Люси Монтгомери - Энн в Эвонли

• Название: Энн в Эвонли
• Автор: Люси Монтгомери
• Издательство: ТЕРРА—Книжный клуб; «Александр Корженевский»
• Жанр: Детская проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-300-02982-3

Во втором романе мы снова встречаемся с Энн, ей уже шестнадцать. Это очаровательная девушка с сияющими серыми глазами, но рыжие волосы по-прежнему доставляют ей массу неприятностей. Вскоре она становится школьной учительницей, а в Грингейбле появляются еще двое ребятишек из приюта.

---

— Она, наверное, ужасно обиделась, — укоризненно покачала головой Энн. — Сказать такое в лицо! Я когда-то тоже наговорила миссис Линд ужасных вещей, но я просто вспылила. В спокойном состоянии я никогда бы ничего такого себе не позволила.

— Я сказал ей чистую правду и всегда говорю людям правду в глаза.

— Нет, всю правду вы не говорите! Вы говорите им только неприятную правду. Вот мне вы сто раз повторили, что у меня рыжие волосы, но ни разу и словечком не обмолвились о моем красивом носике.

— Это ты небось и сама знаешь, — ухмыльнулся мистер Гаррисон.

— То, что я рыжая, я тоже знаю… хотя волосы у меня сильно потемнели… Так что незачем мне без конца твердить про это.

— Ну ладно-ладно, постараюсь больше о них не упоминать, раз это — твое больное место. Ты не сердись на меня, Энн, у меня такая привычка — говорить правду в глаза. На это не стоит обижаться.

— Все равно все обижаются. И что с того, что у вас такая привычка? А если бы кто-нибудь втыкал людям в спину булавки и говорил: «Не сердитесь, у меня такая привычка»? Как бы вам это понравилось? Наверное, решили бы, что он не в своем уме. Конечно, миссис Линд любит совать нос в чужие дела. А вы сказали ей, что у нее доброе сердце и она всегда помогает бедным? Что она никому не проговорилась, когда Тимоти Крок украл у нее горшочек с маслом, а жене сказал, что купил. Его жена еще и претензии миссис Линд предъявила: дескать, масло пахнет репой. А миссис Линд только извинилась: мол, сама не пойму, откуда такой запах.

— Ну, может, у нее и есть какие-то достоинства, — неохотно признал мистер Гаррисон. — У кого их нет? Даже у меня есть, хоть ты об этом и не подозреваешь. Но все равно я на этот ковер жертвовать не намерен. У вас в деревне все только и делают, что клянчат деньги. А как продвигаются ваши планы с ремонтом клуба?

— Великолепно. У нас уже собралось достаточно денег на окраску стен и на крышу. Почти все, к кому мы обращались, охотно жертвовали на доброе дело, мистер Гаррисон.

У Энн была добрая душа, но при случае она умела подпустить яду в самую, казалось бы, невинную фразу.

—: Ну, и в какой цвет вы его собираетесь красить?

— Мы остановились на салатном. А крыша, конечно, будет красной. Мистер Роджер Пайн сегодня привезет краску из города.

— А кто будет красить?

— Мистер Джошуа Пайн. Он живет в Кармоди. Крышу он уже перекрыл. Нам пришлось заключить с ним контракт, потому что все Пайны — а их целых четыре семьи — сказали, что не дадут ни цента, если мы не поручим работу Джошуа. От Пайнов мы получили двенадцать долларов и решили, что не можем поступиться такой суммой. Впрочем, некоторые считают, что нам не надо было поддаваться на шантаж Пайнов. Миссис Линд говорит, что дай им только волю, они всю деревню к рукам приберут.

— Главное, чтобы этот Джошуа как следует сделал свое дело. А как его фамилия — уже неважно.

— Говорят, дело свое он знает, хотя человек чудной. Он почти никогда ни с кем не разговаривает.

— Тогда понятно, почему его здесь считают чудным, — сухо заметил мистер Гаррисон. — До приезда сюда я и сам-то был не очень разговорчив, но здесь пришлось заговорить — просто в порядке самозащиты. Если бы я молчал, миссис Линд объявила бы, что я глухонемой, и начала бы собирать деньги, чтобы научить меня языку жестов… Ты что, уже уходишь, Энн?

— Да, пора идти. Мне еще надо дошить платье для Доры. И Дэви наверняка уже отколол какой-нибудь номер. Сегодня утром, едва проснувшись, он спросил меня: «Энн, а куда девается ночь?» Я объяснила ему, что она уходит на другое полушарие, но после завтрака он объявил, что это неправда — ночь прячется в колодец. Марилла говорит, что четыре раза сегодня отгоняла его от колодца: он глядел вниз, свесившись через сруб.

— Да уж, отпетый парень! — заявил мистер Гаррисон. — Вчера заявился сюда и выдернул у Веселого Роджера шесть перьев из хвоста — я и глазом моргнуть не успел. Бедная птичка со вчерашнего дня не ест, совсем захандрила. Вам с Мариллой большое от них беспокойство.

— Что ж, конечно, от детей беспокойство, но ведь из них вырастают люди, — ответила Энн и в душе дала себе слово простить Дэви его следующую выходку, раз он так славно отомстил Веселому Роджеру за его вечные насмешки над ее волосами.

