Август Шеноа - Крестьянское восстание

• Название: Крестьянское восстание
• Автор: Август Шеноа
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1986

Роман «Крестьянское восстание» впервые был опубликован в журнале «Виенац» в 1877 году. За четыре года до этого исполнилось триста лет со времени хорватско-словенского крестьянского восстания 1573 года, события которого легли в основу этого романа. Это – большое историческое полотно, рисующее жизнь Хорватии в эпоху средневековья. В основу художественного изображения Шеноа кладет подлинные факты и события, зафиксированные в протоколах документов повстанцев, в материалах комиссии, разбиравшей жалобы населения на Тахи – жестокого магната.

---

– Об этом не заботьтесь, – и епископ улыбнулся, – Уршула согласна.

– Согласна? – И Гашпар от удивления попятился.

– Да, – и Драшкович кивнул, – ваша же задача – убедить Тахи, которого вы хорошо знаете. Но действуйте быстро, прежде чем Амброз Грегорианец возвратится с сабора из Пожуна. Знаю, у него другие взгляды на этот счет. Я вам особенно советую договориться об этом деле с госпожой Анкой Коньской, которой удалось склонить свою мать принять этот план. Согласны?

– Согласен, господин бан, и даю честное слово, что буду действовать по вашим указаниям, – сказал Гашпар.

– Да хранит вас бог, господин Алапич. – Епископ благословил дворянина и отпустил его.

Через некоторое время в комнату вошел второй бан, князь Фране Франкопан.

– Вы пришли вовремя, domine collega, – сказал епископ. – я только что получил письмо из Пожуна, – читайте! Вышло по-моему. Следствие по делу Тахи рассыпалось в пух и прах: подождите еще с месяц, и у вас от удивления глаза на лоб полезут. Мы не в силах лишить суседского изверга королевской защиты прямым путем, а только путями окольными.

Франкопан прочел письмо и, искривив губы, бросил его на стол.

– Вы сказали правду, в государственных делах мы, солдаты, как дети, потому что уверены, что вечная правда никогда не дремлет.

22

В день святой Маргариты, после полудня (стояла чудная июльская погода), в ворота суседского замка въехала большая дорожная карета. Тахи, поджидавший, как видно, гостей, встретил их внизу лестницы очень любезно и провел во внутренние покои. Судя по вздернутым усам и скверному латинскому языку – это были чужестранцы. Одного из них, откормленного великана с цветущим лицом и красным носом, звали Джюро Хосу, а другого, сухого, щуплого, кашляющего, с желтым цветом лица, – Андро Майтени; оба были мадьяры, сборщики податей из Неделища, которых королевская камера послала как своих уполномоченных, чтоб рассмотреть и разрешить спор между служащими камеры и Тахи. Это то, что можно было узнать из рассказов их кучера, междумурца. Мадьяры мало интересовались осмотром замка и когда на другое утро Степан Грдак пошел представиться им, то оказалось, что уполномоченные на заре уехали на охоту с Тахи в сторону Стубицы, откуда вряд ли вернутся раньше как через неделю. На десятый день перед замком послышался громкий лай. Целая свора собак ворвалась во двор, а за ней верхом комиссары и Тахи с сыном Тавро. Гавро крикнул Бошняку, чтоб Грдак явился к господам в замок после полудня со счетами и всеми ключами. Обед кончился, и за столом сидели господа: Хосу, который глядел перед собой и ковырял в зубах, Майтени, погрузивший свой крючковатый нос в связку писем, и Тахи с довольным лицом. Он наполнял чаши комиссаров.

– Ergo, magnifiйe, – начал Майтени медленным, скрипучим голосом, – арендный договор подписан, наши обязанности окончились. Теперь остается только вызвать Грдака для отчета.

– Я вам очень признателен, благородные господа, за вашу доброту и справедливость, – сказал Тахи, – его королевскому величеству я выражу свои чувства особо. Тот скромный подарок, который я вам передал, является лишь частицей моей вполне понятной благодарности, которую я не премину вам доказать.

Майтени поблагодарил поклоном, а Хосу заметил:

– У вас, magnifiйe, прекрасные охотничьи собаки; я в них знаю толк, я сам охотник.

– Я выберу для вас пару английской породы, domine Хосу, – ответил Тахи, – я этим мало интересуюсь, этим главным образом занимается мой сын Гавро.

– Gratias,[77] magnifice, – и Хосу кивнул, – ваш сын достойный молодой человек!

В это мгновение в комнату вошел Грдак и поклонился. Хосу презрительно оглядел его с головы до ног, и управляющий покраснел.

– Это вы – Грдак? – спросил Майтени.

– Да, господа.

– Принесли ли вы ключи от всех помещений? – продолжал щуплый мадьяр.

– Вот они, – сказал Грдак и положил на стол связку ключей.

– А счета? – сказал Майтени, поднимая свой нос.

– Господа, как я мог в несколько дней составить счета за три года? Мне никто ничего не сказал, а на это дело потребуется по крайней мере три месяца. Примите во внимание, что сейчас самое горячее время в хозяйстве.

– Эх, carissime, – продолжал щуплый мадьяр, потирая руки, – мы не можем прохлаждаться три месяца. Выслушайте наше решение. Мы осмотрели имения Сусед и Стубицу.

– Когда, господа? – спросил Грдак удивленно.

