Владимир Проскуряков - Иоган Гутенберг

• Название: Иоган Гутенберг
• Автор: Владимир Проскуряков
• Издательство: Журнально-газетное объединение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1933

В книге представлен биографический роман об Иоганне Гутенберге (р. между 1394 – 99 (или в 1406) – умер 3.2.1468), немецком изобретателе, создавшем европейский способ книгопечатания, и первом типографе Европы.

Из серии «Жизнь замечательных людей». Иллюстрированное издание 1933 года, орфография и пунктуация сохранена.

---

– Умолкни, нечестивый! – крикнул Эвзебий, лицо его налилось кровью, испуганно бегали вокруг маленькие глазки – не услыхал бы кто.

– Опровергни, открой глаза мне – хрипло шептал юноша, хватая монаха за одежду.

– Опровергаю, все опровергаю, – повторял старик: – все скажу аббату,[58] он проклянет тебя. Кайся и отрекись от заблуждений. Ты безумен, брат Григорий!

Юноша усмехнулся и тихо проговорил:

– Мы оба безумны и я, и отец аббат, но у него власть, поэтому его безумье страшнее. Я всегда чувствую, он таится где-то близко.

Брат Эвзебий неожиданно быстро поднял со скамьи свое тяжкое тело и мелкими шагами заспешил прочь. В галлерее, которая опоясывала дворик, он столкнулся с привратником. Привратник бежал к жилищу аббата.

– Куда торопишься, брат? – спросил Эвзебий, загораживая дорогу. Старик был любопытен и болтлив, и ожидание новостей почти изгладило страх от разговора с безумным Григорием.

– Прибыл посланный. Граф фон Эрбах, сиятельный брат отца настоятеля едет в обитель. Бегу сообщить, – запыхавшись пробормотал привратник.

В высокой и длинной комнате с узкими окнами, серыми стенами и каменным полом было темно и сыро. За большим дубовым столом в кресле, обитом кожей, сидел аббат богатого и влиятельного монастыря. Шелковая ряса облегала скелет великана. На плоском лице острые скулы вот-вот прорвут иссохшую желтую кожу. Опухшие красные веки почти скрывают глаза в глубоких впадинах глазниц, тонкие губы еле намечены над массивным квадратом подбородка.

Голос аббата глух, но монахи знают, что в минуты волнения и гнева он звучит оглушающе, как боевая труба.

По левую руку аббата стоит приор,[59] он подобострастен и незначителен, напротив перед столом – группа горожан в пышных платьях бургомистр и члены магистрата соседнего города. Аббат не терпит своеволия, он раздражен этими людьми, которые держатся, как ему кажется, недостаточно почтительно. Вражда горожан и духовенства ясна во взглядах, движениях и интонациях сторон, даже когда наступает молчание, затхлый воздух комнаты мнится напряженным и тяжким, как перед грозой. Говорит бургомистр:

– Святой отец, бесчисленные долги, оставленные нашему городу расточительными и нерадивыми предшественниками нашего магистрата, непосильны трудолюбивым гражданам. Городу уготовано славное будущее – искусны его ремесленники, все больше и больше народа стекается на наши ярмарки. Недалек тот день, когда мы полностью учиним расплату. Но сейчас заимодавцам надо подождать, неразумно зимой рубить голый сук, если к осени можно снять с него великолепные плоды. Мы просим об отсрочке процентов по долгу, которые требует с нас богатый и славный монастырь ваш.

Аббат. Я слышал, что ремесленники города открыто толкуют об отмене привилегий, испокон веков предоставленных нашему монастырю и что магистрат не дал должного отпора этим нечестивцам, не Наказывает за эту неслыханную дерзость. Верно ли это, сын мой?

Бургомистр. Святой отец, все привилегии будут подтверждены магистратом, если…

Аббат перебивает его. – В городе еретики чувствуют себя в безопасности. Власть светская не вырывает с корнем эти плевелы на божьей ниве, сорняки грозят заглушить урожай. Помните, что и над вашей властью есть судья. Апостол Петр в послании к коринфянам говорил: «Разве не знаете, что мы ангелов судить будем, а тем более дела житейские».

Мне известно, что горожане тайно ведут переговоры с графом фон Эрбахом о спорных землях его с монастырем и обещали графу поддержку в борьбе с нами. Верно ли это, сын мой?

– Граф фон Эрбах – ваш брат, – с оттенком насмешки говорит бургомистр. Аббат бледнеет, по продолжает глухо и ровно.

– Все верные – братья мои во Христе. Я писал его святейшеству архиепископу о тяжких грехах города против церкви. На вас будет наложен интердикт[60] и дьявольская гордыня города сломлена.

Волненье среди горожан, и бургомистр отвечает на удар ударом.

– Мы читали письмо. Посланный к архиепископу был перехвачен, святой отец.

Аббат повышает голос: – Дерзость ваша беспримерна, но я никогда не доверяю случайностям дела великой важности. Три гонца с тремя письмами были посланы к архиепископу Адальберту. Один из гонцов вернулся вчера.

