Барбара Вуд - Улица Райских Дев

• Название: Улица Райских Дев
• Автор: Барбара Вуд
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-87322-172-3

Извечно стремление женщины к тихому светлому счастью, когда в доме звенят детские голоса и хрупкие женские плечи не поникают под тяжестью мужских невзгод.

Отнюдь не райская жизнь выпала на долю двух сестер – египтянок. Жестокая судьба, казалось бы, не оставила им никаких шансов обрести покой и любовь.

---

Этот вечер Дахиба и Рауф проводили в гостиной за чтением сценария. Дахиба очистила мужу апельсин и наливала кофе в чашку, когда в комнату ворвалась возбужденная Камилия:

– Я пришла не одна, с вами хочет встретиться…

– Наверное, сам президент Насер, – флегматично заметил Хаким Рауф.

Камилия засмеялась:

– Нет, это моя бабушка. Она ждет в фойе. Дахиба и Рауф обменялись встревоженными взглядами.

– Дорогая, – сказала Дахиба, вставая с софы, – вряд ли это удачная мысль. Ведь ты мне говорила, что твоя бабушка не одобряет танцы и я не придусь ей по душе.

– Я так думала, но недавно я была у бабушки, и она была мне так рада! Она согласилась встретиться с вами! Давайте же попробуем! Если вы подружитесь, я буду счастливее всех на свете!

Дахиба бросила взгляд на мужа, он поспешно встал и заметил:

– Чуть не забыл, мне надо на студию. Выйду через кухню.

– Моя бабушка не видела вас на экране, она не смотрит кино, – продолжала оживленно болтать Камилия. – И в ночных клубах не бывает. Но она замечательная, хоть и старых взглядов. Вот увидите!

Камилия метнулась в фойе и вернулась, раскрыв дверь гостиной перед Амирой.

– Дахиба, – сказала Камилия, – это моя бабушка Амира Рашид. Умма, это моя учительница.

В воздухе повисло внезапное молчание. Слышался только приглушенный уличный шум за окном. Потом Дахиба грустно улыбнулась и сказала спокойным голосом:

– Приветствую вас в моем доме. Мир и благословение Аллаха да пребудут с вами.

Амира молчала, застыв словно статуя.

Тяжело вздохнув, Дахиба снова обратилась к ней:

– Вы не хотите даже поздороваться со мною, мама? Амира повернулась и молча вышла.

– Умма! – кинулась за ней Камилия. – Не уходи, умма!

– Не зови ее! – сказала Дахиба. – Пусть уходит.

– Я не понимаю. Почему она ушла? Что случилось?

– Поди сюда. Сядь рядом со мной.

– Почему вы назвали ее мамой?

– Потому что Амира – моя мать. Мое настоящее имя – Фатима. Я – Фатима Рашид, твоя тетка.

Тусклый свет ноябрьского вечера проникал сквозь легкие занавески гостиной, над чайником клубился пар. Дахиба налила две чашки свежезаваренного мятного чая и спросила Камилию:

– Ты сердишься на меня? Я должна была рассказать тебе раньше?

– Не знаю. Вы говорили мне, что ваши родители утонули.

– Все так думают. Правду я сказала только Рауфу. Я не знала, Камилия, что ты думаешь о сестре своего отца, изгнанной из семьи. Ты ведь могла не пожелать, чтобы я стала твоей учительницей, если бы узнала, что я – Фатима.

– Но как же никто из семьи не узнал вас на экране, на концертах?

– Когда отец изгнал меня из дома, я была совсем юной, а когда я достигла известности, я уже стала зрелой женщиной. Кроме того, косметика… А главное, никто из них и не думал, что сходство может быть не случайным. Один только раз меня, кажется, признала Марьям Мисрахи – я встретила ее в вестибюле отеля «Хилтон», но она не заговорила со мной.

– Что же с вами случилось в молодости? – спросила Камилия.

Дахиба подошла к окну и посмотрела на темнеющую улицу. Торговец в грязной галабее толкал свою тележку с санталовыми палочками.

– Мне было семнадцать, – спокойно начала Дахиба, – как и тебе, когда ты пришла показать свой танец.

Она закурила сигарету и выпустила голубоватое колечко дыма.

– Я была любимицей матери, она постаралась найти мне самую лучшую партию – богатый паша, дальний родственник. Мне было пятнадцать —1939 год. В ночь свадьбы на брачной простыне не оказалось крови. Мать спросила, не была ли я с мальчиком, я уверила ее, что нет, и вспомнила, как я упала и увидела потом на юбке пятно крови. Тогда она поняла и объяснила мне, в чем дело, – у меня была тонкая пленка девственности, и в таких случаях она иногда рвется у девушки, не вступавшей в контакт с мужчиной, при неудачном движении. Но паша дал мне развод, и на брачном рынке я уже не котировалась. Можно было сделать мне операцию и восстановить девственную плеву – мать пошла бы на это, но отец запретил. И я жила в родном доме – отвергнутая жена и невинная жертва – под гнетом постоянного раздражения отца и осуждения всех родственниц.

– Вот почему вы встревожились, когда я упала на лестнице, – вздохнула Камилия. – Вы сразу поняли, что случилось и что мне угрожает.

