Юрий Азаров - Групповые люди

• Название: Групповые люди
• Автор: Юрий Азаров
• Жанр: Современная проза

Герои фантасмагорической антиутопии — Бердяев, Троцкий, Сталин, Каменев, заключенные спецлагеря и партийные бонзы, советские чиновники и говорящие крысы. "…Заруба так верил в могущество маколлизма, что считал втайне себя даже великим диетологом, врачевателем и, конечно же, экстрасенсом. Он нередко бывал в Москве и всякий раз посещал различные сборища, где обсуждались проблемы связи с космосом, лечения больной ноосферы, парапсихологии. На этих совещаниях он иногда зарывался, обращаясь к публике: — Приходите к нам, и мы любого из вас вылечим. Наша программа позволяет творить чудеса… Любые болезни, любые недуги — все лечим! От всего избавляем! Жажда попасть в тайное воспитательное учреждение Зарубы была невероятной, и Заруба млел от тщеславной гордости: наступит же когда-нибудь день — и толпы больных, измученных душевно и физически, хлынут в здоровые зоны его Нового Ленарка, и он будет ковать и ковать новую смену, новую породу, новые человеческие особи!"

---

Страшное предположение он высказывает: что отрыв, "отщепенство" от своей страны приводит к ненависти, что эти люди ненавидят Россию, "так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю, одним словом, за все, за все ненавидят".

Л. Тихомиров, прошедший путь террориста вплоть до одного из руководителей "Народной воли", а потом отошедший от этого течения, рисует в своих позднейших работах очень похожую картину. По его словам, мировоззрению тех кружков молодежи, из которых вышли террористы, имело своею основой разрыв с прошлой культурой. Прокламировалось ниспровержение всех авторитетов и следование только "своему разуму", что привело, наоборот, к господству авторитетов самых низких и примитивных. Значение материализма и антинационализма поднялось до религиозного уровня, и эпитет "отщепенец" был похвальбой. Идеи этих кружков были столь ограниченны, что появились молодые люди, утверждавшие, что вообще ничего не надо читать, — их прозвали "троглодитами".

Вы здесь слишком много говорите о групповых людях. Что ж, могу заметить, что именно групповыми людьми и двигалась история во веки веков, двигались все значительные течения и революционные движения. Что такое Моисей и иудейские пророки — я их знаю семнадцать? Группа, да еще какая. А Иисус и двенадцать апостолов, а Робеспьер, Руссо и их сообщники? А Наполеон со своей генеральской мафией, а декабристы, народники, лидеры всех наших революций? И всем этим противоречивым единствам сопутствует групповое мышление, групповая мораль, групповое сознание. Возьмите более позднее образование. Все держится на групповом принципе, и все противостоит народу. Все норовят ограбить мужика, потому что только у мужика — хлеб, мясо, шерсть, рабская бесплатная сила.

Сейчас то и дело о России пишут, о самобытности русской души, о самобытности пути развития России. Да, я восставал против этой чепухи, и в этом я многому научился у Ильича. Это он еще в 1897 году, будучи в ссылке, разгромил идею самобытности русского пути развития.

