Андрей Амальрик - Нежеланное путешествие в Сибирь

• Название: Нежеланное путешествие в Сибирь
• Автор: Андрей Амальрик
• Жанр: Русская классическая проза

---

В разгар этих малоприятных событий неожиданно объявили, что в клубе будет общее собрание, где представители милиции сделают важное сообщение. Уже за несколько дней до этого ходили слухи о каких-то новых строгостях, в частности о введении резиновых дубинок. Приехали участковый уполномоченный, еще один милицейский, какой-то человек в штатском, а также председатель колхоза и парторг. Собрание открыл человек в штатском; он сказал, что подобные собрания проводятся сейчас по всей стране, на всех предприятиях и во всех колхозах и совхозах, чтобы "разъяснить трудящимся" два новых мероприятия: указ об усилении ответственности за хулиганство и вооружение милиции резиновыми дубинками. Резиновые дубинки были особенно щекотливым пунктом, поскольку до сих пор они играли немаловажную роль в антиамериканской пропаганде и, как я помню с детства, в многочисленных газетах, журналах, книгах, фильмах и плакатах резиновая дубинка иначе как "символом американской демократии" не называлась. Человек в штатском зачитал отпечатанный на ротапринте разъяснительный циркуляр, сопровож-дая его собственными комментариями. Начал он с того, что "Центральный комитет нашей партии и наше правительство не от счастливой жизни решили ввести резиновые дубинки накануне пятидесятилетия советской власти", затем зачитал, что преступность в нашей стране непрерывно возрастает, особенно среди молодежи, наибольший процент преступлений дает хулиганство, которое можно отнести к наиболее опасным преступлениям; что необычайное распространение получило различное холодное самодельное оружие: финские ножи, кистени и так далее, которые многие изготовляют прямо у себя на работе, а другие делают вид, что не замечают этого. Кончил же тем, что жизнь советских людей год от года становится все краше. "Я вот, например, был в вашей деревне лет пять назад, - сказал он, - так более забитого и серого народа, чем вы, не видел, а теперь уже смотрю - вы более или менее на людей стали похожи".

Участковый сказал кратко, что нарушителям от резиновых дубинок не поздоровится, и на всех милицейских лицах выразилось нетерпение получить скорее в руки дубинку для искоренения правонарушителей. Еще он добавил, чтоб колхозники не валили все безобразия, творящиеся в районе, на "тунеядцев", они и сами хороши, а вот в вашей деревне есть "тунеядец" Амальрик, так за ним пока ничего плохого не замечено, правда, он пытался однажды украсть дрова, но это дело простительное. Последним выступил председатель, он сетовал, что в Гурьевке так матерятся, даже девочки шестнадцатилетние, что ему сюда и приезжать не хочется. Далее была выбрана народная дружина с Шаповаловым во главе, и на этом собрание закончилось.

Интересно, что почти все колхозники поняли дело так, что резиновыми дубинками будут наказывать по специальному приговору суда вместо штрафа и заключения или же вдобавок к ним. Одни недовольно говорили, что теперь-де не те времена, чтоб людей дубинками лупить, другие же спокойно возражали: все, мол, идет к старому, раньше был помещик, а теперь председатель колхо-за, раньше розгами секли крестьян, а теперь дубинками резиновыми. Но как мне кажется, реакция на резиновые дубинки была все же довольно болезненная, и их введение, учитывая довольно смутные представления нашей милиции о пределах своих полномочий, приведет, я думаю, еще ко многим осложнениям, как, например, в Туле летом 1967 года, когда там из-за удара дубинкой произошло целое столкновение между милицией и рабочими.

В июле в колхозе опять ожидались томичи, и мне стали намекать, что теперь секретарь райкома твердо уже распорядился меня выселить, и в моем доме поселят томичей. Я отвечал, что поселить могут кого угодно, но я сам никуда оттуда не пойду. Томичей там не поселили, но мне пришлось уйти из дома, в котором я прожил год, гораздо раньше, чем я думал.

В деревне появился новый пастух. Со своей женой и двумя детьми он в начале лета приехал неизвестно откуда в Новокривошеино и изъявил желание работать в колхозе. Сначала он недолгое время пас коров в Новокривошеине, а когда понадобился пастух в Гурьевку, его послали сюда. Колхозники втихомолку над ним посмеивались, говоря, что нужно быть окончательно пропащим человеком, чтоб самому пойти в колхоз, что такой человек хуже в тысячу раз "тунеядца", которо-го все-таки насильно сослали. Наоборот, председателю, которого радовало, что кто-то сам пошел к нему в колхоз, хотелось, чтоб пастух этот был образцово-показательным и служил всем примером. Когда тот жил еще в Новокривошеине, он призвал его к себе в контору и стал дружески пенять: что это вы-де всё с тунеядцами якшаетесь, я вот их за людей не считаю, лучше бы вам завести дружбу с нашими уважаемыми колхозниками. "А что мне ваши колхозники, - ответил новый пастух, - у них один разговор: вот моя свинья, да вот моя корова. У меня коров нет, а с тунеядца-ми у меня общие интересы: как бы скорее получку получить да напиться". После этого разговора пастуха и отправили к нам в Гурьевку.

