Кристиан Дюверже - Кортес

• Название: Кортес
• Автор: Кристиан Дюверже
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-235-02747-7

Испанский конкистадор Эрнан Кортес, как утверждает автор книги – историк и писатель Кристиан Дюверже, не был обыкновенным завоевателем. Перед нами психологически сложная, многогранная и неординарная личность, мечтатель, опередивший время.

Автор предпринял попытку показать конкистадора на протяжении всей его жизни, связав воедино ее различные этапы. В книге Кортес предстает не только в годы завоевания Мексики, но и на службе в администрации Сан-Доминго, в экспедиции 1541 года против берберов, мы увидим Кортеса – исследователя Тихого океана, открывателя Калифорнии, коммерсанта, первым установившего морскую торговлю с Перу, искателя Западного пути к Молуккским островам и Филиппинам.

---

Почему же королева Изабелла пошла на риск и дала ордену Алькантары второе дыхание, поручив одному из его наиболее видных представителей управление «Западными Индиями»? Почему она снова выпустила на сцену деятеля из средневекового мира, который она стремилась уничтожить? Почему она попыталась сохранить дух Реконкисты, которая была для нее уже перевернутой страницей, о чем свидетельствуют современные веяния в ее политике после 1492 года? Качнулась ли стрелка политических весов назад в прошлое под давлением того или иного советника? С точки зрения истории несомненно, что именно на Католических королях лежит ответственность за перенос в Новый Свет средневековых отношений в начале XVI века. Поскольку Овандо был насквозь пропитан духом Средневековья, его правление долгое время самым негативным образом сказывалось на развитии колониальной администрации, которая, несмотря на деятельность Кортеса, не могла не остаться архаичной.

Умиротворение индейцев

Когда Кортес прибыл на остров, Овандо уже два года был у руля и далеко продвинулся в своих начинаниях. Командор доставил все необходимое для заселения: семена европейских злаков, лошадей, мулов, коров, овец и свиней; опытных земледельцев, каменщиков и плотников с полным набором железных инструментов, которых так не хватало. С колонистами прибыли также солдаты, вооружение и даже шахтеры и золотых дел мастера.

С самых первых шагов в роли губернатора Овандо принял важные решения. Он перенес город на правый берег реки Осамы и начертил план города, начав с двух улиц, одна из которых шла вдоль реки – современная Лас-Дамас, другая – дель Конде была проложена перпендикулярно первой. По его приказу воздвигли форт для защиты города, отвели площадь под будущий собор. Скоро на острове появились первые каменные здания – мощные замкообразные сооружения из ослепительно белого ракушечника с гладкими и строгими стенами. За материалом далеко ходить было не надо, так как Санто-Доминго вырос на богатых залежах мадрепоровых кораллов. Овандо намеревался обратить индейцев в христианство при помощи десятка францисканцев, которые незамедлительно основали две обители – одну в Санто-Доминго, другую в Сибао, опустошенном золотоискателями. Очень скоро открылись школы, в которых братья пытались научить читать и писать по-испански детей касиков.

Первые дни колонии были тяжелыми и безрадостными. Посев европейских культур в тропическом климате оказался полным провалом. У тайнос была своя техника возделывания земли деревянными инструментами, примитивными, но эффективными. Традиционный маленький сугубо личный садик – конуко – не имел ничего общего с европейским полем, предназначенным для экстенсивного выращивания монокультуры. Переход от одного к другому был просто невозможен. В любом случае цикл возделывания пшеницы не был приспособлен к островному климату: она всходила слишком быстро, давала высокие стебли и крошечные зерна, которые гнили из-за постоянной высокой влажности. Со скотом дело обстояло еще хуже. Поскольку изгородей на острове не водилось, ввезенные животные разорили огороды и сады тайнос, уничтожив и без того жалкие посевы маниока и маиса. Большое количество голов просто исчезло, одичав и растворившись в окрестных лесах. Большинство скота пришлось забить прежде, чем животные успели дать потомство. Оставшись без традиционных ресурсов островитян, погибших от испанского вторжения, и лишившись испанских резервов, не прижившихся в новом климате, Эспаньола умирала с голоду. К приезду Кортеса из 2500 человек, прибывших с Овандо, 1500 уже отправились в мир иной! Жизни колонистов уносили малярия, дизентерия, лихорадка и недоедание.

С небес на землю Кортеса спустил один из его старых знакомых – Медина, секретарь Овандо, который встретил его у трапа и обрисовал ситуацию на острове. Эрнан, прибывший из Испании с собственным экипажем и слугами, рассчитывал пожить на широкую ногу за счет золота, которое текло в реках вместо воды, а теперь взамен сказочного миража его ждало горькое разочарование. Он решил было не задерживаться на Эспаньоле, а податься с экспедицией на Жемчужный берег в Венесуэлу. Одно время он подумывал даже о самостоятельной добыче золота силами своих слуг, чтобы не прибегать к эксплуатации обращенных в рабов индейцев. Но тут спустя несколько недель из экспедиции в глубь острова вернулся Овандо и призвал его к себе. Нам ничего неизвестно, о чем они говорили, но только Кортес, смягченный теплым приемом губернатора, решил остаться. Он стал vecino – постоянным жителем Санто-Доминго. Овандо планировал удержать на месте испанское население, безвозмездно предоставляя участок для застройки любому, кто обязался бы прожить здесь не меньше пяти лет. Статус vecino давал право голоса и предоставлял возможность получить энкомьенду в награду за воинскую доблесть. Кортес поспешил воспользоваться этой системой.

