Роберта Джеллис - Дракон и роза

• Название: Дракон и роза
• Автор: Роберта Джеллис
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6230-01-2

Они были незнакомы друг с другом и незнакомы с любовью.

Политическая необходимость потребовала их бракосочетания… В первую брачную ночь их не оставили наедине. Титулованные придворные окружили постель, чтобы засвидетельствовать осуществление королевской цели. Как только занавеси балдахина опустились и Генрих протянул к ней руку, Элизабет затрепетала и взмолилась о том, чтобы он был ласков и нежен…

Эта незабываемая история любви – фрагмент величественного гобелена богатой и бурной истории Англии второй половины XV века. Взошедшему на престол после длительной борьбы Генриху VII парламент предлагает по политическим соображениям взять в жены дочь его врага, Эдварда IV, Элизабет. Пройдя через ненависть и недоверие, король и Элизабет находят счастье.

---

Наступило долгое молчание; крестьянин изучал свои грубые, в шрамах руки. Затем он медленно поднял голову, словно пристальный взгляд Генриха заставил его говорить. На его лице появилась злость и горечь.

– Потому что люди, подобные вам, уничтожат урожай во время войны.

Первое, что промелькнуло в голове у Генриха, то, что рядом с деревней расположилась лагерем либо его собственная армия, либо армия Глостера. Второе – это все-таки должна быть его армия Непохоже, чтобы Глостер смог переместить такую огромную массу людей и так далеко от Лестера без шума. Его лицо выражало заинтересованность и спокойствие. И это спокойствие наконец-то развязало язык крестьянина.

– Никто так не страдает, как мы. Лорд разбирает дела и заставляет нас убирать его урожай и часть нашего урожая, которая принадлежит ему. В противном случае, он берет пенни за аренду. Священник берет свою десятую часть. Все, что остается – мое, если солдаты и их лошади не вытопчут все поле.

Тюдор прожевал хлеб и выпил еще один глоток эля. Бесполезно говорить этому человеку о замыслах или о необходимости. Он знает только свои личные потребности и ему нет дела до общего блага. Да и стоит ли объяснять ему, что одни страдают ради блага других, если эта теория была выше понимания крестьянина.

– Армии не будут сражаться здесь, – произнес, наконец, Генрих. Это было похоже на правду, если только Глостер не передвигался слишком быстро. В любом случае Генрих уже был готов предложить утешение крестьянину взамен его молчания. Он был уже не рад, что так бездумно развязал ему язык. У Генриха были беды и похуже.

– Какое это имеет значение, – выражение злости на лице крестьянина сменилось отчаянием. – Когда я был ребенком, королем был Генрих. Затем к власти пришел Эдвард, а с ним и новый землевладелец. Потом Эдварда сменил снова Генрих и опять другой землевладелец, затем Эдвард, затем Ричард, сейчас снова Генрих. И каждый раз лорд новый, и снова надо платить аренду. Будет война или нет – все равно ничего не останется.

– Почему? Ты ведь уже заплатил ренту. – Генрих пожалел о том, что задал этот вопрос. Но слова слетели с его губ раньше, чем он успел подумать.

– Да, я заплатил, и об этом записано в книжке лорда. Но у нового владельца будет новая книга без единой записи. Новый управляющий ничего не будет знать, а старый ничего не будет помнить.

– Так, – сказал Генрих, помимо воли заинтересовавшись разговором. Это была поучительная игра. Он должен запомнить все и сделать что-нибудь, если сможет.

– Ты должен требовать расписку от землевладельца об уплате ренты, – посоветовал он.

– Кто узнает, что написано на бумаге. Бумага приносит только беду.

Генрих готов был рассмеяться отчасти по поводу подозрения крестьянина к написанному слову, а отчасти от сознания того, что замечание было весьма правдивым. Если бы он не получил письмо, в котором ему предложили корону, разве был бы он сейчас здесь? С точки зрения тренировки интеллекта, этот вопрос был интересным. Как безграмотный человек мог узнать, что написано в расписке?

– Я подскажу тебе, – сказал Генрих. – У тебя должна быть своя собственная книга. Отнеси ее к священнику и пусть он в ней укажет день, год и величину арендной платы. Служащий лорда или управляющий должен скрепить все это печатью лорда, когда ты будешь платить или приносить свой урожай. Тогда для тебя и для других все станет ясно.