Вошел монах, переговорив с которым приор наклонился к уху аббата и прошептал ему несколько слов.

Жилистые пальцы аббата крепко впились в ручки кресла и резким толчком он поднялся во весь свой огромный рост.

Воин церкви в эту минуту взглядом, осанкой, движениями преобразился в светского военоначальника, горожанам казалось, что у пояса его они видели меч.

– Смиритесь. Подумайте о том, что вам надлежит отказаться от всяческих козней и искупить свою вину перед монастырем. Ответ вы получите завтра, в город прибудет отец приор и сообщит вам наше решение! – Потом смиренно и тихо. – Час светских занятий моих окончен, Господь призывает к служению раба его рабов!

Горожане удалились и аббат сказал приору:

– Гонец моего брата не должен видеть этих людей. Приор вышел.

Аббат, размышляя несколько раз прошелся по комнате, потом остановился и хлопнул в ладоши. Вошедшему монаху он велел позвать брата Эвзебия.

Когда переписчик неслышно вошел, вернее вполз в комнату, аббат снова неподвижно сидел в кресле. Губы аббата что-то тихо шептали, Эвзебий стоял поодаль и ждал, кроме них в комнате никого не было.

Приор тихо приблизился к дверям и приложил ухо к щели.

– Ты становишься стар и нерадив, брат, – глухо прозвучали первые слова. – Тебе оказана великая честь тем, что я поручил тебе столь важное и угодное богу дело. Что ты сделал?

– Отец, мой разум слаб, – жалобно проговорил Эвзебий.

Снова голос аббата: – Слушай ты, нерадивый скот. Помнишь, когда ты нес службу в монастырской гостинице у нас умер проезжий купец. При его последнем издыхании присутствовал брат Эвзебий. Потом покойный приор обнаружил у этого брата несколько золотых гульденов. Приор обвинил тебя в краже у купца. Ты отрекался и говорил, – деньги эти ты принес с собой при поступлении в обитель и утаил. Знаешь ли ты, что надлежит сделать с нарушившим 33 главу устава, запрещающую монаху иметь собственность. Святейший папа Григорий говорил: «Монах, имеющий один обол,[61] не стоит и обола». А если у меня есть свидетель, который удостоверит, что эти гульдены были зашиты в пояс купца. Тогда, что? На это дело у тебя хватило разума? Я простил нарушителя обета, я простил вора, но помни, что ты у меня в руках.

Приор слышал как тяжело со свистом дышал Эвзебий. Аббат ударил по столу и продолжал:

– Нам нужен святой, который вознес бы славу нашего монастыря на новую высоту, который привлек бы в эти стены тьмы богомольцев, обогащая нашу казну неисчислимыми даяниями верующих. Мы водрузим его, как щит перед собой и графы, горожане и другие разбойники не посмеют и думать о споре с нами. И вот я сказал, что этот святой будет. Это должен быть человек с душой, охваченной божественным огнем, безумец нерушимо верующий в святость свою. Подвиг его будет отмечен чудесами. Чудеса свершатся, ты понимаешь меня? Они свершатся во славу всемогущего. Подойти ближе, Эвзебий!

Голоса спустились до шопота и дальше, как не старался приор, он ничего не расслышал.

Через некоторое время прибыл граф фон Эрбах, его провели прямо к отцу аббату. Настоятель в волнении ждал нового посетителя. Он знал бешеный характер брата. Предстояло трудное и опасное свидание.

Отворились двери и занимая почти все пространство входа и касаясь головой притолки, появился двойник аббата в богатом платье владетельного князя.

Граф фон Эрбах, входя склонился под благословением аббата и тяжело ступая направился к нему.

– Я рад твоему приезду, мой возлюбленный брат – ласково проговорил аббат. Граф сел. Вялые лицевые мускулы фон Эрбахов делали лица их невыразительными. Они сидели молча и лишь искоса наблюдали друг за другом.

На полу бился радостный солнечный зайчик.

Начал граф:

– Господин аббат, я давно и постоянно слежу за вами, все ваши штуки мне хорошо известны. Это вы натравливаете на меня горожан, вы поссорили меня с епископом, вы оттягали неправедным судом часть моих земель для жадного монастыря. Я не вижу конца вашим притязаниям. Я хочу последний раз поговорить с вами, но с самого начала предупреждаю, что сила решит наши споры и сила на моей стороне.

– Любимый брат, вы унаследовали богатое достояние нашего отца. Я не жалею об этом. Вы ведете блестящую жизнь. Я не завидую вам. Но не путайтесь в мои дела, не дерзайте разрушать то, что я создаю такими усилиями. Подумайте брат, десять лет я потратил на благоустроение моего монастыря. Я многого достиг за эти годы. Слава моего имени – это и ваша слава. И вот сегодня вы приходите ко мне и начинаете угрожать уничтожением всего, что труд мой…

Граф перебил его нетерпеливо и резко:

– Мне нет дела до ваших трудов!