В 1504 году Эспаньола еще не была «умиротворена». С самого прибытия Овандо пришлось вступить в борьбу с индейцами, восставшими против захватчиков. Губернатор наводил порядок железной рукой, не стесняясь в средствах и прибегая при случае к самому подлому предательству: резня в Ксарагуа стала олицетворением низости. Годом ранее Овандо принял приглашение на ужин к королеве Ксарагуа, очаровательной и энергичной Анакаоне, для ведения переговоров о мире. Испанский главнокомандующий подстроил ловушку; по его приказу солдаты предприняли штурм прямо во время пира и застали Анакаону и ее приближенных врасплох. Королева была повешена, а приглашенных вождей привязали к центральному столбу внутри дома и сожгли заживо. Испанцы проследили, чтобы огонь перекинулся на все хижины деревни.

Казнь Анакаоны не только не охладила туземцев, но только сильнее разожгла их ярость и подтолкнула к восстанию. Пока Кортес обживался на острове, Овандо вынужден был бороться со множеством очагов сопротивления, в частности в горах Баоруко к западу от Санто-Доминго и в Хигюйе на восточной оконечности острова. Эрнан предложил губернатору свои услуги и провел несколько операций по «умиротворению». «Он собрал солдат, – пишет Гомара, – пошел во главе войска на врагов, сразился с ними и победил. Не зная до того воинского дела и не имея опыта, Кортес показал во время этого похода высокое ратное мастерство… которое снискало ему уважение командующего».[55]

В двадцать лет Кортес становится таким образом первой фигурой в истории покорения Эспаньолы, которое заняло около года. После бесчинств Овандо война Кортеса производит иное впечатление. Он умел вести за собой в бой солдат и следовал собственной тактике. Он охотно вел переговоры, использовал давление и убеждение, чтобы не прибегать к насилию. В этих фактах проявилась самобытность Кортеса. До его приезда умиротворение было сколь безжалостным, столь и безрезультатным. Под командованием Эскивеля войска Овандо вели тяжелые бои, а индейцы стояли на грани уничтожения. Когда на смену ему пришел Кортес, испанцы перестали нести большие потери, и одновременно исчезли упоминания о массовой резне туземного населения. Кортес выработал свой стиль, и о нем заговорили. Овандо благоволил ему.

Проведя год в военных походах, Кортес объявился в индейском городе Асуа, занимавшем господствующее положение над хорошо защищенным рейдом на южном побережье острова к западу от Санто-Доминго. По дошедшим до нас текстам выходит, что он числился там escribano, то есть нотариусом. И все биографы задавались вопросом, что было делать нотариусу в Асуа в 1506 году и какой тайной деятельности предавался будущий завоеватель Мексики. Ответ простой. Завершив «умиротворение», Овандо устроил административную организацию Эспаньолы, поделив ее на семнадцать муниципалитетов (ayuntamientos). Во главе каждого из этих индейских городов он поставил личного уполномоченного, своего рода префекта с минимальными полномочиями, который именовался в текстах того времени escribano или, того проще, letrado, что буквально означает «грамотный», то есть умеющий читать и писать. Кортес был одним из таких представителей, и Асуа стал его местом прохождения службы. Он выполнял общественные функции, и новый пост ввел его в круг ближайших соратников губернатора.

Также он мог напомнить о своих военных заслугах, и по вполне понятной логике военных орденов претендовать на энкомьенду. Кортес получил землю в провинции Дайяго с repartiemiento индейцев в придачу.[56] Он мог быть одним из первых, кто пытался вырастить на острове сахарный тростник, вывезенный с Канарских островов. Но у Кортеса не лежала душа к сельскому хозяйству, и очень скоро, войдя во вкус политической игры, он возвратился в Санто-Доминго, где вошел в ближний круг Овандо. По одной его резиденции можно понять, насколько он был вовлечен в борьбу за власть. С 1507 года он занимает угловой дом на пересечении двух улиц, с которых началась планировка города. Точно на том месте, где воткнули разметочный угольник, как раз прямо напротив дворца Овандо, с которого весь порт лежит как на ладони. Двухэтажный дом Кортеса, выполненный в средневековом стиле, был одним из первых в Новом Свете.[57] Толщина стен доходила до полуметра, окна, имевшиеся только на втором этаже, служили бойницами; возле углового окна по образцу средневековых замков сделана каменная скамеечка, с которой можно следить за улицей, не будучи замеченным. Фасад дома лишен каких-либо украшений: ни герба, ни другого знака могущества, ни замысловатой перемычки над дверью; ничего, кроме сурового очарования голого камня в самом стратегически значимом месте Санто-Доминго. Как будто хотели показать, что само место уже должно говорить о силе его владельца.