Джеймс Баллард - Хрустальный мир

• Название: Хрустальный мир
• Автор: Джеймс Баллард
• Издательство: «СИМПОЗИУМ»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2000
• ISBN: 5-89091-144-9

Здесь свой Апокалипсис — в виде полного оцепенения жизни, кристаллизации мироздания, символом которой становится новый Ледниковый период. Планета, начиная с Африки, замерзает, покрываясь очень красивой и смертельно опасной ледяной коркой.

---

Минут через пятнадцать он добрался до реки и перешел ее по разрушенному мосту, повисшему на отороченных серебром балках над замерзшей речной гладью наподобие изукрашенной самоцветами паутины. Извиваясь среди заиндевевших деревьев, белая лента реки уходила вдаль. Немногочисленные речные суденышки у ее берегов так заросли инеем и настом, что их едва можно было узнать. Исходящий от них свет казался более темным и насыщенным, словно они затаивали свой блеск внутри себя.

К этому времени его костюм вновь начал сиять в темноте; сквозь тонкий слой инея, покрывавший ткань, пробились хрустальные наросты. Процесс кристаллизации здесь шел быстро, а его башмаки вскоре оказались заточенными в призматические чаши.

Монт-Ройяль обезлюдел. Прихрамывая, Сандерс пробирался по пустынным улочкам города среди возвышающихся как надгробия белых зданий и наконец добрался до гавани. Стоя на причале, он разглядел вдалеке по ту сторону замерзшей речной глади когда-то бывшую водопадом наледь. Она стала теперь еще выше и являла собой непреодолимый барьер между ним и отступившими куда-то на юг военными.

Перед самым рассветом он поплелся через город обратно в надежде отыскать беседку, где укрывался со своей умирающей невестой Торенсен. По дороге он наткнулся на свободный от всяких наростов участок тротуара прямо под разбитым окном склада, где хранилось добытое в местных копях. По тротуару кто-то разбросал пригоршни камней; кольца с рубинами и изумрудами, брошки и подвески с топазами лежали вперемешку с бесчисленными мелкими камнями и промышленными алмазами. Весь этот брошенный впопыхах урожай холодно поблескивал в лунном свете.

Стоя среди камней, Сандерс заметил, что кристаллические наросты на его обуви потихоньку растворяются, тают, словно сосульки, на которые откуда-то повеяло жаром. Куски кристаллов отпадали, а затем таяли, исчезая в воздухе.

Тут он понял, почему Торенсен принес молодой женщине самоцветы и почему она так хищно на них набросилась. По какому-то прихотливому капризу — то ли оптической, то ли электромагнитной природы — собранный внутри камней в ослепительный фокус свет параллельно порождал и уплотнение, сгущение времени, и тем самым истечение света с их граней поворачивало вспять процесс кристаллизации. Возможно, именно этот дар — дар времени — и объяснял извечную притягательность драгоценных камней, так же как и очарование всей барочной живописи и архитектуры. Замысловатые гребни и картуши, занимающие гораздо больше места, чем того требует их объем, тем самым, кажется, содержат некое объемлющее, всеохватывающее время, навязывая непреодолимое ощущение бессмертия, которое невольно испытываешь и в соборе Святого Петра, и в Нимфенбургском дворце. Явный контраст с этим представляет архитектура двадцатого века с ее типичными прямоугольными фасадами, лишенными любых украшений, с ее канонически евклидовым пространством. Она по сути является архитектурой Нового Света, уверенного, что и в будущем будет прочно стоять на ногах, и равнодушного к неотступно преследующим разум старушки Европы острым приступам ощущения собственной бренности.

Встав на колени, доктор Сандерс набил самоцветами карманы, насыпал их за пазуху, запихнул под манжеты. Потом он уселся, привалившись спиной к фасаду склада, внутри полукруга гладкой мостовой, словно в крохотном патио, окаймленном кристаллической порослью, которая сверкала, словно призрачный сад. Прижатые к холодной коже твердые грани самоцветов, казалось, согревали его, и через пару-другую секунд он отдался усталости и провалился в сон.

***

Проснулся он среди ослепительного солнечного света на улице храмов, где в иззолоченном воздухе во всем великолепии красок поблескивали радуги. Прикрыв глаза, он откинулся назад и посмотрел ввысь на верхушки крыш, на их золотую черепицу, инкрустированную ряд за рядом цветными драгоценными камнями, наподобие павильонов в храмовом квартале Бангкока.

Рука потянула его за плечо. Попытавшись сесть, Сандерс обнаружил, что полукруг чистого тротуара исчез, а его тело распростерто на ложе из проросших из земли игл. Быстрее всего они отросли у входа на склад, и его правая рука оказалась заключенной в футляр из множества кристаллических шипов трех-четырех дюймов длиной, который доходил почти до плеча. Внутри этой примороженной рукавицы, которую он едва мог поднять, пальцы его окружал настоящий лабиринт радуг.