И мне нравится, что наши уважаемые коллеги — Заруба, Ква-кин, Багамюк и другие — развенчивают идею самобытности, рад, что круг новых борцов ширится и что это не совсем белая революция, не совсем революция сверху; я всегда верил в народные движения, сам вырос на их гребне, я рад тому, что новое движение, поименованное выше маколлизмом, ориентировано не на национальный принцип, а исключительно интернационально. Когда я с матросами брал Смольный, среди нас не было ни евреев, ни казахов, ни латышей, ни русских, ни украинцев — среди нас были революционеры, готовые отдать жизнь за народ. Ту же самоотверженность я вижу и у Зарубы и его группы. Значит ли это, что нет национального вопроса? Разумеется, нет. Он есть, этот вопрос. Он всегда был и будет. Но истинный коммунист отдаст предпочтение не национальной самобытности, а общечеловеческим началам. Как ни привлекательна идея народности, а все равно наш дорогой Ильич камня на камне от нее не оставил. Вспомним, с какой страстью писал Ильич об этом, критикуя бредни о самобытности русской народности: "Вторая черта народничества — вера в самобытность России, идеализация крестьянина, общины и т. п. Учение о самобытности России заставило народников хвататься за устарелые западноевропейские теории, побуждало их относиться с поразительным легкомыслием к многим приобретениям западноевропейской культуры: народники успокаивали себя тем, что если мы не имеем тех или других черт цивилизованного человечества, то зато "нам суждено" показать миру новые способы хозяйничанья и т. п. Тот анализ капитализма и всех его проявлений, который дала передовая западноевропейская мысль, не только не принимался по отношению к святой Руси, а, напротив, все усилия были направлены на то, чтобы придумать отговорки, позволяющие о русском капитализме не делать тех же выводов, какие сделаны относительно европейского. Народники расшаркивались пред авторами этого анализа и… и продолжали себе преспокойно оставаться такими же романтиками, против которых всю жизнь боролись эти авторы. Это общее всем народникам учение о самобытности России опять-таки не только не имеет ничего общего с "наследством", но даже прямо противоречит ему. "60-е годы", напротив, стремились европеизировать Россию, верили в приобщение ее к общеевропейской культуре, заботились о перенесении учреждений этой культуры и на нашу, вовсе не самобытную, почву. Всякое учение о самобытности России находится в полном несоответствии с духом 60-х годов и их традицией. Еще более не соответствует этой традиции народническая идеализация, подкрашивание деревни. Эта фальшивая идеализация, желавшая во что бы то ни стало видеть в нашей деревне нечто особенное, вовсе непохожее на строй всякой другой деревни во всякой другой стране в период докапиталистических отношений, — находится в самом вопиющем противоречии с традициями трезвого и реалистического наследства. Чем дальше и глубже развивался капитализм, чем сильнее проявлялись в деревне те противоречия, которые общи всякому товарно-капиталистическому обществу, тем резче и резче выступала противоположность между сладенькими россказнями народников об "общинности", "артельности" крестьянина и т. п., с одной стороны, — и фактическим расколом крестьянства на деревенскую буржуазию и сельский пролетариат, с другой; тем быстрее превращались народники, продолжавшие смотреть на вещи глазами крестьянина, из сентиментальных романтиков в идеологов мелкой буржуазии, ибо мелкий производитель в современном обществе превращается в товаропроизводителя. Фальшивая идеализация деревни и романтические мечтания насчет "общинности" вели к тому, что народники с крайним легкомыслием относились к действительным нуждам крестьянства, вытекающим из данного экономического развития. В теории молено было сколько угодно говорить о силе устоев, но на практике каждый народник прекрасно чувствовал, что устранение остатков старины, остатков дореформенного строя, опутывающих и по сю пору с ног до головы наше крестьянство, откроет дорогу именно капиталистическому, а не какому другому развитию. Лучше застой, чем капиталистический прогресс…"

Как видите, Ильич предвидел и застойный период, определил его природу еще в прошлом веке.

А теперь о самом главном. С кем работать? С кем строить новую жизнь? Каким путем идти дальше? На эти вопросы с исчерпывающей полнотой ответила группа Зарубы и его сторонников. Здесь обсуждается и всячески муссируется вопрос о деклассированности самой группы. Это принципиальный вопрос. Он стоял и в годы революции. Мы были реалистами и знали, что рабочий класс, революционное его звено сплошь состоит из деклассированных элементов. Состоит из таких элементов, для которых нет проблемы — оправдывает цель средства или не оправдывает. Важно было другое — чтобы человек, стоя у власти, не задумывался, надо ли рубить головы или закапывать живьем каждого десятого или нет. И мы победили только лишь потому, что насмерть стояли за классовую солидарность именно этих деклассированных, ограбленных-измордованных элементов, именуемых революционным народом, беспощадным и целеустремленным. Говоря о необходимости ущемить мужика в 1921 году, отобрать у него четыреста миллионов пудов хлеба, Ленин сказал на десятой Всероссийской конференции ВКП(б): "Мы в период переходного времени никаких жертв жалеть не должны. Для того, чтобы обеспечить непрерывное, хотя и медленное, восстановление крупной промышленности, мы не должны отказываться идти на подачки жадным до этих подачек заграничным капиталистам, потому что сейчас, с точки зрения построения социализма, выгодно переплатить сотни миллионов заграничным капиталистам, но зато получить тем машины и материалы для восстановления крупной промышленности, которые восстановят нам экономическую базу пролетариата, превратят его в прочный пролетариат, а не в тот пролетариат, который остался спекулятивным". Вот так говорил Ильич в двадцать первом, самом трудном, голодном году. И у сотен миллионов крестьян пролетариат или, как говорили наши враги, деклассированные элементы выгребли все, оставив умирать крестьян и их потомство. И на эту акцию, на это ленинское требование выбрать все у мужика, чтобы продать хлеб на валюту и закупить на эти деньги необходимое оборудование, мог пойти только деклассированный элемент, да, бывшие воры и грабители, пьяницы и сифилитики, то есть такие элементы, которым был ненавистен иной, не деклассированный элемент! Что же произошло, когда у крестьян стали отбирать хлеб, скот, шерсть и другие вещи? Они восстали. И вот тогда регулярные части под моим командованием уничтожали сотни и тысячи мятежников. Их резали, крошили из пулеметов, топили в реках и морях, вешали на столбах, душили в подвалах. Знал ли Ильич об этих акциях? Да как же не знал! Я выполнял прямые его указания. И постоянно слышал в ответ беспощадный довод: