Александр Прозоров - Царская дыба [= Государева дыба]

• Название: Царская дыба [= Государева дыба]
• Автор: Александр Прозоров
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2003
• ISBN: 5-93699-037-Х

Ох, сложно спасти из рук епископа певунью Ингу, тем более сама она не очень-то и хочет спасаться, а епископ владеет странными силами, водящимися в болотных топях.

Осмотревшись с обстановкой на границе и в ближайших к России землях, командир ролевиков Росин решает обратиться с советом к самому царю, Ивану Грозному. А сделать это ой, как не просто, и через многое пройти придется для того, чтобы с царем встретиться.

---

— Эти целы… — он повернулся к одергивающей на плечах платок жене, сунул деньги ей: — На, за щеку спрячь, а то мне дальше идти! Да одевайся же ты, дура! Детей одень! Вещи к лойме тащи! Ну!

Он метнулся на двор, распахнул двери сарая, выгнал на свет коз и свиней, потом кинулся назад в дом, хватанул в углу кадушку, воду выплеснул на пол, внутрь кинул топор, висящее на стене тряпье, сбегал и приволок несколько ребристых скоб, сыпанул сверху гвоздей, сбил с рукояти и приткнул сбоку длинную, наполовину сточенную косу. Сгреб под мышку разрисованную членами прялку вместе с кипой висящей на зубцах шерсти. Выбежал через ведущую к озеру, к его причалу, калитку…

— Господи ты Боже мой, разорви меня котами!

Лойма, которую восемь месяцев назад, перед ледоставом, он самолично выволакивал на берег, так до сих пор и лежала кверху брюхом у среза воды. Прослав, бросив поклажу на траву, привычно бросился за помощью к соседям.

У харитоновского двора поперек распахнутых ворот лежал, оскалив пасть, его мохнатый Чопик. Дальше, в луже крови, плавал годовалый кабан с разрубленной головой. Окно избы оказалось разорвано, а дверь надрублена и переломана посередине.

Все семейство в одних рубахах стояло посреди избы — дед, харитоновская жена, дочка Христина пятнадцати годков, двое сыновей восьми и десяти лет, и испуганно жмущаяся к матери шестилетняя Липа. Двое из пришедших с набегом охотников рылись в открытом сундуке, а третий, безбородый, сжимая в правой руке меч, левой с видимым удовольствием щупал покорную Христину.

— Мужики, помогите лойму на воду спустить, — громко попросил Прослав.

Все оглянулись на него.

— Так это ты, тварь?! — неожиданно сообразил дед и, вытянув перед собой руки, кинулся. Однако ветвеннский охотник успел взмахнуть мечом — тяжелый клинок обрушился серву на затылок и на удивление легко, с еле слышным чмоканьем, рассек, войдя на всю ширину лезвия.

— А-а! — женщина, вцепившись ногтями себе в лицо, упала на пол, и на коленях поползла к замертво рухнувшему родичу. Так же жалобно взвыли дети, но стронуться с места не отважились.

— Так поможете? — судорожно сглотнув, переспросил Прослав. — Всего-то перекинуть, да к воде десять шагов столкнуть.

— Лоймы? — встрепенулся один из охотников. — У них же лодки есть! Фома, Родион, правда, подмогните. Полонянок возьмите. Да нам тоже лойму присмотрите какую.

— Ну-ка, пошли, — пнул безбородый рыдающую женщину, потом махнул мечом детям: — И вы тоже.

Все вместе они вышли на берег. Охотники — сами рыбаки, толк в лодках знают — одобрительно хмыкнули.

— Калина, сюда! — крикнул Прослав, подступаясь к борту. — Быстрее!

— Не отлынивать! — угрожающе прикрикнул на пленников охотник, убирая меч в ножны. — Ну-ка, взяли!

Широкая лодка дрогнула, начала медленно подниматься.

— Давай, давай… — женщины и дети, не доставая борта, отступили назад, а мужчины, перебирая руками по сиденьям, продолжали толкать. — Ну!

Лодка, соскочив с чурбаков на песок, облегченно скрипнула и ухнулась на днище.

— Теперь вперед!

Люди навалились на лойму, толкая ее к озеру — та на удивление легко заскользила и вскоре закачалась на глубокой воде.

— Калина, к причалу ее подводи! — приказал жене Прослав, и указал охотникам на стоящую у причала лодку Бронеслава, которую сосед сшивал почти пять лет и спустил на воду только в прошлом году. — Эту тоже я беру.

— Почему это? — возмутился безбородый. — Их четыре на всех, а ты хочешь себе две хапнуть!

— Я дальше ухожу, а вам воевода хочет монастырь оставить, — походя выдал чужую тайну Прослав.

— Правда?! — обрадовался охотник. Грабить монастырь — это не в нищих мужицких избах шарить. — Тоды ладно. Но тогда ты и девок сам забирай. Семен Прокофьевич ладных девок на свою долю спрашивал. Эта вроде сочная…

Он схватил Христину за волосы и повернул лицом к проводнику.

— Не-ет! — мать стремительно кинулась вперед, и сжала девушку в объятиях.

— Не отдам!

