Кирилл Еськов - «Криптуха, сэр!..»

• Название: «Криптуха, сэр!..»
• Автор: Кирилл Еськов
• Жанр: Публицистика

---

Компьютерра, 13.03.07, № 10 (678): 36-39.

– Я насчёт Тунгусского метеорита… – начал посетитель.

– Понято, – кивнул Ефрем. – Значит, так… В латиноамериканской пустыне Наска выложены из камней рисунки… причём такие огромные, что смотреть нужно с самолёта… или, скажем, с орбиты…

– Простите, а при чём тут…

– Ты не перебивай, ты слушай… Рисунки эти на самом деле мишени. Тунгусский метеорит – промах. Сейчас перезаряжают… Следующий!

Евгений Лукин, «Портрет кудесника в юности»

«Хочется чего-нибудь эдакого…» – при том, что помянутые классиком как рядоположные «севрюжина с хреном» и «конституция» совершенно уже неактуальны: первая без ограничений продаётся в соседнем «Рамсторе», а вторая выложена в открытый доступ, но так никем и не читана, ибо – многа букв… Можно на этом месте порекомендовать для застольных бесед апробированный набор тем о загадках природы: НЛО с Тунгусским метеритом, остров Пасхи с пустыней Наска, снежный человек с лох-несским чудовищем, – загадках, ответ на которые злонамеренно скрывается от рядовых налогоплательщиков Официальной Наукой (тм). На некстати случившегося же за тем столом профессионального археолога, который поведает – в простоте своей – о том, что никаких мрачных тайн в тех рисунках из Наска не содержится, ибо это всего лишь замечательный астрономический календарь, посмотрят с нескрываемым отвращением: испортил песню, гад!

Криптозоология определяется Википедией как лженаука: «Это связано с тем, что криптозоологией часто занимаются люди без биологического образования, а также тем, что ни одна находка криптозоологов, о которых они сообщали в СМИ, не получила подтверждения». Однако при заходе на сайт Cryptozoology.ru у нормального биолога (вроде меня) возникает желание всего лишь «отделить мух от котлет». Здесь интернет-опрос «Как снежные люди связаны с НЛО?» (sic!) мирно соседствует с отчётом о недавней зоологической экспедиции на Борнео, открывшей очередные новые для науки виды мышей-и-лягушек… Тут, кстати, приходит на память и романтическая (хотя и совершенно реальная) история мисс Латимер, чьё имя увековечено в названии открытой ею кистепёрой рыбы, и с детства любимый профессор Челленджер со товарищи – ну да, «Как будто не все пересчитаны звёзды,// Как будто бы мир не открыт до конца»!

…Ладно: с мышами-лягушками, равно как с не так давно открытыми «живыми ископаемыми» – моллюсками-моноплакофорами и рачками-цефалокаридами (зоологические сенсации, вовсе не замеченные широкой публикой) всё ясно. А вот как там насчёт существ более корпулентных, и в силу этого более близких сердцу той публики – лох-несского чудовища, гигантского кальмара, реликтового гоминоида (помните: плезиозавр Лизавета, спрут Спиридон и снежный человек Федя из Колонии необъяснимых явлений при НИИЧАВО)? Если, понятное дело, исходить из того, что всё это – нормальные зоологические объекты, по разным причинам не попавшие пока в руки учёных, а не нечто потустороннее?

Так вот, учёный – памятуя о пренцнедентах с явленными нам вживе латимерией и метасеквойей – для начала отделит тех, чьё существование в принципе допустимо (хотя и не доказано) от тех, кого можно считать мифом с полной на то уверенностью. Вот, к примеру, ящер-плезиозавр (или типа того), обитающий в шотландском озере Лох-Несс – на радость тамошней индустрии туризма… Ну, начать с того, что «мрачное и пустынное горное озеро Лох-Несс» на самом деле с 1825 года является частью пересекающего Шотландию с востока на запад Каледонского канала, интенсивность судоходства по которому не в пример выше, чем, скажем, на трассе ВолгоБалта, и это не говоря уж о том, что в последние десятилетия места эти стали культовыми для туристов – как тут спрячешься? Ещё хуже для «криптозоологов» то, что Лох-Несс, вместе со всей Шотландией, совсем ещё недавно был сплошь покрыт ледниковым щитом – условия, явно не самые подходящие для выживания реликтовой рептилии…

