Ольга Брилева - По ту сторону рассвета

• Название: По ту сторону рассвета
• Автор: Ольга Брилева
• Жанр: Фэнтези

Один в поле не воин? Как бы не так! Берен, сын Барахира, четыре года сражается в одиночку против солдат извечного Врага всех людей и эльфов. Однако самое тяжелое испытание у него впереди: отец эльфийской принцессы, возлюбленной Берена, желает получить Сильмарилл, один из трех драгоценных и чудесных камней, которые Враг некогда отнял у эльфов и теперь носит в своей короне.

Лишь король-изгнанник Финрод Фелагунд да горстка верных друзей готовы идти с Береном до конца и бросить вызов многочисленным войскам Врага и могучим эльфийским владыкам, здравому смыслу, судьбе и самой смерти.

Что остается, когда все потеряно? И есть ли из бездны путь наверх? Когда лучший из друзей в заложниках у злейшего из врагов, а возлюбленная — в руках у соперника, когда собственная верность толкает тебя на предательство, а любовь к отчизне и своему народу понуждает быть жестоким, когда одни друзья гибнут, а другие — предают, тогда из отчаяния рождается вера, а из веры — надежда.

Ступив на этот путь, нужно пройти по нему до конца. Уже не важен Сильмарилл, важно знать — есть ли надежда для всех народов Средиземья, для всех пленников судьбы и смерти. Чтобы узнать это, влюбленным предстоит войти в самое сердце тьмы.

---

Только сейчас он сообразил, что единственные его сведения о доме Лютиэн — это что он в двух лигах ниже по течению. Как далеко от берега — неизвестно. Он запросто может промахнуться.

И все же он бежал.

Туман густел по мере приближения к земле — а звезды, если поднять голову, видны были ясно. Древние деревья, огромные, как скалы, обступали со всех сторон. Рассветет довольно скоро, отметил он, и его хватятся. Будут искать и найдут — чтобы здесь да не нашли? Все равно. То, что вело его, было сродни одержимости: он должен сказать Лютиэн все в открытую, и услышать ее ответ, а там пусть будет что будет.

Услышав песню, он остановился, оглядываясь. Где? На север.

Туман опустился — теперь он шел в нем по пояс, потом — по колено, вверх по склону большого, пологого, заросшего ивами и ольхами холма — пока не вышел из тумана. Песня звучала где-то ближе к вершине, и он знал, что там будет — поляна в серебристой траве, и танец в звездных лучах…

* * *

Лютиэн пела и смеялась, смеялась и пела.

Берен шел к ней.

Это говорили река и деревья и травы: к ней идет Гость, дух которого пылает огнем. И песней она благодарила траву, деревья и реку. Просила нести его плавно и быстро, не прибивая к берегам и не затаскивая в водовороты, просила не хлестать его ветками по лицу и не подставлять корни под ноги, просила не прятать тропы…

Сердце ее билось все чаще, она уже слышала, что он близко — сам он шел почти бесшумно, как эльф, но лес пел о его приближении. И она замолчала, когда он вышел на поляну — мокрый, разгоряченный бегом, в облепившей тело одежде.

— Тинувиэль, — сказал он, не прибавляя «госпожа». Сказал тихо-тихо, но она услышала. — Я пришел. Я сбежал из-под стражи, чтобы вернуть себе кое-что. Что ты унесла, уходя.

— Что же это, Берен? Я с радостью верну, если ты скажешь.

— Мой покой, королевна. Ты унесла мой покой. Сжалься, Соловушка, верни его.

— Хорошо, — ответила Лютиэн. — Но пусть это будет честный обмен, Берен, сын Барахира. Верни и ты мне мой покой.

— Тогда пусть каждый скажет, что у него на уме и на душе, а другой — выслушает и примет.

Лютиэн кивнула.

— Слушай. Я люблю тебя, Соловушка. Ты мне дороже жизни. Я хочу просить твоей руки у короля Тингола, твоего отца, если ты дашь на то свое согласие. Я много думал — и понял, что должен сказать это тебе, а там — будь что будет. Мне все равно, что там предсказано, без тебя я никогда не буду счастлив. Я люблю тебя. Я мечтаю разделить с тобой свою жизнь. Мечтаю обнять, коснуться губами твоих губ. Мечтаю… зачем скрывать — мечтаю познать тебя как мужчина познает женщину. Хочу, чтобы у нас были дети. Я прошу тебя разделить со мной мою жизнь — столько, сколько отпустит мне Единый, быть вместе и в радости и в горе — и заранее хочу предупредить, что горя, пожалуй, будет побольше, и намного. А теперь отвечай — согласна ты стать моей женой или нет? Я приму любой ответ, но сейчас и здесь. Времени на раздумья у тебя нет.

— Оно мне не нужно, Берен. Я люблю тебя и согласна разделить с тобой одну судьбу на двоих. Проклятый или благословенный — ты тот, на чей зов откликнулось мое сердце. По обычаям эльдар это значит, что ты — мой муж, и любить тебя мне суждено. А человеческих обычаев я не знаю.

С колотящимся сердцем Берен сделал шаг вперед, обнял деву за талию и прижал к себе, осторожно касаясь немеющими губами лба, висков, бровей. Потом губы их встретились… Платье на груди Лютиэн промокло, соприкасаясь с его рубашкой. Влажные волосы щекотали ей запястья, а ладони, когда она ласкала его лицо, покалывала щетина, какой не бывает у эльфов.

