, когда придет время ему самому предстать перед Сенатом, и тогда его связь с Фло Марч выйдет наружу. Холодок пробежал у него по спине. Он посмотрел на сидевшую напротив него за столом жену, красивую и элегантную, и впервые ясно осознал, каким сокровищем обладает. Жюль, никогда не пивший за столом много вина, взял бокал с дешевым вином Каспера Стиглица, залпом выпил, отчего лицо его исказилось в гримасе.

– Но ведь у всех должностных лиц есть секреты, которые их компрометируют, – сказала Перл Силвер, известная своим умением поддержать разговор, – разве не так, Жюль? Даже у Рузвельта, несмотря на его инвалидную коляску. У него была некая Люси, забыла ее фамилию, которая, к тому же, считалась хорошей подругой Элеоноры. Я хочу сказать, что у всех таких людей есть секреты.

– Мне кажется, у любого человека есть в прошлом что-то, о чем он не хочет, чтобы узнали, – сказала Сильвия Лески.

– Только не у меня, – сказал Каспер Стиглиц, хотя все знали, что он был арестован за перевозку наркотиков, возвращаясь с натурных съемок за границей, и что Марти Лески, глава студии, обращался с просьбой к влиятельному лицу в Вашингтоне, чтобы Каспера не сажали в тюрьму в их округе.

– Тогда вы исключение, Каспер, – сказала Перл Силвер, обмениваясь взглядами с Сильвией Лески.

Воцарилось молчание. Но тут заговорил Филипп Квиннелл, хотя на подобных приемах было принято, что разговор ведут важные гости, а остальные молчат.

– Я всегда считал, что если в твоем прошлом есть, что скрывать, то рано или поздно, все равно это станет известным, – сказал он и посмотрел на Жюля, но Жюль отвернулся, чтобы ответить на вопрос, заданный ему Пеппер Бельканто.

– Вы так считаете? – спросила Паулина. Она тоже взглянула на Жюля.

Филипп, захватив внимание сидевших за столом, продолжал:

– Но поверьте мне, миссис Мендельсон, что для людей высокого положения или близких к высокому положению всегда найдется способ избежать наказания. Это такая же истина, как то, что день сменяет ночь. В этом суть власти.

Наступило неловкое молчание. Филипп почувствовал устремленный на него тяжелый взгляд Жюля Мендельсона.

– Кто этот парень? – спросил Арни Цвиллман у Каспера Стиглица, наклонившись к нему за спиной Адриенны Баскетт.

– Он написал книгу, – ответил Каспер.

– Дерьмовое занятие, – сказал Арни.

Каспер извинился и вышел из-за стола. Филипп обратил внимание, что частые отлучки Каспера в ванную комнату начинают давать свои результаты. Он почти ничего не ел, постоянно сморкался, притворяясь простуженным. Джоэль Циркон, не сказавший ни слова за весь обед, вышел из комнаты вслед за Каспером, надеясь получить приглашение принять участие в том, что он называл «некое занятие».

Обычно разговоры, вроде того, что состоялся за столом, в доме у Каспера не велись. Было время, когда он был заметной фигурой в общественной жизни кинематографии, но в последние несколько лет, с тех пор как он снял фильм, который ни в какой степени не мог сравниться с его ранними фильмами, имевшими бешеный успех, коллеги, наслышанные о его подозрительных привычках, перестали приглашать его к себе на приемы и отказались ходить к нему. Через год после развода Каспер пристрастился к разговорам вроде тех, что он вел с Иной Рей и ей подобными, которых она приводила к нему в дом.

Весь обед Гортензия Мэдден сидела злая и молчаливая. Вечер ей испортил неожиданно явившийся Сирил Рэтбоун, которого, казалось, знали все, в то время как ее никто из гостей не знал. Это она поняла, когда ее представляли. Все мечты о том, что ее заметит Паулина Мендельсон и пригласит к себе на прием, разбились, когда Сирил монополизировал Паулину до обеда, и она не смогла даже познакомиться с ней. Рядом сидел Филипп Квиннелл, но все свое внимание он сосредоточил на Паулине, сидевшей по другую сторону от него. Несколько раз она пыталась завести разговор с другим своим соседом Арни Цвиллманом, но он отвечал только «да» или «нет» и возвращался к разговору с Адриенной Баскетт, тоже его соседкой. У Арни Цвиллмана никогда не находилось времени на некрасивых девушек. Когда Каспер вышел из-за стола, разговор перестал быть общим, и Филипп обратил внимание на нее.

– Каспер говорил мне, что вы – литературный критик в «Малхоллэнд», – сказал он.

– Да, – ответила она с важным видом. За весь вечер ее впервые узнали.

– Вы здорово побили меня в рецензии, которую написали о моей книге, – сказал он.

– Какая это была книга? – спросила она, хотя прекрасно знала, о какой книге идет речь.

– «Смена», – ответил Филипп, – О Резе Балбенкяне, финансисте с Уолл-стрит.

– Ах, эта, – сказала она. – Совершенно не в моем вкусе.

– Я это хорошо понял, – сказал Филипп, потом добавил: – Но она стала популярной.

– Как будто это имеет значение, – Она засмеялась, и смех ее был похож на фырканье. – Вас только это и волнует, не так ли?

– А вас будто не волнует признание?

– Конечно, нет.

– И аплодисменты?

– Нет, – она покачала головой. Филипп заметил что-то знакомое в ней.

Гортензия взяла его карточку и прочла имя, словно не запомнила его. Она прищурила глаза и сложила губы трубочкой, пока читала. – Вы зарабатываете на жизнь писательским трудом, мистер Квиннелл?