Ольга Брилева - По ту сторону рассвета

• Название: По ту сторону рассвета
• Автор: Ольга Брилева
• Жанр: Фэнтези

Один в поле не воин? Как бы не так! Берен, сын Барахира, четыре года сражается в одиночку против солдат извечного Врага всех людей и эльфов. Однако самое тяжелое испытание у него впереди: отец эльфийской принцессы, возлюбленной Берена, желает получить Сильмарилл, один из трех драгоценных и чудесных камней, которые Враг некогда отнял у эльфов и теперь носит в своей короне.

Лишь король-изгнанник Финрод Фелагунд да горстка верных друзей готовы идти с Береном до конца и бросить вызов многочисленным войскам Врага и могучим эльфийским владыкам, здравому смыслу, судьбе и самой смерти.

Что остается, когда все потеряно? И есть ли из бездны путь наверх? Когда лучший из друзей в заложниках у злейшего из врагов, а возлюбленная — в руках у соперника, когда собственная верность толкает тебя на предательство, а любовь к отчизне и своему народу понуждает быть жестоким, когда одни друзья гибнут, а другие — предают, тогда из отчаяния рождается вера, а из веры — надежда.

Ступив на этот путь, нужно пройти по нему до конца. Уже не важен Сильмарилл, важно знать — есть ли надежда для всех народов Средиземья, для всех пленников судьбы и смерти. Чтобы узнать это, влюбленным предстоит войти в самое сердце тьмы.

---

Так что, увы и ах, эльфийская эстель — это ни разу не вера и не теологическая надежда христианства. Для обеих христианских добродетелей необходима вышеупомянутая этика предстояния и обетование-завет. Ничего подобного у эльфов нет. Эстель — гораздо более холодное, рациональное и неоплатоническое по темпераменту чувство (это «всего лишь» уверенность в том, что Единый не замыслит худого для своих созданий). Не надо путать очень разные вещи, господа. И еще увы и ах — поход Финрода у Толкиена, он вовсе не за «обретением эстель» (удивительно смешная фраза, особенно если учитывать, что эстель эльфам искать не надо — она у них есть от рождения). Финрод «Сильмариллиона» идет с Береном ради и для исполнения клятвы — помочь потомку Барахира в любом деле. Да, он знает, что клятва приведет его к гибели, он это предвидел еще во время празднования по завершении строительства Нарготронда. Но, как замечает один из персонажей «13 воина», «звенья твоей жизни Великий Отец выковал давным-давно, а страх никакой пользы не приносит». Финрод Толкиена — доблестен. И в этом его подвиг — делай, что должен, даже не имея надежды на награду. Разве этого мало?

Впрочем, если кто-то хочет придать походу Финрода некий особый смысл, и углядеть над головой любопытного опоссу… извините, нарготрондского короля некий напоминающий нимб очерк, то вольному воля. В конце концов, даже для эпоса забег двенадцатерых выглядит несколько странновато — чего хотели? Какие имели планы? Так что пространство для вчитывания христианских мотивов есть, никто не спорит.

Что делает Ольга? Она ясно и недвусмысленно рисует этот самый нимб у Финрода над головой. «Что тебе нужно? Знаю я, чудо тебе нужно». Еще очевиднее все становится в сцене молитвы перед походом — «И пусть истина сделает нас свободными» (это я обещала про евангельские отсылки). Рискованные игры с евангельскими стихами продолжаются и в эпизоде с волчьей ямой — одежду Берена, которую палачи в разные стороны тянут, все помнят? Догадайтесь со ста сорока четырех раз, на что намек. А что странное, с трудом угадываемое имя Финрода есть вера (наша, christiana), это разве не прочитывается с ходу (я про нехитрую загадку «Финголфин — имя чести, а Финрод — …»)? И уж совсем понятно все становится в эпизоде с молитвой Берена у могилы Финрода — Господи, прав ли был мой государь, полагая, что Ты милостив и отворяешь дверь стучащемуся в нее? Что, неясно Господь ответил? По мне, уж куда как ясно… Одно мне неясно: почему те, кто также, как и Ольга, вчитали всю эту христианскую подоплеку в сюжет, обвиняют Ольгу в какой-то подмене цели похода Финрода? Она ж по мысли Ольги та же — вызвать Бога на разговор, ни много ни мало!

Вот этот самый переход от этики языческой к этике предстояния (и у Берена, и у Финрода) — самая соль Брилевского романа. Кому как, а мне понравилось, как это сделано в случае Финрода. Сложность тут в том, что Господу орать «призри на меня немедленно» как-то не принято. И Финрод совлекает с себя все — королевское достоинство, сан, честь, почет, уважение, и остается нагим и всеми брошенным — «мои внутренности кипят, и не перестают; … я хожу почернелый, но не от солнца». Призри на меня, я все отверг. Берен приходит на то же место, которое «страшно весьма», чуть позже.

Теперь о зле, которое переоделось добром, и прочих типа подменах. Мир Толкиена — дохристианский. Художник еще не сошел в картину. То есть заповедь «любите врагов своих» еще не дадена. В мире Толкиена действует ветхозаветная заповедь — «люби ближнего своего, ненавидь врага своего». Око за око. Ты мне в морду, я те в рыло хрясь. Так почему Эдайн или эльфы должны быть пушистыми и сострадательными ко всем подряд? Почему они не имеют права быть жесткими и даже жестокими к врагам своим? Еще как имеют и иными просто быть не могут!

Впрочем, с ветхозаветностью тоже нужно уточнить. Ветхозаветная эпоха началась в Средиземье с Нуменором — для Нуменора. И утвердилась — для Гондора и Арнора — с падением Острова, когда по небесам свистнуло, и Длань смяла Арду в шарик. Чем оправдывается человек в ветхозаветную эпоху? по слову Апостола, лишь верою, не делами (Рим. 4, 1–3).

А чем оправдывается в Средиземье язычник (человек или эльф), веры не имеющий? Сопротивлением воплощенному злу.

«Но если вы вообразите себе людей вот в такую вот мифологическую эпоху, когда Зло присутствует в мире в воплощенном виде и физическое сопротивление этому злу есть величайшее проявление верности Богу, в такую эпоху, как мне кажется, «хорошие люди» сконцентрированы именно на отрицании — на сопротивлении ложным взглядам, в то время как «истина» имеет не столько религиозный, сколько историко-философский статус» (Letter 156).[59]

Человек Толкиена оправдывается подвигом. Зло воплощено и дано в ощущениях. В Белериандской войне очевиден только один нравственный полюс — он на Севере. Там — мерзость перед Богом. Второй нравственный полюс у католика-Толкиена трансцендентен — Добро без изъяна воплощает один лишь Эру Илуватар. Ибо в сотворенном мире никто не праведен — даже Валар способны творить глупости (неча было городить Пелори и эльфов в Валинор вести). Вот и Берен Толкиена — он воплощает не идеал служения Эру или Добро или Святой Дух, чего еще не хватало, это ж надо было такое подумать. Берен воплощает волю к сопротивлению злу, но он не чист, не праведен и не может быть таковым. Люди пали и предали своего Творца — о какой чистоте можно говорить? Все порчены от рождения. «Правда об эрувианстве» Первой Эпохи (которое, на самом деле, никакое не эрувианство, конечно) состоит не в том, что в бою против зла все средства хороши и всякий человек праведен. И уж тем более не в том, что сражение за дело Эру обязательно приводит человека к фанатизму и злым поступкам, которые потом объявляются вынужденными и оправданными правотой дела. Она в том, что люди не могут не ошибаться в моральном выборе, и неправедность останется неправедностью на любой стороне. Но только выбор правильной стороны в конфликте оправдывает существование столь нравственно убогого существа, как человек. Оправдывает в каком смысле? В таком, что мера личного падения каждого не может перечеркнуть правоту общего дела. И в таком, что часть вины за злые дела людей, принявших сторону Добра в глобальном конфликте, лежит на зле, которое спровоцировало всех своей агрессией.

Вот мысли Толкиена по этому поводу.

«Конечно, в «реальной жизни» правота каждой из сторон не очень-то очевидна — хотя бы просто потому, что тираны из рода человеческого редко доходят до такой степени развращенности, чтобы стать одержимыми единственно злою волей. Насколько я могу судить, некоторые действительно превращаются в такие живые примеры чистого порока, но даже они вынуждены править подданными, из которых вовсе не все развращены в той же степени, — многие будут нуждаться в декларации иллюзорных или истинных «благих намерений» тирана. Именно так все и происходит в наши дни. И тем не менее, есть очень ясные случаи, например, акты жестокой и неоправданной агрессии, и в таком конфликте правой может быть только одна сторона, даже если ответная ярость и обида вынудит эту правую сторону совершать злые дела. А еще есть конфликты из-за важнейших идей и ценностей. В таких случаях самое главное — это оказаться на правильной стороне, и меня совершенно не волнует, что людьми на этой правильной стороне двигают самые разные мотивы, что они преследуют какие-то личные цели, ведут себя низко — или благородно, ведь в конце концов, поступать то правильно, то неправильно человеку свойственно. Если речь идет о конфликте между тем, что может по праву называться добром и злом, то праведность или неправедность какой-либо из сторон не устанавливается и не выявляется тем, что они говорят о себе; суждение об этом можно вынести только основываясь на представлениях, которые не имеют отношения к конфликту, находясь, так сказать, над схваткой. Судья должен сказать «этот прав, а тот не прав» исходя из критериев, которые он считает правомерным применять в любом случае. И если это так, то правота останется неотчуждаемым достоянием правой стороны и полностью оправдает (в высшем смысле) ее дело. (Заметьте, я говорю о правом деле, а не о правоте каждого отдельного лица. Конечно, в глазах судьи, чьи моральные принципы имеют религиозную или философскую основу, да что там, в глазах любого человека, не ослепленного фанатизмом, правота дела не сможет оправдать аморальные действия людей, которые этому делу служат. Но верно и другое: даже если «пропаганда» воспользуется свидетельствами о таких случаях, чтобы доказать «неправоту» правой стороны, ее аргументы не будут иметь веса. Это агрессоров нужно винить за злые дела — ведь они совершаются из-за того, что попрана справедливость, и принесенное ими зло породило ответное зло и разбудило злые страсти (что агрессоры, в принципе, должны полагать естественным и предвидеть). Так что в любом случае у них нет права жаловаться на то, что их жертвы требуют око за око и зуб за зуб.)