Вечером Роджер Пайн привез из города краску, а наутро Джошуа Пайн, угрюмый неразговорчивый человек, принялся за работу. Ему никто не мешал. Клуб стоял на нижней дороге, которая поздней осенью всегда разливалась лужами жидкой грязи, и все, кому надо было в Кармоди, ездили длинной, но зато более сухой верхней дорогой. Здание клуба окружали елки, и разглядеть его можно было только с близкого расстояния. Так что Джошуа Пайн красил стены в полном уединении, столь желанном его необщительной душе.

Он закончил работу в пятницу вечером и уехал домой в Кармоди. Вскоре после его отъезда миссис Рэйчел Линд, движимая неукротимым любопытством — так ей хотелось взглянуть на свежепокрашенный клуб, — решила преодолеть грязь нижней дороги. Когда она миновала еловую поросль и клуб предстал ей во всем великолепии, вожжи выпали у нее из рук, и, воздев очи к небу, она проговорила:

— Святые угодники! — Потом долго смотрела на клуб, словно не веря собственным глазам. И наконец почти истерически расхохоталась. — Кто-то что-то напутал. От этих Пайнов ничего другого и не дождешься.

Миссис Линд поехала домой, рассказывая каждому встречному, каков теперь из себя клуб. Новость разнеслась по деревне с телеграфной скоростью. Джильберту Блайту, который сидел дома над учебниками, ее принес на закате мальчишка-батрак. Джильберт опрометью бросился в Грингейбл. По дороге его догнал Фред Райт. У ворот Грингейбла они увидели Энн, Диану и Джейн, на лицах которых было написано безысходное отчаяние.

— Энн, неужели это правда?! — воскликнул Джильберт.

— Правда, — кивнула Энн, с которой в эту минуту можно было писать Мельпомену. — Миссис Линд заезжала к нам по пути из Кармоди. Какой ужас, Джильберт! Разве можно так заниматься украшением деревни?

— А что случилось? — спросил Оливер Слоун, который как раз подъехал к воротам со шляпной картонкой для Мариллы.

— Неужели ты не слышал?! — почти закричала Джейн. — Случилось то, что Джошуа Пайн вместо зеленого цвета выкрасил клуб в оранжевый. Оранжевый, как апельсин. Миссис Линд говорит, что впечатление он производит ужасное, особенно в сочетании с красной крышей, что она никогда ничего подобного не видывала. Когда я это услышала, у меня прямо ноги подкосились. Столько мы убили сил — и все зря.

— И как же такое случилось? — простонала Диана. Постепенно выяснилось, что виновники всему те же Пайны. Клуб решили выкрасить краской фирмы «Мортон-Харрис». Краски этой фирмы были пронумерованы по цветовой гамме. Зеленый цвет, который выбрали для клуба члены общества, значился под номером сто сорок семь. Когда мистер Роджер Пайн собрался в город, он послал к Джильберту своего сына Джона. Тот передал с Джоном, чтобы отец купил краску номер сто сорок семь. Джон до конца своих дней утверждал, что так и сказал отцу, но мистер Роджер Пайн упрямо твердил, что ему велели купить номер сто пятьдесят семь. Кто из них виноват, неизвестно и поныне.

В тот вечер в домах, где жили члены общества, царило уныние. В Грингейбле даже Дэви не смел шалить. Повергнутая в бездну отчаяния, Энн плакала и не желала слушать никаких утешений.

— Буду плакать, и не мешайте мне, — говорила она сквозь рыдания. — У меня сердце разрывается от обиды. Нашему обществу настал смертный час. Над нами все теперь будут смеяться, и никто больше не будет принимать нас всерьез.

Однако в жизни, так же как и в снах, не все происходит по законам логики. Никто в Эвонли особенно не смеялся — все были слишком рассержены. Люди вносили деньги вовсе не для того, чтобы стать посмешищем. Более всего негодовали на Пайнов. Роджер и Джон Пайны все перепутали, а уж что касается Джошуа Пайна, то надо быть полным идиотом, чтобы не усомниться при виде ярко-оранжевой краски. Но когда на Джошуа обрушились с упреками, он заявил, что он, может быть, и усомнился, но не стал вмешиваться — мало ли кому какой цвет нравится, от эвонлийцев никогда не знаешь, чего ждать. Его наняли покрасить клуб, а не обсуждать цветовые гаммы. Клуб он покрасил, и извольте платить за работу.

Общество не хотело ему платить, но когда они посоветовались с судьей мистером Питером Слоуном, тот заявил:

— Придется платить. Он же не виноват в ошибке: он утверждает, ему никто не сказал, в какой цвет собираются красить клуб. Просто выдали банки с краской и велели браться за работу. Хотя денег за такое безобразие, конечно, ужасно жаль.

Члены общества приуныли: теперь уж никто в Эвонли не захочет иметь с ними дела. Но, к их изумлению, общественное мнение круто повернулось в их сторону. Людям стало жаль молодых энтузиастов, которые так старались и ни за что ни про что угодили впросак. Миссис Линд посоветовала Энн продолжать свое дело хотя бы для того, чтобы утереть нос Пайнам: пусть поймут, что не все на свете такие бестолочи, как они. Мистер Спенсер велел им передать, что собирается выкорчевать пни между дорогой и своей фермой и засеять освободившееся пространство травой. А миссис Слоун как-то пришла в школу и с таинственным видом вызвала Энн на крыльцо, где сообщила ей, что если «опчество» собирается весной разбивать на перекрестке клумбу и сажать на ней герань, то она обязуется и близко не подпускать туда свою прожорливую корову. Даже мистер Гаррисон посмеивался — если он вообще посмеивался — только про себя, а вслух всячески выражал Энн сочувствие: