Люси Монтгомери - История Энн Ширли. Книга 3

• Название: История Энн Ширли. Книга 3
• Автор: Люси Монтгомери
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб; «Александр Корженевский»
• Жанр: Детская проза
• Год: 2000

История Энн Ширли — это литературный мини-сериал для девочек. 6 романов о жизни Энн Ширли разбиты на три книги — по два романа в книге.

Пятый роман, открывающийся свадьбой Энн и Джильберта Блайта, повествует о первых годах семейной жизни главной героини. Молодожены переезжают в бухту Четырех Ветров, где Джильберт работает врачом. Новый город, новые друзья и новые истории о местных жителях, счастливых и не очень… Энн познает и радость материнства, и горечь утраты…

В шестом романе Энн уже мать шестерых детей. Непоседливые и любознательные дети Блайтов приносят матери много хлопот и нередко попадают в различные переделки. Но они знают, что мама всегда придет на помощь.

---

Но Энн порой инстинктивно чувствовала, что Лесли в глубине души ее недолюбливает. Порой сознание этого омрачало ее отношение к Лесли, а порой совершенно забывалось, но миссис Блайт постоянно чувствовала, что их дружба может налететь на подводный камень. Так случилось в тот день, когда она сказала Лесли, что ждет ребенка. Взгляд Лесли вдруг стал жестким и враждебным.

— Так у тебя еще и это будет? — как-то придушенно проговорила она. Затем, не говоря ни слова, повернулась и пошла через поле к себе домой. Энн страшно обиделась; ей показалось, что их дружбе с Лесли пришел конец. Но когда миссис Мор через несколько дней пришла к ним, она вела себя так мило, была так искренна и остроумна, что Энн все забыла и простила. Но больше никогда не касалась в разговоре с Лесли этой темы, и та тоже ни разу об этом не обмолвилась. Но однажды вечером, уже в самом конце зимы, она пришла к Энн поболтать и, уходя, оставила на столе белую коробочку. Энн обнаружила ее только после ухода Лесли, открыла и нашла там очаровательное белое платьице, украшенное вышивкой. Воротничок и манжетики были из настоящего валансьенского кружева. Поверх платьица лежала открытка с надписью: «От Лесли с любовью».

— Сколько же часов она положила на этот труд! — воскликнула Энн. — И такой дорогой материал — совсем ей не по карману!

Однако когда Энн поблагодарила Лесли за платьице, та довольно резко отмахнулась, и Энн опять почувствовала в ней отчуждение.

Мисс Корнелия на время забыла про бедных, никому не нужных младенцев и тоже принялась шить приданое для первого и желанного ребенка. Филиппа Блейк и Диана Райт прислали по прелестному подарку для новорожденного; а миссис Рэйчел Линд — несколько детских одежек, правда, без вышивки и оборочек, но пошитых из добротной материи. Энн и сама много шила для ребенка, и часы, проведенные за этим занятием, были ее самыми счастливыми в ту зиму.

Капитан Джим часто наведывался к ним в гости, и его всегда встречали с радостью. Энн все больше привязывалась к простосердечному старому моряку. Он как бы вносил в их дом дуновение свежего морского ветра, а его забавные комментарии и словечки неизменно веселили Энн. Капитан Джим был одним из тех редких людей, которые никогда не говорят скучно.

Моряк никогда ничему не огорчался.

— Я как-то привык радоваться всему на свете, — сказал он однажды, когда Энн заметила, что у него всегда хорошее настроение. — Мне кажется, что я даже радуюсь неприятностям. Ничего, думаю, все это скоро пройдет и будет забыто. «Ну ты, ревматизм, — говорю я, когда он меня прихватывает, — чего это ты разыгрался? Чем больше будешь болеть, тем скорее небось пройдешь. Может, мне от тебя даже станет лучше — не телу, так душе».

Как-то вечером, сидя у камина, капитан Джим показал Энн свою жизненную книгу.

— Я все это написал, чтобы оставить малышу Джо, — сказал он ей. — Как-то совсем не хочется думать, что после того как я отправлюсь в свое последнее плавание, все, что я видел и делал, будет забыто. А Джо будет рассказывать мои истории своим детям.

Жизненная книга представляла собой толстую тетрадь в кожаной обложке, куда капитан Джим записывал рассказы о плаваниях и приключениях. Правда, литературными достоинствами книга не обладала. Когда капитан Джим брался за перо, дар рассказчика совершенно его покидал, да к тому же орфография и синтаксис тоже оставляли желать лучшего. В жизненной книге капитана Джима присутствовало и забавное, и трагическое. Энн чувствовала, что одаренный писатель на основе этих записей сумел бы создать замечательное произведение.

На пути домой Энн сказала об этом Джильберту.

— А почему ты сама не попробуешь ее обработать, Энн?

Энн покачала головой:

— Нет, у меня не получится. Ты же знаешь, Джильберт, что я могу писать только милые пустячки. А историю жизни капитана Джима должен описать автор с энергичным стилем и тонким вкусом. Он должен быть проницательным психологом и одновременно прирожденным юмористом и трагиком. Может быть, это было бы по силам Полю, будь он постарше. Так или иначе, я собираюсь пригласить его к нам следующим летом и познакомить с капитаном Джимом.