Это, однако, косвенные доводы; самый же убийственный аргумент против существования «нео-плезиозавра» следует из экологии. На озере, разумеется, постоянно работают гидробиологи; я тут имею в виду не энтузиастов, безуспешно обшаривающих сонарами озёрные глубины, а профессионалов, ведущих рутинную работу по изучению местной экосистемы: пробы воды и грунта, количественные учёты фитопланктонных водорослей и зоопланктонных рачков, etc. Так вот, структура пищевой пирамиды Лох-Несса ни на йоту не отличается от таковой соседних олиготрофных озёр, и тамошняя экосистема просто-напросто неспособна прокормить хищника более крупного, чем лосось (а по части такого рода энергетических расчётов экология давно уже стала вполне точной наукой). Соответственно, никакой иной «Несси», кроме той, что рисуют по всей Шотландии на стикерах и майках (а также на эмблеме лох-несской биостанции Друмнадрахит – где, собственно, и ведутся эти экологические исследования), нет и не было. Ну, если, конечно, не брать в рассмотрение гипотезы о том, что Несси питается «святым духом», либо – подобно чудо-гусыне из фантастического рассказика Азимова – являет собою живой ядерный реактор (работающий, по доброй британской традиции, на полонии-210)…

Или вот сообщения о том, что в дебрях Сибири нет-нет, да и покажется недовымерший мамонт. Мамонт – это всё-таки не исчезнувшие с лица Земли за десятки миллионов лет до появления человека динозавры; на этих ещё каких-то 10 тысяч лет назад охотились наши не шибко озабоченные природоохраными идеями предки, так что – пуркуа бы и не па?.. Увы, с симпатичным мохнатым слоном, столь любимым зрителями мультфильма «Мамонтёнок ищет маму», тоже ничего не выйдет – и, в общем-то, по той же самой причине: никак тому слону не прокормиться в нынешней Сибири.

Тут объяснения придётся начать издалека. Когда в учебниках и научно-популярных книгах пишут, что «самой продуктивной на Земле экосистемой является дождевой тропический лес» это, конечно, верно: суммарная масса живых организмов (представляющая собою, в конечном счёте, ассимилированную экосистемой при фотосинтезе солнечную энергию), приходящаяся на единицу площади тропического леса, колоссальна – деревья-то вон какие, и вон их сколько! Однако есть экосистемы, оборот вещества и энергии в которых оптимизирован по-иному: суммарная биомасса растений там относительно невелика, однако темпы её прироста и обновления очень высоки (аналогия из области экономики: важен не столько размер капитала, сколько скорость его оборота). И вот по этому параметру вне конкуренции «травяные биомы» – степи и саванны, в которых основу растительного покрова составляют не деревья, а злаки.

Злаки с их стеблем-соломиной обладают, в отличие от большинства трав, не верхушечным, а вставочным ростом: если отъесть у них верхушку, они начинают лишь быстрее расти. В некотором смысле травяной биом подобен волшебному горшочку из сказки Братьев Грим – чем больше ту кашу ешь, тем больше её становится. Именно поэтому в степях растительноядные животные (копытные, грызуны, саранчовые) могут без вредных для экосистемы последствий одномоментно изымать до 60% растительной биомассы – цифра, совершенно немыслимая для лесных сообществ, вроде нашей тайги или того же тропического леса. Вот и выходит, что фотосинтезирующей биомассы в степной экосистеме в каждый отдельный момент вроде бы и немного (по сравнению с лесами), но за счёт высокой скорости её прироста можно прокормить гораздо больше (чем в лесах же) копытных и хищников – вспомните знакомые всем нам по телепередачам «В мире животных» картины африканских саванн или неисчислимые стада бизонов в распаханных ныне прериях…

Так вот, одним из таких высокопродуктивных травяных биомов во времена Великого Оледенения были холодные сухие степи, окружавшие ледниковый щит. Этот исчезнувший ныне ландшафт получил название «тундростепь». Термин возник оттого, что тамошняя фауна (её так и называют – «мамонтовая фауна») представляла собой странную смесь: часть её сохранилась в современной тундре (северный олень, овцебык), часть – в современной степи (сайгак, бизон), а часть (мамонт, шерстистый носорог, пещерный лев, саблезубый тигр) была характерна лишь для этой экосистемы и исчезла вместе с ней.

Древние тундростепи очень похожи по структуре растительного покрова на т. н. «реликтовые степи» Восточной Сибири и Аляски, существующие ныне в виде небольших пятачков на сухих южных склонах тамошних гор. В эпоху оледенения, когда колоссальные количества воды оказались заморожены в ледниковом щите (создававшем к тому же устойчивый антициклон, что дополнительно иссушает климат), эти сухие степеподобные ландшафты распространились на огромные площади. При наступившем же 10-12 тыс лет назад потеплении, когда ледниковый щит растаял, отступив до примерно нынешних его границ, климат стал гораздо более влажным. Место тундростепей заняли тундра современного типа и северная тайга, где основу растительного покрова составляют не злаки, а мхи, которые практически несъедобны для большинства животных; изолированные пятнышки горных «реликтовых степей» же просто неспособны прокормить популяции копытных и хищников, составлявших «мамонтовую фауну». Кстати, дольше всего мамонт прожил на арктическом острове Врангеля (открытый недавно карликовый островной подвид – очаровательное существо высотою около полутора метров – вымер всего 5 тыс. лет назад, против 10 тыс. лет на континенте), а там и поныне относительно широко распространены те самые реликтовые степи.