Барбара Вуд - Улица Райских Дев

• Название: Улица Райских Дев
• Автор: Барбара Вуд
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-172-3

Извечно стремление женщины к тихому светлому счастью, когда в доме звенят детские голоса и хрупкие женские плечи не поникают под тяжестью мужских невзгод.

Отнюдь не райская жизнь выпала на долю двух сестер – египтянок. Жестокая судьба, казалось бы, не оставила им никаких шансов обрести покой и любовь.

---

– Так Анжелина христианка!

Камилия поглядела в окно, отвернувшись от дочери. Что ей сказать? Религиозная вражда в Каире обострялась. Копты продолжали неистовствовать, жгли мусульманские мечети. Президент Саадат призывал к миру, но коптский первосвященник Шеноида отказался участвовать в переговорах.

«Они продолжают убивать, это им по душе», – думала Камилия, враждебно настроенная к коптам после нападения на дядю Хакима. Она не хотела передавать свои настроения дочери, но она боялась за Зейнаб.

– Лучше бы тебе не ходить к Анжелине, дочка, – сказала она, откидывая прядь волос со лба Зейнаб. – В городе сейчас небезопасно.

Зейнаб стало не по себе. После того как напали на дядю Хакима, в доме говорили о христианах недоброжелательно. Но ведь Анжелина такая добрая и милая; и у нее красивый брат – он приходит иногда за ней в школу.

– Мама, ты что, не любишь христиан? – спросила Зейнаб нерешительно.

Камилия ответила очень осторожно и сдержанно, стараясь не заразить дочь собственным предубеждением:

– Дело совсем не в том, доченька. Пока власти не уладят эти недоразумения между коптами и мусульманами, существует опасность. Потом все уладится, а пока лучше тебе не ходить к Анжелине. Понимаешь?

Глядя на огорченное личико дочери, Камилия обняла и сжала ее худенькие плечи.

«Бедная Зейнаб! У нее так мало друзей в школе. Глаза ее молят о любви и понимании. Мы с ней похожи, – подумала Камилия, – она подружилась с христианкой, а я влюбилась в еврея».

– Давай-ка, дочка, поедем есть пирожные в кафе «Гроппи». Сейчас вот заедем в одно место – и сразу туда! Ладно?

– Это будет чудесно, – грустно согласилась Зейнаб и замолчала. «Ну, зачем же думать обо всех плохо? – думала она. – Те христиане, которые обидели дядю Хакима, – плохие, а Анжелина и ее брат – хорошие. Мне так хочется побывать у них в гостях! Мама не позволила, но если я пойду, а она не будет знать об этом, то и не рассердится».

Большая машина въехала в узкую улочку. Шофер ловко объехал тележку с апельсинами, запряженную осликом, и остановился на некотором расстоянии от входа в редакцию.

Анжелина помедлила. Она приехала по делу – статья Дахибы, которую она привезла для газеты Якуба Мансура, поможет защите прав угнетенных женщин. Но Камилия знала, что она приехала встретиться с ним. Сердце ее замирало.

– Оставайтесь возле машины, Радван, – сказала Камилия телохранителю. Он посмотрел на хозяйку встревоженно и недовольно. Все прохожие оборачивались на вышедшую из машины высокую женщину в дорогом европейском платье и туфлях на высоких каблуках, с облаком пышных темных волос и алыми губами.

Войдя в помещение редакции, Камилия увидела, что разбитое окно по-прежнему закрыто фанерой, но с тревогой заметила и следы нового вторжения – дверь висела на петлях; столы были искромсаны топором, повсюду валялись бумаги, залитые черной краской.

Она прошла в смежную маленькую комнату, там за письменным столом сидел Якуб Мансур. Он радостно воскликнул:

– Мисс Рашид!

– Вы не пострадали? Кто это сделал – копты? – встревоженно спросила она.

Он пожал плечами:

– Может быть, и копты. На меня имеют зуб и они, и мусульмане. На этот раз они добились своего, на некоторое время, во всяком случае, – унесли досье и пишущие машинки.

Камилия побледнела от гнева—сначала дядя Хаким, потом Мансур. Нет, она не позволит Зейнаб общаться с этими христианскими извергами.

– Конечно, вы должны на время прервать издание газеты, – сказала она. – Ваша жизнь в опасности. Подумайте о своей жене и детях.

– Детей нет, – сказал он. – Я не женат. – Он смотрел на нее, поправляя очки, и как будто не верил, что видит ее перед собой.

Камилия, не глядя на него, уставилась на портрет президента Саадата на стене. «Непредсказуемы пути Бога, – думала она. – Только что я поняла, что Зейнаб нужен отец, и вот что-то происходит между мной и этим человеком». Она взглянула на Мансура и увидела, что на его рубашке оторвана пуговица. Хотела бы она выйти замуж за этого человека? Да. Да. За него, а не за одного из саудовских принцев и каирских богачей, которые подступались к «божественной Камилии».