Он целовал ее словно впервые в жизни. Словно последний раз в жизни. Прежде он представления не имел о том, что так бывает. То, первоначальное вожделение, которое он испытывал в первый день, уже давно… нет, не исчезло, а было полностью поглощено иным, более мощным чувством — так огонь поглощает огонь. Теперь же и этот огонь был поглощен каким-то новым, более мощным и чистым пламенем — и в его пожаре вся скверна человеческой души сначала обнажалась, а потом мгновенно выгорала, не оставляя по себе даже пепла. Имени этому новому пламени он не мог назвать, но прочел его в глазах Лютиэн, и понял, что всю жизнь ошибался, называя этим именем другие вещи: мальчишескую одержимость первым зовом пробудившейся мужественности, неизреченную тоску изгнанника-одиночки по ласке и теплу, восхищение поющей полубогиней и голод плоти, преклонение перед величием ума и души… Ничто из этого не исчезло, но все очистилось, преобразилось и заняло свои, а не чужие места в мыслях и памяти; Береном же владела любовь — чистая и свободная.

Как долго они стояли там, на холме, обнявшись, пока он переживал это очищение — неизвестно. Наверное, недолго, потому что он не успел продрогнуть.

— Идем, — сказала Лютиэн, — ты можешь замерзнуть…

Не отпуская ее руки, словно боясь опять потерять, он побежал за ней.

Ивовая Усадьба находилась совсем недалеко — маленький домик на берегу реки, почти над самым обрывом: флет, навес и одна комната с очагом. В бронзовой печурке тлели угли; Лютиэн подбросила дров.

— Сними свою одежду. Она вся мокрая. Возьми вот это, — она протянула свернутый диргол. Не говоря ни слова, он сбросил одежду, взял со скамьи простой плащ и обернулся им. Он подчинялся ей сейчас легко и свободно. К нему словно бы вернулась невинность, хотя он ничего не забыл: память сейчас была ясной как никогда.

Она расстелила его одежду на лавке у очага. Они сели у огня, по разные стороны.

— Я люблю тебя, — сказала она. — И буду твоей. По эльфийским обычаям никто не может встать между женщиной и ее избранником, но знай: ее семья имеет право его не принять. И знай еще вот что: так или иначе ты сегодня вмешался в рок Дориата. Отныне судьба Огражденного Королевства зависит от тебя.

— Я клянусь, — сказал Берен. — Что через меня зло в Дориат не войдет. Но значат ли твои слова, что тебе придется покинуть свой край?

— Может случиться и такое. И я пойду с тобой, куда пойдешь ты.

— Я не отниму твоего королевского достоинства, — покачал головой Берен. — Я на руках внесу тебя в аулу своего замка, как свою жену — или погибну, пытаясь отвоевать Дортонион для тебя.

В его голосе была уверенность, не слышанная ею прежде.

— Ты вернешься под Тень?

— Да, Лютиэн. Я должен. Благодаря тебе я вспомнил, кто и с какой вестью послал меня. И это весть, которая дает нам надежду.

— Ты бежал, — сказала Лютиэн. — Тебя уже ищут…

— Я вернусь с рассветом, пойду с Даэроном и предстану перед судом твоего отца. Я не хочу подводить ни Даэрона, ни тебя.

— Дай мне руку, — попросила она. — Я должна подумать, как нам быть дальше.

Берен без лишних вопросов протянул ей руку. Еще днем раньше он терял бы рассудок от такой половинной близости, стремясь или уйти, или обнять; теперь соприкосновение ладоней сейчас значило больше, чем прежде — соприкосновение тел.

«Так любят эльфы», — думал он.

Счет времени снова потерялся. Но когда угли в очаге погасли, а в окна заглянул рассвет, Лютиэн решительно сказала:

— Идем.

Берен не знал, зачем она наполнила чашу и взяла лепешку. Они вышли на поляну и спустились к реке, к мягкой траве. Кругом царили сумерки, но вершины далеких гор уже были вызолочены и парили над полумраком, в которой был погружен Белерианд. И вот — первые лучи ударили по воде, река вспыхнула. Разом проснулись все краски и звуки, птичье ликование понеслось до тающих звезд, легли резкие тени…

— Eglerio![6] — прошептал Берен.

…И солнце взошло.

Лютиэн повернулась к человеку, подняла хлеб и чашу, протянула ему на руках. Берен понял, что должен коснуться даров, что они должны держать их вместе.

— Отец не даст согласия на наш брак, мне было это открыто, — сказала она. — А отпустить тебя под Тень просто так я не могу. Я тоже выбираю свою судьбу, Берен, сын Барахира. Сейчас, здесь, перед лицом Единого, я называю тебя своим мужем. Я беру тебя в мужья на радость и на горе, по доброй воле, любви и согласию, и в знак этого разделю с тобой хлеб, чашу и ложе, как и все, что тебе пошлет судьба. Клянусь в этом именем Единого.

— А я, Берен, сын Барахира, клянусь перед всей Ардой, именем Единого, и свидетелем призываю Намо Судию, что беру тебя, Лютиэн, дочь Тингола, в жены, на всякую долю, добрую и злую, по любви, доброй воле и согласию, и клянусь хранить тебе верность по эту и по ту сторону жизни. Клянусь разделить с тобой все, что судьба пошлет тебе, и в знак этого разделю с тобой хлеб, чашу и ложе.

Они отпили по глотку вина, потом отломили по куску хлеба, съели и снова запили вином. Потом, оставив чашу и хлеб на траве, обнялись.

Каждый слышал, как билось сердце другого.

Диргол сполз к их ногам — последние полминуты он держался только благодаря тесноте объятия. Тинувиэль расстегнула фибулу плаща — и жемчужно-серый тяжелый шелк скользнул туда же, растекаясь по плотной шерстяной ткани. Берен, опустившись на колени, расстегнул на жене пояс; застежки платья на плечах она расстегнула сама.