Сандерс с трудом сумел встать на колени, отломав часть кристаллов. Оказалось, что позади него, сжимая в руках ружье, на корточках сидит бородатый мужчина в белом костюме.

— Вентресс! — Сандерс с криком поднял свою превратившуюся в самоцвет руку. В солнечных лучах крохотные узелки драгоценных камней, выпавших из-под манжет, светились среди кристаллизовавшихся тканей его руки, словно врезанные в нее звезды. — Вентресс, ради Бога!

Его крик отвлек Вентресса от дотошного осмотра наполненной светом улицы. Небольшое лицо и блестящие глаза архитектора были преображены странными цветными пятнами, испещрившими кожу и заштриховавшими бледно-голубым и лиловым бороду. Его костюм источал тысячи цветных полос.

Он встал на колени рядом с Сандерсом, пытаясь приставить на место оторванную от руки доктора полоску кристаллов. Прежде чем он успел что-либо сказать, прогремели выстрелы, и стеклянная шпалера, застывшая в дверном проеме, разлетелась ливнем осколков. Вентресс скорчился позади Сандерса, потом метнулся к окну. Когда по улице разнеслось эхо нового выстрела, они, миновав разграбленные прилавки, вбежали в кладовую для хранения драгоценностей, где за распахнутой настежь дверцей сейфа виднелась груда в беспорядке побросанных металлических коробок. Вентресс походя захлопнул крышки пустых поддонов и принялся сгребать в кучу рассыпанные по полу мелкие самоцветы.

Рассовав их Сандерсу по пустым карманам, он потащил его через окно, и они оказались на аллее позади дома, откуда выбрались на примыкающую улицу, преображенную нависшей над головой сетью решеток в туннель пунцового света. Они остановились у первого же поворота, и Вентресс повелительно махнул рукой в сторону маячившего в каких-то пятидесяти ярдах от них леса.

— Бегите, бегите! Через лес, куда угодно! Это все, что вам остается!

Он подтолкнул Сандерса прикладом ружья, казенную часть которого усеивала теперь россыпь серебряных кристаллов, превративших его в подобие средневекового кремневого ружья. Сандерс поднял руку. Грани самоцветов плясали в солнечном луче, словно рой светляков.

— Моя рука, Вентресс! Уже по самое плечо!

— Бегите! Больше ничто вам не поможет! — Расцвеченное лицо Вентресса озарилось гневом, будто от возмущения, что Сандерс никак не может примириться с лесом. — Не тратьте попусту самоцветы, они не могут спасать вас вечно!

Превозмогая себя, Сандерс бегом бросился к лесу и очутился в первой из череды светозарных пещер. Он вращал рукой, как неуклюжим пропеллером, и ощущал, как кристаллы начинают понемногу таять. Ему повезло, и он вскоре наткнулся на узкий приток заворачивающей сюда от гавани реки; он помчался, словно дикарь, по ее окаменевшей поверхности.

Часами он несся сквозь лес, полностью утратив всякое чувство времени. Стоило ему остановиться более чем на минуту, хрустальные ленты тут же охватывали его шею и плечо, и он заставлял себя двигаться дальше, останавливаясь, только чтобы обессиленно рухнуть на стеклянный пляж. Тогда он прижимал самоцветы к лицу, в надежде спасти его от ледяной глазури. Но камни выдыхались, грани их постоянно притуплялись — от них оставались крупицы матового кремния. В то же время самоцветы, погруженные в кристаллические ткани его руки, сияли с неослабевающей силой.

Наконец, когда он, вращая перед собой рукой, бежал между деревьями по берегу реки, впереди возник золоченый шпиль беседки. Спотыкаясь на спекшемся песке, он направился к ней. Теперь уже не прекращающийся процесс кристаллизации спаял крохотный павильон с окружающими деревьями, пощадив лишь крыльцо и дверь, но Сандерс еще сохранял слабую надежду найти здесь приют. Створчатые переплеты окон и стыки балкона сплошь изукрасили геральдические композиции в духе какой-то причудливой барочной архитектуры.

Сандерс остановился в нескольких ярдах от крыльца и посмотрел на запечатанную дверь. Потом повернулся и взглянул назад, на противоположную сторону широко раскинувшегося здесь русла реки. Ее сверкающая поверхность переливалась под лучами солнца, напоминая своим мраморным узором розоватую корку соленого озера.

В двухстах ярдах от беседки, в полынье чистой воды, где сливались струи нескольких подземных потоков, по-прежнему стоял на приколе катер Торенсена.

У него на виду в носовой части катера копошились двое. Их частично загораживала пушка, установленная прямо перед мачтой, но в одном из них, поскольку полосы повязок делили его обнаженное тело на две половины, белую и черную, Сандерс узнал помощника Торенсена Кагву.