Поселить его решили ко мне. Избу внутри побелили, и через день на тракторной тележке перевезли вещи пастуха, меня же никто не трогал и никуда уходить не предлагали. Пастух выпил в честь переезда с трактористом и спросил меня: вот ты здесь давно живешь, а много ли добрых дел ты сделал? Я всю жизнь разговоров о "добрых делах" не терпел и про себя подумал: посмотрим. каких дел ты наделаешь.

Первая же ночь показалась мне адской. Раньше я посыпал везде избу дустом от комаров, теперь же жена пастуха, молодая, но какая-то истощенная и вся как бы вылизанная от волос до ног женщина, сказала, что это для детей вредно, и ночью меня зверски кусали комары. Вдобавок она истопила печь, и я чуть не задохся от жары. Всю ночь пастух ругался с женой. Дети орали. Воняло мочой и грязным бельем. То же было и на второй день. Только мой кот Дима был доволен, потому что ему перепало много рыбы. Пастух пропил все деньги, и семья его питалась только рыбой, которую он ловил в пруду; ее даже не жарили, потому что не было масла, а просто варили в воде и ели с черным хлебом, а для детей я дал сахару и пачку какао, которое мне прислала Гюзель. Вооб-ще же дети эти никаких теплых чувств у меня не вызывали. Оба были мальчики: один годовалый, весь какой-то крошечный и сморщенный, почти все время плакал; второму было три года, но он еще не научился говорить и ходил почему-то все время голый, упорно не давая надеть на себя штаны.

Третьи день и ночь были не лучше; если днем я раньше ложился немного поспать, так как за ночь не высыпался, то теперь больше сидел во дворе, чтоб отдохнуть от крика, и ждал, когда же снова на работу, как раньше ждал возвращения домой. Чтоб писать что-нибудь, не могло быть и речи, все свои бумаги я спрятал, а машинку закрыл и убрал под кровать. Жена пастуха предложи-ла мне почитать две книжки, которые очень хвалила. Одна оказалась романом Горького "Мать". После первых фраз я его читать бросил, настолько вычурным и претенциозным языком в стиле худших декадентстких произведений "конца века" был написан этот первенец "социалистичес-кого реализма". Вторая книжка, без начала и конца, была, как я понял, сборником болгарских рассказов, более безыскусственных, но книжка сама настолько пропиталась смешанными запаха-ми детской каши и мочи, страницы ее были настолько липкими и грязными, что ее противно было в руках держать, не то что читать.

На второй же день я решил, что уеду из дома; единственное место, которое мне еще остава-лось, - это конюховка. Конюховка, или помещение конюха, была маленькая избушка возле конюшни, где зимой хранились хомуты, дуги и прочая упряжь и овес для коней. Когда-то у избушки были сени, но этой зимой их распилили на дрова, внутри стояла железная печка, было два маленьких оконца, одно против другого, и лавки справа от двери. Электричества проведено не было, а также не было крыши, был только потолок, засыпанный землей. В сухую погоду земля сквозь щели все время сыпалась вниз, а в дождь полились бы потоки грязи. Однако выбора не было; договорившись с бригадиром, я начал собирать свое имущество. Я погрузил на телегу огромный стол с надписями, свою кровать, а также кастрюлю, чайник, сковородку, рукомойник, матрас, одеяло и другие вещи, сверху села маленькая Сонькина дочь с черным котенком в руках, и Лысый потащил мое добро мимо школы и фермы к конюховке. По дороге стояли бабы и удивлен-но качали головами: сколько Андрей богатства накопил! Действительно, все сразу не вместилось и пришлось грузить еще одну телегу. Едва мы добрались до конюховки, как мой перепуганный кот выскочил из рук у девочки и бросился бежать назад. Я решил, что он побежал к старому дому, потому что коты обычно привыкают к дому, а не к людям. Дорогу он знал хорошо, потому что иногда ходил со мной за молоком на ферму рядом с конюховкой. Однако поздно вечером я услышал поскребыванье в дверь и мяуканье, и мой черный котик вбежал в конюховку и начал обнюхивать новую квартиру.