– И Стубицу, – повторил Майтени, – мы находим, что вы плохо блюдете интересы королевской камеры.

– Что вы плохо ведете хозяйство, – добавил Хосу.

– Я? – И Грдак побледнел.

– Что вы угощаете гостей, заботитесь о своем кармане и что счета у вас не в порядке, – выпалил Хосу.

– Господа, – воскликнул выведенный из себя Грдак, – будьте справедливы, выслушайте меня…

– И потому, – проговорил Майтени, не обращая внимания на слова управляющего, – мы решили от имени камеры передать подведомственную ей половину имения в аренду вельможному господину Тахи за две тысячи четыреста венгерских флоринов в год и теперь торжественно вручаем ему ключи.

– Господину Тахи? – спросил в ужасе Грдак, посмотрев на Ферко, который сидел, неподвижно уставившись на управляющего светящимися, кошачьими глазами. – Господину Тахи? Да знаете ли вы, что вы делаете? Неужели королевская камера забыла мои письма и расследование, произведенное два года тому назад? Разве ей так уж безразлична судьба несчастного народа?

– Его королевское величество все рассмотрел, – сказал Хосу, – и умеет отличить сомнительное от доказанного.

– Сомнительное? – проскрежетал Грдак, опуская голову. – Разве можно сомневаться в том, что солнце сияет на небе? А что будет со мной?

– Можете идти на все четыре стороны! – ответил сухо Майтени.

– А мое жалованье, мои кровные деньги? – спросил Грдак дрожащим голосом, схватившись за голову. – С тысяча пятьсот шестьдесят шестого года я работаю здесь в поте лица своего и еще не получил ни гроша.

– Если вам что причитается, – проговорил Хосу, – вы это получите своевременно, после того как проверят счета, потому что бог зна…

– Да, бог знает, что я честен, – сказал Грдак, подняв голову, – и что я не обманул короля ни на йоту. Я вижу, как все это было подстроено, господа: это клевета господина Тахи, это все его дьявольская клевета. Я ухожу, я не буду перед вами оправдываться, потому что ваши сердца глухи; ухожу, и грех падет на вас, если близ этого кровавого замка вспыхнет пожар и уничтожит все королевство. Но король должен все узнать, и не забывайте, что хорватский дворянин не боится мадьяр – сборщиков податей.

Мадьяры притихли, но Тахи, вскочив, закричал:

– Подлец, вон из замка! Здесь я хозяин.

– И здесь же тебя настигнет стрела божьего правосудия, кровопийца! – ответил Грдак, подняв руку.

Обиженный, взбешенный, бывший управляющий покинул замок; когда он подошел к воротам, господин Гавро крикнул ему вслед с громким хохотом:

– Ха! ха! ха! Спокойной ночи, amice! Теперь ты знаешь, что такое барон?

Грдак поехал верхом в Брдовец. В доме священника ему сказали, что тот у Грегорича.

Он поскакал туда и прямо вошел во двор. Перед домом сидели священник, Илия Грегорич и судья Иван Хорват.

– Бог в помощь! – приветствовал его старик Бабич. – Какой счастливый ветер принес вас в Брдовец, господин Грдак?

– Несчастье, отец! – ответил управляющий со слезами на глазах. – Я нищий, без пристанища, без имущества.

– Боже мей, что случилось? – спросил испуганно священник.

– Что? – И Грдак горько усмехнулся. – Мадьярские сборщики податей за мою верную службу выгнали меня, как собаку, и передали все имение суседскому кровопийце.

Все трое слушавших смертельно побледнели.

– Все имение отдали Тахи? – воскликнул Илия, вскакивая. – Эх, так вот что они называют правдой!

– Смилуйся над нами, господи, – сказал священник, сложив руки.

– Сердце мое чует, – подхватил Илия взволнованно, – что прольется кровь; видит бог, прольется.

А Хорват схватил свою судейскую палку и, сломав ее через колено, бросил далеко от себя.

– Убирайся к черту, – проскрежетал он, – когда суд вершат черти, то крещеному человеку стыдно называться судьей.

– А что же будет с вами, мой бедный друг? – спросил Бабич у Грдака.

– Что мне вам сказать? У меня нет ничего, ровно ничего. Маленькое именьице в Венгрии, которое я получил от матери, у меня силой отнял Баторий. У моего брата куча детей и крошечный клочок земли, но придется все-таки поехать к нему, пока я не найду службы.

Заговорил Грегорич:

– Не обижайтесь, благородный господин, на то, что я вам скажу. Вы дворянин, я кмет, но и я человек. Вы поистине честнейшая и добрейшая душа. Весь край молится за ваше счастье, а вот, подите же, пришло несчастье. Но ничего! Мы хорошо знаем, сколько добра вы для нас сделали; это так крепко вошло в наши сердца, что сам черт не вытравит. Каждый ребенок у нас знает, сколько бед вы отвратили от наших голов, да и этот мой бедный дом был бы ограблен, если б не вы. Пусть мое предложение не покажется вам обидным. Ты мне, я тебе, и да благословит бог, говорит старая поговорка. Здесь для вас не безопасно, Тахи ведь лютый зверь. В рибницком крае у меня есть земля и дом. Укройтесь там и хозяйничайте, как сумеете, покуда вам счастье не улыбнется. Простите мне, сударь, я от всего сердца. Здесь же, – продолжал крестьянин, – здесь, мне кажется, может многое случиться.