— Пусти… — попросил Прослав, с сожалением наблюдая, как оба ветвенских охотника убегают к стоящим поодаль причалам с лодками Харитона и Сарота.

— Нет! Не дам! Не отдам дочку!

— Пусти! — Прослав дернул Христину к себе. — Да отдай, гадина подколодная!

От тупого упрямства соседки он неожиданно озверел, выхватил чекан и саданул ее по голове — правда, не острием или обухом, а боковой стороной. Скулеж моментально оборвался, и женщина кулем осела на песок. По ушам ударил одновременный детский крик, но Прослав, не обращая на вопли внимания, запустил пятерню девке в волосы и поволок за собой на лодку Бронислава, столкнул на сложенные на дне сети, спрыгнул следом. Нашел пеньковый конец какой-то веревки — этого добра в рыбачьих суденышках всегда с избытком — торопливо смотал полонянке руки за спиной и наскоро привязал к скамье. С облегчением перевел дух и двинулся назад к дому.

— Христина, Христина! — мчались навстречу харитоновские мальчишки.

Вконец озверевший Прослав саданул одного ногой в живот, второго ударом кулака в ухо смахнул в воду:

— Вон отсюда, щенки! Еще появитесь — утоплю!

Поминутно оглядываясь — как бы братья, оклемавшись, и вправду не освободили пленницу — он заскочил на свой двор, рявкнул на бестолково метящуюся жену:

— Детей в лодку неси, раззява! — а сам погнал в открытую калитку немногочисленное стадо.

С загрузкой удалось управиться только когда солнце поднялось уже довольно высоко над горизонтом. В свою лойму он перетащил мотки заготовленных для плетения сетей ниток и поплавки, кухонную посуду, котел и несколько чугунов, кое-какой уцелевший инструмент, покидал скотину, которой пришлось-таки перевязывать ноги. Посадил туда Калину и обеих дочерей. Сундук с накопленным за долгие годы барахлом они перетащили на брониславовскую лодку. Потом он сбегал на соседские дворы — но ветвеннские охотники уже успели выгрести оттуда все самое ценное, и ему осталось только несколько глиняных кувшинов, пара небольших чугунков и незамеченная налетчиками пила.

Еще Прославу в лойму приволокли двух девок, брониславовскую и старшую саротовскую — младшую второпях неосторожно зарезали. Все это время у бывшего обитателя Сассуквера на душе было муторно, но вскоре он заметил, что жена его давнего друга и соседа Харитона дышит, а потом начала шевелиться. На сердце отлегло. С чистой совестью Прослав зацепил нос своей лодки с еще не поставленной мачтой к корме новой и крепкой лоймы Бронислава, поднял парус и двинулся назад, в Кодавер.

Вскоре следом поплыли и ветвеннские охотники.

* * *

— Тихо, тихо, заметят! — предупредил, погрозив женщине кулаком, серв и тут же испуганно перекрестился: — Прости Господи за грех сквернословия и злобу в мыслях…

Он отодвинул рукой еловую ветвь, поднырнул под нее и, низко пригибаясь, перебежал прогалинку, присев на кустами шиповника.

В укрытии уже сидело несколько сервов из Кауды и две незнакомых нищенки. Одеты они были довольно однообразно: на мужчинах сапоги из свиной кожи, суконные чулки, выцветшие шерстяные долгополые накидки без рукавов поверх рубах с обтрепанными верхними краями вместо воротников и кожаных чепчиках, похожих на подшлемники; на женщинах — огромное количество юбок, по паре одноцветных платков на плечах, и по одному на голове.

— Ну что, земляки, — шепотом переспросил новоприбывший. — Не молились?

— Молились, — перекрестился один из Каудских мужиков, — но тихо. Сам, видать, благодарствия возносил, без ангела.

— Ангел без молитвы не может, — покачал головой новенький. — Стало быть, еще станет.

Мог ли он, бесправный раб Церкви из Верикелы, всего год назад помыслить, что станет тайком пробираться к замку своего господина, чтобы помолиться рядом, чтобы услышать голос его и его ангела-покровителя?! Нет, год назад он мечтал о том, как встретит раз храмового ключника на узкой тропе, да и выпустит ему кишки на мягкий лесной мох. Мечтал об этом с самого детства, отдавая ему по осени то самолично поднятого с подстилки новорожденного жеребенка, выкормленного до годовалого жеребчика, то ласкового телка. Он до сих пор помнил, сколько пролил горьких слез, когда у него, девятилетнего мальчонки, отбирали для толстого щекастого ключника телочку, с которой от чуть не спал в обнимку все лето…

Но в последние месяцы дерптского епископа словно подменили. Он с милостью относился ко всем, кому удавалось пробиться к нему с жалобами на управство местных ключников и начетников, запретил продавать за долги мужицких детей и накладывать лишние тяготы. Он научился исцелять больных и увечных, он самолично проводил службы в разных концах епископства. Он снискал на свои земли благословение Господа, и весна прошла без сильных паводков, не снеся ни одного дома или сарая, не потопив скотины и не смыв озимых. И если раньше, требуя подати или вызывая сервов на работы начетники угрожали им штрафами или поркой, то ныне говорили другое: «Не станете честно платить Церкви, господина епископа снимут, и отправят в другой приход». И сервы платили…