Михаил Анчаров - Дорога через хаос

• Название: Дорога через хаос
• Автор: Михаил Анчаров
• Жанр: Проза

---

– Вы нашу продукцию знаете?

– Знаем. Только мы на временную работу.

– Вам понравится. У нас сдельная. Люди до трёхсот рублей зарабатывают. Сейчас проведу вас в цех, а завтра приступите. Наша фабрика план всегда выполняет, так что премия всегда.

Пришли в цех, а там молодые люди в очках оборочки прибивают. Дядька говорит:

– Идёмте, я готовую продукцию покажу.

Пошли к складу. Он дверь открыл, а мы с Аллой чуть в обморок не опрокинулись. Весь склад, до потолка – гробы. Закрытые. Как с покойниками.

Мы как чесанули оттуда, только через две улицы шагом пошли.

Алка ревёт:

– Зря мы в ПТУ не пошли. Зря мы эту школу кончили: образ Ольги, образ Татьяны…

Месяц кончается. Пойдём на авиационный. Не реви.

– Нет уж, – говорит Алла. – Опять в цеху будем стружки выносить. Не пойду.

– А что делать?

– Выхода нет, – говорит Алла. – Или замуж, или в институт.

Пришли мы на авиационный завод. В кадрах говорят:

– Вас приняли. Завтра на работу.

Мы говорим:

– Мы передумали. Просим расчёт.

Нас уволили. В трудовую книжку – приём на работу и увольнение – всё в один день.

* * *

Дело не в этом.

А в том, что куда идти – неизвестно.

С Аллой мы расстались.

Она потом в театр костюмером пошла.

А у меня жизнь перевернулась в другую сторону.

Встретила я человека.

Это когда я уже в больнице работала медсестрой и готовилась в медицинский. Правда, я его чуть раньше встретила.

В больницу я тоже случайно попала.

Иду по улице днём, вижу, дядечка к стене привалился. Думала, пьяный. А он говорит:

– Деушка, деушка… давайте с вами дружить?

– Гуляй, гуляй, – отвечаю.

– Ну тогда мои дела плохи, – говорит. – Мне надо до больницы доползти. У меня колено отваливается. Сорок минут такси ловлю. Больница недалеко, может, отведёшь меня?

– Ага… – говорю. – Может, вам ещё шнурки погладить?

– Нет… – говорит. – Ты меня не бросишь… По глазам вижу. Меня Николаем зовут, а вас?

Ну, вижу, делать нечего. Потащила я его. Тяжёлый. Люди оглядываются, как мы в обнимку идём.

– А ты представь, что ты меня с поля боя тащишь.

– Сейчас не война… Да замолчите вы, и так тяжело.

Ну, дотащила его. Дальше он всё сам говорил насчёт коленного сустава, а меня он попросил на его работу позвонить, сообщить, что он в больнице. Пока я звонила, его оформили. А потом старуха кричит:

– Сестра! Где же вы?!

А в коридоре, кроме меня, нет никого.

– Это вы мне? – спрашиваю.

– Ну что вы сидите? Отведите больного до лифта.

– Да… – говорит Николай. – Отведите больного до лифта.

Ну, опять я его потащила куда-то.

– Да вы не наша? – разглядела меня старушка. – Я вас с нашей Ксенией перепутала. У неё сегодня отгул. Вижу, без халата, думала, Ксения.

– Я не Ксения, – говорю я.

– А вы довольно ловко справляетесь.

– Я в школе на медсестру сдавала.

– Вы работаете где-нибудь?

– Нет ещё. Только школу кончила.

–У нас Ксения замуж выходит. Два дня отгула. Вы бы не хотели вместо неё два дня подежурить?

– Хотели бы, хотели бы, – говорит Николай.

– Больной, ведите себя спокойно.

Так и решилась моя судьба. Да только не совсем. Осталась я в больнице. Николаю ногу починили и выписали, а он потом приходит и говорит:

– Ты после дежурства не уходи. Со мной поедешь. Я тебя с друзьями познакомлю.

– Ну вот ещё!

– Сестрёнка, не буянь! – говорит он. – Не буянь. Дело говорю. Ты мне добро сделала, и я тебе добро сделаю. Не дрейфь. Люди там все приличные, а тебе этого недостаёт. Я же вижу.

– Чего недостает? Я не дрейфлю.

Так я познакомилась с их компанией. Странная была компания. Илларион на автокране работал, двое с трансформаторного, холостые, двое с авиационного, с жёнами. Дина из клуба, совсем старая старуха Христофоровна с внуком, доктор наук один, Аносов с женой и художник Якушев. Женатый, но жена его в этой компании никогда не бывала. И ещё Николай. Он мне совершенно тогда не нравился. Говорили, работает на каком-то заводе, пишет стихи и пьесу про Леонардо да Винчи. На меня там все обратили внимание. Я складненькая. Но мне это было ни к чему. Только два человека на меня внимания не обратили: этот Якушев и Николай. У Николая девушка была, красивая, но ему не пара. Почему не пара – сказать не могу, но не пара. Ладно, его дело.