– Мне становилось все тяжелее жить дома, – продолжала Дахиба. – Мать была добра ко мне, но все считали, что я навлекла позор на семью Рашидов. В моей душе росло возмущение – я ведь знала, что вины на мне нет. Я начала выходить на улицу без покрывала, подружилась с одной танцовщицей, которая водила меня в кофейни на улице Мухаммеда Али. Это были злачные места с дурной славой. Там, – вздохнула Дахиба, – я познакомилась с музыкантом Хосни, дьяволом в человеческом облике, красавцем мужчиной без гроша в кармане. Он был из банды барабанщиков и флейтистов, которые всегда околачиваются около сомнительных заведений в надежде подработать. Он увидел, как я танцую. Он женился на мне, говорил, что любит меня. Мы сняли маленькую квартирку и ухитрялись сводить концы с концами, выступая с другими танцорами и музыкантами на свадьбах и других торжествах. Вот тогда отец пришел в бешенство и проклял меня. Для него танцовщица и проститутка были однозначные понятия. Но мне было все равно. Я и Хосни находились на самом дне общества но я была счастлива… Так мы прожили год… Однажды я навестила подругу, тоже танцовщицу, – она достала мне костюм. Она почему-то говорила со мной сочувственным тоном, и я узнала от нее, что Хосни развелся со мной, трижды произнеся формулу развода в присутствии свидетелей. Он не сообщил мне об этом, оставив меня навсегда – я не увидела его больше.

– Но почему он так поступил – ведь вы были счастливы?

– Дорогая моя, женщина возбуждает интерес в мужчине только пока он ею не завладеет. Потом она становится ему безразлична, и если она хочет удержать его, единственное средство – ребенок. Мужчины редко любят своих жен, но всегда любят своих детей. Хосни развелся со мной, потому что я не беременела. Окружающие могли усомниться в его мужской потенции.

– Что же было потом?

– На улицу Райских Дев я вернуться не могла, по-прежнему зарабатывала как танцовщица. Это была трудная жизнь, Камилия, в ней было немало унижений. Потом Хаким Рауф увидел меня в какой-то зеффа – свадебной процессии – и пригласил сниматься в кино. Он влюбился в меня, и я стала его женой – его не отпугнула моя бесплодность.

– Дядя Хаким замечательный человек.

– Никто и не знает, какой он замечательный, – сказала Дахиба. Подойдя к комоду, где она хранила белье и серебряную утварь, она достала истрепанный блокнот. – Я не только танцую, но и сочиняю стихи, – сказала она, передавая блокнот Камилии. – Многие мужчины разъярились бы, узнав, что жена сочинила такие стихи, но Рауф меня понимает. Он даже надеется, что когда-нибудь мои стихи напечатают.

Камилия перевернула желтоватые страницы и открыла блокнот на стихотворении «Приговор: ты – Женщина» и прочла:

В день, когда я родилась,
Я была осуждена.
Я не узнала обвинителей,
Не увидела судью.
Сама выдохнула свой приговор
С первым дыханием —
Ты – Женщина.
Бог обещает верующим Райских Дев,
Но не мне,—
Моему отцу,
Моим братьям,
Моим племянникам,
Моим сыновьям.
Мне небо не сулит Райских Дев, когда я умру
Когда я родилась,
Прозвучал мой приговор:
Ты – Женщина.

Дахиба сказала:

– Когда ты пришла ко мне впервые, твое лицо показалось мне знакомым. Потом ты назвала свое имя. О! Какое странное чувство я испытала! Я узнала в тебе черты моего брата, глаза и рот Амиры. Я хотела бы обнять тебя, но боялась, что ты убежишь, узнав мое имя, – я думала, что тебе рассказывали всякие ужасы о проклятой и изгнанной из рода.

Камилия покачала головой:

– Никто не рассказывал о вас, и ни одной вашей фотографии не было в альбоме.

– Для того чтобы стереть мою память… Даже Ибрахим и Нефисса должны помнить меня очень смутно.

– Наверное, на душе у вас было ужасно…

– Да, до той поры, когда я встретила моего дорогого Хакима. Быть изгнанной из такой большой семьи, знать, что ты мертва для своих близких, – это ужасно, Камилия. Много раз я желала действительно быть мертвой – до того, как встретила Хакима.

Дахиба вернулась на софу и докурила сигарету.

– Значит, Амира теперь выходит из дому?

– Да, она вышла в первый раз, когда папа был в тюрьме. Никто не знает, куда она ходила.

– Ибрахим был в тюрьме? Жизнь Рашидов за все эти годы была скрыта от меня… Зато я помню наш дом и сад, мебель и утварь. Скажи, Камилия, ты, конечно, родилась на большой кровати бабушки, с пологом на четырех колонках? А сколько семейных преданий и анекдотов я помню. – Она засмеялась. – Турецкий фонтан в саду – в него свалился дядя Салах, накурившись гашиша, и кричал, что он – золотая рыбка! А большая лестница с резными перилами! Твой отец, Нефисса и я скатывались с перил каждое утро, а твоя бабушка так сердилась! А одна ступенька внизу так скрипела!