Михаил Девятаев - Полет к солнцу

• Название: Полет к солнцу
• Автор: Михаил Девятаев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Две фигуры и две длинные тени словно проплыли мимо меня, прошла смерть рядом.

Вот уже солдаты скрылись за ангарами. "Мой" самолет стоял онемевший. Механик, как представлялось мне, уже на земле, он складывает инструменты. Все пропало: попытка не удалась. А там, на болоте, уже, наверное, разыскивают меня. Пополз назад по той же канаве. Похрустывая, лед врезался в руки. Я поднимался и бежал перебежками, как когда-то учили нас на военных занятиях. "Как они не заметили меня?" - спрашивал я сам себя. "Одежда! Моя одежда!" - догадался я. Снег и земля - белое и черное, и такой же мой "мантель": естественный камуфляж.

В пустой туалет я залез с "тыла", в то отверстие помоста, который недавно смастерили мы с Димой. Отсюда было слышно, как тарахтела бетономешалка, как стрекотали вибраторы. Я еще не успел перевести дыхание, как в двери туалета кто-то сильно ударил.

- Симулянт! - гаркнул вахман.

Я выкатился из туалета, потому что вахман тут же сбил меня с ног. Он бил меня прикладом, колотил сапогами. Я не мог уклониться от ударов.

Товарищи увидели меня окровавленного, избитого, но особенного сочувствия не проявили. Они понимали, что я столько времени провел не в туалете. Что-то задумал, что-то искал. Все молчали, работали и только изредка посматривали на меня, когда я вытирал расквашенный нос и прикладывал снег к синякам.

Отношение товарищей не раз напоминало мне о том, что было известно каждому из нас. Бегство одного кого-то из бригады вообще было для других трагедией, несчастьем. Нам каждую неделю повторяли, что если кто-то один убежит из лагеря, то всех, кто работал с ним в бригаде, и тех, кто шептался с ним, и тех, кто занимал место в бараке справа и слева, немедленно уничтожат без суда и следствия. "Что ты задумал сделать с нами?" - читал я в испуганных взглядах товарищей.

Страх, который я познал в попытке к бегству, горечь неудачи с каждым днем не уменьшались, а росли. Свои действия я уже оценивал как безрассудство, отчаяние. Что было бы с товарищами, если бы меня схватили и убили в той канаве? А если бы я подбежал к самолету и не смог бы убить механика? Или не смог бы подняться на "мессершмитте"? Пытки, расстрелы...

Шло время, но я ни с кем не отважился заговорить о побеге. Знал, что для нового плана, для его осуществление необходимы товарищи, свежие силы, новая отвага. Но одно событие, которое произошло в лагере, еще раз напомнило о моей "счастливой" неудаче и о том, что могло бы быть...

Один заключенный из нашего барака как-то все же проник за колючую проволоку. Строили нас, пересчитывали, разгоняли и снова собирали на аппельплац. Осматривали остров с самолетов. Коменданту было важно, конечно, не то, что не стало одного человека, зарегистрированного в его талмудах. Списать заключенного - это для эсэсовцев пустяк. Но как он мог исчезнуть? Кто ему помог? Как ему удалось перебраться через пролив на сушу?

Главное было в том, что с беглецом острова уходила в неизвестные направления тайна военной базы. Мы понимали, что означал для начальников лагеря, аэродрома и ракетной площадки такой побег даже одного заключенного. Эсэсовцы знали свою охрану и поэтому не верили, что заключенный уже успел перебраться на сушу. Они ковыряли землю, ломали бомбоубежища, обшарили все закоулки.

И вот снова поднялись в воздух несколько самолетов.

Они спускались почти к земле, оглушительно ревели, просматривая берег. Так продолжалось несколько часов. И вдруг завыли сирены, засигналили автомашины. Охранники помчались в одном направлении. А через некоторое время привезли беглеца.

Нас согнали на плац. Посреди стояла тачка, на ней лежал человек в черном костюме, белой рубашке и ботинках. Одежда была мокрая, с нее скатывались капли воды. Лицо заключенного было изуродовано побоями, руки и голова безжизненно свисали к земле.

Увидев замученного, мы узнали знакомого товарища. Всех удивляла его одежда: откуда и как он раздобыл ее? Каждый из нас в эти минуты думал, конечно, о судьбе мученика и о своем будущем, но прежде всего - о его костюме. Значит, на острове есть сочувствующие немцы, которые принесли ему все это.

Беглец вдруг сделал попытку подняться - тысячная толпе вскрикнула. Эсэсовцы подбежали к нему. Но голова его снова повисла. Собаки злобно рвались к лежащему на тачке телу.

Мы выслушали обвинительную речь коменданта: беглец, оказывается, прятался в разбитом, полузатопленном фюзеляже самолета, который упал когда-то в воду недалеко от берега. Он неосторожно колыхнул свое убежище и от него разбежались волны. Оттуда выволокли его почти окоченевшего. Комендант сказал:

- Так будет с каждым, кто попытается бежать!