А тут мне Якушев говорит:

– Я ваш портрет хочу написать. На пленэре.

– Где?

– На открытом воздухе.

А девушка Николая говорит:

– Вы же хотели меня написать?

– Я передумал.

Так и сказал. Я заметила – он всем всё говорил. Прямо в лоб скажет, и возражать ему не возражали.

Но девушка обиделась, конечно.

Поехали вскоре за город. Там были садовые участки у Христофоровых, у Валерии Гавриловны. Народу собралось много. И с других садовых участков подошли. Как ни странно, пили мало. Спорили, песни пели, и ни одной матерной.

А тут я возьми да и спроси Якушева:

– Дядя Костя, а зачем оно нужно, искусство?

Они все – искусство, искусство – слушать надоело. А он отвечает:

– Никакого искусства не нужно. Полёт нужен. Был бы полёт, а искусство само объявится.

Все стали к нам оборачиваться.

– Опять дядя Костя за парадоксы взялся…

– Дядя Костя, а что такое парадоксы? – спрашиваю я.

– Это когда от привычного отрываются.

– От земли?

– Если к земле привыкла – от земли, если в облаках витаешь – от облаков. Каждому времени свои песни.

– А теперь какие нужны?

– Этого не запланируешь.

– Ну почему же?.. – говорит один с соседнего участка, маленький такой, вёрткий.

– С вами спорить не стану, – говорит Якушев. – Одолейте сначала моего меньшого брата. Ну, сестрёнка, пошли твой портрет писать.

Маленький и вёрткий был умный и понял, что его бесом нечистым обозвали, а остальные про работника Балду читали давно и уже позабыли.

– Николай, Якушев велел мне с тобой сразиться.

– Некогда, – отвечает Николай. – Я больше по бабам.

А его девушка берёт под руку.

– Идём, Николай, идём.

– А куда? – спрашивает Николай. – Куда идти? Я уже дошёл.

– Жить надо, – говорит этот вёрткий с соседнего участка. – Ничего, кроме этого, нам не дано.

– Слушай, друг, – говорит Илларион. – Откуда ты взялся?

– С соседнего участка.

И тут я поняла, что не всё гладко в этой компании.

– Как бы хорошо можно было жить, если бы не было таких, как ваш брат, – сказал вёрткому Илларион.

– Наш брат то же самое думает о вашем брате, – говорит с соседнего участка.

– Ну нет, – говорит Илларион. – Вам без нас не прожить. Вы и есть только потому, что есть мы. Это из-за вас Николай не знает, куда с девушкой идти, а он с ней в загс собирался.

– Лечиться надо, – говорит этот вёрткий с соседнего участка, – если не знаете, куда идти.

Все засмеялись.

А этот, с другого участка, пошёл прочь и с ним ещё несколько человек.

А я посмотрела на Николая и вдруг почувствовала, что хочу кого-то убить.

…Когда этот подонок сострил, все засмеялись, а я вдруг потерял чувство юмора. Никто не понял, что это обидно, а я вдруг потерял чувство юмора.

Вдруг какая-то иголка вошла прямо в горло и обломилась. Это всё очень быстро произошло. Может быть, потому, что женщина, которую я тогда считал невестой, стояла рядом.

Все наши пошли к Христофоровым копать ихний огород, а она стояла рядом. Я покосился на неё и увидел её как-то смутно. Она ничего не заметила. Занималась своим основным делом. Причёсывалась. У неё были хорошие волосы. И никто не заметил этой иголки, воткнувшейся мне в горло.

Просто я вдруг обнаружил, что ко мне не так хорошо относятся, как мне представлялось. Может быть, они тоже этого не осознавали, но засмеялись дружно и облегчённо и пошли копать огород.

И тут я сорвался с места и помчался догонять тех, с соседнего участка, и этого маленького и быстрого.

Я мчался что есть духу, сердце у меня колотилось, в ушах стоял гул, и мне казалось, что я не один мчусь что есть духу, что ещё некто летит со мной что есть духу. Это летело моё собственное эхо.

Я догнал их, когда они переходили через вскопанные борозды под цветущими яблонями, и был вечер.

Я догнал этого, с чужого участка, и рванул его за рукав. Тот сразу остановился и улыбнулся добродушно. Он очень хорошо выглядел.

– Отойдём, – сказал я.

– Ну чего ты, чего ты, – добродушно сказал он.

Остальные остановились вдалеке. Вероятно, они видели, как я его тронул за рукав.

– Ты что сказал? – спросил я.

– А что? –тот заулыбался.

У него была толстая шея.

– Что ты сказал о лечении?

– О каком лечении?

Он уже забыл.

– Признаёшься, что неудачно сострил?

– А-а… Конечно, – сказал он.