«Приезжай к нам, Поль, — написала Энн своему молодому другу. — Я познакомлю тебя со старым моряком, который рассказывает замечательные истории».

Но Поль ответил, что, к его глубокому сожалению, летом он к ним приехать не сможет, так как уезжает учиться за границу на два года.

«Когда вернусь, я обязательно к вам приеду, дорогая мисс Энн», — написал он.

— А капитан Джим тем временем стареет, — грустно сказала Энн. — И некому написать его жизненную книгу.

Глава восемнадцатая ВЕСНА

Под лучами мартовского солнца лед, сковывавший бухту, почернел и истончился, и в апреле залив опять голубел чистой водой, а маяк опять сверкал в сиреневых сумерках.

— Как я рада видеть его свет, — сказала Энн в тот вечер, когда капитан Джим снова зажег маяк. — Мне его очень не хватало зимой.

Зазеленела молодая нежная травка, перелески окутала изумрудная дымка. На заре низины заполнялись молочно-белым туманом.

Задули ветры, принося с собой брызги соленой пены. Море смеялось, блистало, охорашивалось и манило, как кокетливая женщина. Сельдь сбивалась в косяки, и бухта белела парусами рыбачьих лодок. Издалека опять стали приходить большие суда.

— Весной мне иногда мнится, что из меня мог бы получиться поэт, — сказал капитан Джим. — Вдруг замечаю, что повторяю стихи, которые нам читал вслух учитель шестьдесят лет тому назад. В другое время года они никогда не приходят мне на ум. А сейчас мне хочется выкрикивать их ветру, забравшись на высокий берег, или уйдя в поле, или уплыв далеко в море.

Капитан Джим принес Энн ракушек для ее садика и пучок пахучей травы.

Сейчас она редко попадается, — сказал старик. — А когда я был мальчишкой, этой травы было полно в Дюнах. Идешь по дюнам, и вдруг тебе в нос ударяет аромат. Смотришь — вот она, травка, у тебя под ногами. Я очень люблю этот запах. Он напоминает мне мать.

— Она тоже любила эту травку? — спросила Энн.

— Этого я не знаю. Может, она ее и в глаза ни разу не видела. Просто в этом запахе есть что-то материнское: вроде как не очень молодое, выдержанное, доброе и надежное. А жена учителя перекладывала ею носовые платки. Я не люблю, когда платки пахнут духами, но запах этой травки украсит любую леди.

Энн не пришла в восторг от предложения обложить свои клумбы большими ракушками. Ей показалось, что это их вовсе не украсит, но получилось совсем неплохо. Где-нибудь в городе, или даже в Глене, ракушки были бы неуместны, но в садике на морском берегу они смотрелись просто прекрасно.

— Как красиво! — от души воскликнула она.

— Жена учителя всегда украшала клумбы ракушками, — сказал капитан Джим. — Она замечательно понимала растения: стоило ей только поглядеть на росток, потрогать его — вот так — и, глядишь, он уже цветет. Мне кажется, что этот дар есть и у вас, миссис Блайт.

— Не знаю. Я люблю свой садик, мне нравится возиться с растениями: будто помогаешь Создателю в сотворении мира.

— Меня всегда удивляет, какие краски заложены в маленьких жестких семенах, — заметил капитан Джим. — Глядя на них, почти начинаешь верить, что у нас есть души, которые живут в других мирах. Ведь если бы мы не видели это чудо собственными глазами, трудно было бы поверить, что в этих крупинках заложена жизнь, не говоря уж о красках и запахах.

Энн уже не могла совершать далекие прогулки. Но мисс Корнелия и капитан Джим часто навещали ее. Мисс Корнелия была для Энн и Джильберта неистощимым источником веселья. Каждый раз после ухода пожилой леди они покатывались со смеху, вспоминая ее высказывания. А когда она встречала в их доме капитана Джима, между ними шли бесконечные словесные баталии, которые молодая пара слушала с наслаждением. Энн однажды упрекнула моряка, что тот нарочно поддразнивает мисс Корнелию.

— Смерть как люблю это дело, — со смешком ответил сей нераскаявшийся грешник. — И уж признайтесь, что вы с мужем обожаете ее слушать не меньше моего.

Над садиком Энн струились влажные вечерние ароматы приморской весны. По кромке моря стелился белый туман, в небе сияли веселые звезды. По ту сторону бухты задумчиво бил церковный колокол. Его сочный звон плыл в сумерках, смешиваясь с весенними вздохами моря. Цветы, которые капитан Джим поднес Энн, придали полноту этому чарующему вечеру.

— Этой весной я еще не видела подснежников, — сказала Энн, вдыхая их свежий аромат. — Как я по ним скучала.

— Они здесь у нас не растут — только на пустоши позади Глена. Это — последние, больше этой весной их, наверно, не будет.

— Спасибо за заботу, капитан Джим. Кроме вас никто — даже Джильберт, — Энн кивнула на мужа, — не вспомнил, что весной я мечтаю о подснежниках.