Он бросил взгляд на офицера-эсэсовца, тот на охранников. Они спустили собак. Псы с визгом бросились к тачке.

Такого я больше не видел нигде и никогда. Собаки зубами и лапами раздирали тело человека. Он еще сопротивлялся, но через несколько минут звери разорвали его в клочья.

Комендант еще раз выкрикнул:

- Так будет с каждым!

Я холодел от ужаса. Ведь такое могло быть и со мной.

Все не так просто

То ли Коля Урбанович не совсем точно передал своим товарищам о том, как мы познакомились, то ли его вожаки так настороженно относились к каждому, кто давал согласие действовать с ними, или, может, мои взгляды, которые я обращал на того, кто был рядом с Урбановичем, а может, все вместе взятое вызывало у заговорщиков неожиданную для меня реакцию. Люди, намеревавшиеся бежать морем, услышав через Колю осуждение своей идеи, очевидно, отнеслись ко мне крайне недоверчиво. Наверное, досталось и Коле за то, что он выболтал тайну.

Я понимал ребят. Они забеспокоились, не выслеживаю ли я их, чтобы в решительный момент донести кому следует.

Заинтересовавшись всеми, кого упоминал Коля, я действительно поедал глазами каждого, кого замечал рядом с подростком. Видел я с ним и Коржа Ивана, которого знал по своему бараку. И вот, когда я теперь оказывался с кем-то из них с глазу на глаз, они шарахались от меня. Не сразу полностью разгадал я причину подобного отношения ко мне этих товарищей.

Как-то я пошел прогуляться после ужина. Между деревьями неожиданно увидел Коржа. Я обрадовался случаю поговорить с этим человеком. Иван не проявил никаких признаков доброжелательности, но мы пошли рядом.

- Давай, Иван, поговорим откровенно, - сказал я, заметив, что Корж намерен молчать.

- Ты о чем? - буркнул он и оглянулся.

Я тоже проследил за его взглядом. За деревьями прятались какие-то фигуры. Они следили за нами, но не приближались.

- На засаду вышел, доносчик? Вот тебе мое "откровенно"! - Корж проворно обернулся ко мне и занес над моей головой тесак.

Когда-то я был боксером, и в моих мускулах еще задержалась какая-то сила. Перехватив руку Коржа, я сдавил ее так, что его пальцы расслабли, нож выскользнул. Теперь я держал над его головой его же оружие и мог в одно мгновение прикончить наглеца. Оглядевшись вокруг, я не заметил никого, готового напасть на меня. Куда же они делись? Неужели вид ножа в моих руках лишил их мужества? Я был один на один с Коржем. Моя сила, в которой он уже убедился, и оружие были веским доказательством моего превосходства.

- Что же это ты на своих нападаешь? - спросил я. Корж молчал.

- Я просил тебя быть откровенным со мной, потому что нам надо потолковать. Я все знаю о вашем плане и хочу знать твоих мужественных товарищей, - я опустил нож и заложил руки за спину.

Корж смотрел на меня, как на самого злейшего врага. Он готов был принять любую беду, но говорить о товарищах не решался. Я должен был пробиться в его душу сквозь прочное недоверие.

- Возьми свой нож, - подал я ему самодельный тесак. - Не советую носиться с такой игрушкой. У тебя же есть друзья, ты лучше на них положись, чем на нож. У меня тоже есть ребята, я не один. Свистну - и прибегут сюда. Но я хочу дружить с вами. Я не враг вам. У меня имеется свой план, лучше вашего. Выходи завтра на работу с нашей командой на аэродром, обо всем тебе расскажу.

Прямо отсюда я пошел к Зарудному. У него сидели Воротников, Лупов, Сердюков. Они принялись расспрашивать, почему я такой возбужденный. Пришлось рассказать им обо всем, что сейчас произошло: искал друзей, а напоролся на неприятности. Чтобы не говорить им о своем плане побега на самолете, я согласился с тем, что можно попьггаться переплыть к своим морем, но для этого нужно захватить не лодку, а моторный катер. Вижу, одобряют - значит, план Коржа известен всем! Я развернул его еще шире: когда-то водил теплоходы, смыслю в этом деле и, если понадобится, сейчас бы управился с небольшим суденышком.

Товарищи слушали меня внимательно, им как раз недоставало человека, который бы знал толк в катерах. Они готовы были пойти за тем, кто владел техникой. Вот почему я не удивился, когда утром заметил в нашей бригаде среди нескольких незнакомых заключенных и Коржа. Он поздоровался со мной, как со старым другом. По глазам я понял, что ему известно все, о чем я говорил вчера ребятам. Все стало ясно: побег на лодке был их совместной идеей. Мне необходимо было сблизиться со всеми, кто должен был практически осуществить ее. Люди, согласившиеся броситься на лодочке в море, присоединятся и к моему плану. Однако разочаровать их и доказать превосходство моей идеи - дело сложное. Одной критикой здесь ничего не добьешься. Я должен их переубедить. А для этого необходимо было встречаться, вести беседы. Нужно было время.