– Я не оставлю свою работу, мисс Рашид, – сказал Мансур. – Я люблю Египет. Это была великая страна, и она еще будет великой. Если ваш ребенок стал неуправляемым, вы ведь не бросите его, правда? Даже если он поднимет на вас руку… Вы останетесь с ним и сделаете все, чтобы вырастить его хорошим человеком. Так и с родиной… – Он поднял стул, чтобы поставить его рядом с Камилией, увидел, что у него сломана ножка, и оглянулся, не зная, куда бы предложить ей сесть. – Я журналист, мисс Рашид. Я работал в одной из крупных каирских газет, но там приходилось писать по заказу. Мне говорили, о чем надо писать, а о чем писать не следует. Но есть вещи, о которых я обязан написать! – Он смотрел на нее решительным, требовательным взглядом. – Я знаю, что вы меня понимаете. Ваше эссе должны были прочитать в Египте, хоть вам не удалось его напечатать в нашей стране! И я решил опубликовать его в своей газете.

– Подвергая себя опасности? – прошептала она.

В маленькой комнатке, где все было перевернуто вверх дном, он стоял рядом с ней, так близко.

– К чему мне жизнь, если я откажусь от своих убеждений? Я буду следовать им, пока я могу писать и пишущая машинка есть под рукой. Я не отступлюсь.

– Тогда я помогу вам, – вздохнула она. – Я знаю, что ваша газета существует на пожертвования. Я сделаю большое пожертвование, и вы сможете продолжить свою работу.

Глаза их встретились, и на минуту шумный многолюдный город перестал существовать для двух его обитателей.

– Но как я принимаю гостью! – опомнился он. – Сейчас я распоряжусь насчет чая.

Он протянул к ней руку, чтобы провести ее в первую комнату, манжет рубашки поднялся, и она увидела на запястье Мансура какое-то темное пятно.

– Что это? – встревоженно спросила она. – Вас ударили?

Но вдруг она разглядела, что это не синяк, а татуировка, и замерла, не в силах отвести глаз от синего рисунка. Это был коптский крест.

Амира не хотела этого делать, но другого выхода не было. Из-под белых одежд паломницы, предназначенных для ее путешествия в Мекку, она достала шкатулку с инкрустацией слоновой костью на крышке: это была надпись «Аллаху прощающему, милосердному».

Но последнее время Бог не проявлял милосердия к семье Рашидов. Худа, жена Ибрахима, родила не сына, а пятую дочь, а у Фадиллы был выкидыш. Амире не удавалось найти ни второй жены для Ибрахима, ни подходящего жениха для Камилии. И главная забота – доходы Ибрахима уменьшились, и он решил сдать половину дома Рашидов, оставив другую половину для семьи.

Этого Амира не могла допустить, – она сама раздобудет денег, не допустит, чтобы в доме поселились чужие.

В маленькой, с изысканным вкусом обставленной гостиной, где Рашиды принимали особо почетных посетителей, Амира накрыла столик, поставив медный кофейник и блюдо со сладостями и фруктами. Она услышала внизу звонок, и через минуту слуга ввел посетителя, вышел и закрыл дверь.

Амира пристально глядела на гостя: человек лет пятидесяти, в превосходно сшитом костюме, с чертами лица, напоминающими президента Насера: крупным носом и решительно очерченной челюстью. «Богатый, – решила она, – очень богатый и благополучный».

– Милость Господа и мир да пребудут с вами, мистер Фахед, – сказала она приветливо. – Ваше посещение – честь моему дому.

– И с вами милость и благословение Бога да пребудут, – ответил он, садясь против нее за маленький столик. – Честь оказали мне, саида.

Она налила ему кофе и протянула поднос со сладостями. Амира узнала о Набиле эль-Фахеде от миссис Абдель Рахман, которая купила у него антикварную мебель – софу и кресло. Он считался лучшим знатоком антиквариата в Каире, экспертом высшего класса по старинным драгоценностям, и славился добросовестностью и честностью в сделках. И Амира, придя в отчаяние от перспективы сдачи внаем части особняка Рашидов, решила продать фамильные драгоценности, в том числе кольцо античной работы, которое Андреас Скаурас подарил ей в знак своей любви.

– Скоро задует хамсин, – начала беседу Амира.

– Действительно так, саида, – отозвался гость, отпивая глоток сладкого кофе и откусывая кусочек ароматной пахлавы.

– В дом нанесет песку и грязи, – вздохнула она.

– Да, хамсин – бедствие для хозяек дома, – посочувствовал он. Профессиональный оценщик, Набиль эль-Фахед с одного взгляда оценил и сидящую перед ним в богатом парчовом кресле красивую немолодую женщину с величественной осанкой. Одета строго и со вкусом, драгоценные украшения выбраны тщательно и с чувством меры. Фахед признал в Амире женщину из поколения гаремов и покрывал, знатного старинного рода, с чертами благородства, силы и ума. Любитель старины, Фахед в глубине души печалился о том, что это поколение уходит в прошлое.