Наступило долгое молчание. Глаза Генриха закрылись, и он утомленно прислонился к стене. Он не верил в то, что этот человек или его внук отважится причинить ему зло. Они никогда не смогут воспользоваться его лошадью или доспехами и поэтому нечего бояться, что они причинят ему зло. И все же он не мог уснуть из-за неудобств, а также из-за намерений отчима, которые не давали ему покоя.

– Священник не сделает это бесплатно.

Глаза мгновенно открылись. Свеча догорела, и темная тень старика притаилась перед ним. Генрих повернул голову, и ощутил боль в шее. Он осознал, что задремал. Генрих воздерживался от истерического хохота при мысли о том, к какой важной проблеме было приковано внимание короля Англии и в каком темпе шла беседа, если один из ее участников мог дремать между высказываниями.

– Это стоит того, чтобы отдать священнику несколько яиц и одного или двух цыплят, – посоветовал Генрих и снова закрыл глаза.

– Но поставит ли лорд или его служащий печать?

Может быть, стало светлее? Генрих посмотрел вверх через отверстие для дыма в крыше. Возможно, но все еще была ночь.

– Если вы пойдете все вместе, всей деревней платить арендную плату, – продолжал Генрих, – если у каждого будет книга и если каждый заплатит, тогда священнику этого будет достаточно, и он пойдет с вами. А если священник будет с вами, служащий или управляющий скорее всего поставит вам печать.

– Возможно.

Снова наступило молчание. Минуты медленно превращались в часы. Генриха охватил более глубокий сон. Он даже не почувствовал, как рука крестьянина поддерживала его, когда он покачнулся в одну сторону. Он открыл глаза только тогда, когда судорога свела шею, и он ощутил острую боль. Небо казалось серым через отверстие для дыма. Генрих протянул руку к шее и застонал.

– Хотите пить?

Ему протянули наполненную чашу. Генрих взял ее, выпил и снова застонал, когда повертел головой из стороны в сторону. Он встал, и ему тут же предложили руку, чтобы он не потерял равновесие.

– В следующий раз, когда буду платить за аренду, я попытаюсь сделать так, – сказал крестьянин, как будто последнее высказывание относительно арендной книги было произнесено только что. Генрих открыл дверь и вышел на воздух. Воздух был приятный и свежий; он забыл о зловонии в хижине и вспомнил о нем только сейчас. Мальчик проскользнул за его спиной и пошел за лошадью под навес. Генрих приподнял нижний край доспехов, нащупал нижнее белье и помочился. Он ощутил жуткий голод. Он знал, что его люди неистовствуют от беспокойства за него, но глаза его сверкали от удовольствия. Он повернулся и улыбнулся. Ему хотелось дать что-нибудь этому крестьянину. Но у него не было с собой кошелька, а оставить кольцо или драгоценность означало бы скорее подвергнуть опасности крестьянина, чем вознаградить его.

– В течение многих лет, иомен, начиная с сегодняшнего дня, ты можешь говорить детям твоих внуков, что Генрих, король Англии спал в твоем доме, ел твой хлеб, пил твой эль, а сам должен помнить, что король Генрих говорил тебе о том, как найти справедливость в своем деле об уплате аренды. Я обещаю это тебе. Во имя крыши над головой, хлеба и эля, которые ты мне предложил, твой землевладелец сам поставит печать в твоей книге, и у тебя не будет нового землевладельца в этом сезоне уборки урожая. Как твое имя и как называется твоя деревня?

– Дж… Джон, милорд, – было видно, как дрожал этот человек. – Джон из Каннок Вуда.

– Я запомню ради твоего блага.

Не раздумывая, он пришпорил лошадь и ускакал.

При свете дня Генрих не боялся сбиться с пути. Все дороги вокруг вели в Ликфилд, где должна была разбить лагерь его армия, и он не сомневался, что они будут оставаться там, пока он не появится. Его прибытие встретили с ликованием, близким к истерике. Джаспер постарел на двадцать лет за эту ночь. Его лицо было покрыто пятнами от слез. Уильям Брэндон упал на колени и, обхватив руку Генриха, разразился мучительными рыданиями человека, который увидел воскресшего из мертвых. Даже сдержанный Пойнингс побледнел так, что Генриху казалось, он потеряет сознание. Все стояли с покрасневшими глазами в полной растерянности, потрясенные до такой степени, что едва могли о чем-либо спрашивать.

– Что это значит? – мягко спросил Генрих. – Разве я ребенок и не могу уехать на несколько часов без присмотра?

– Никогда больше, – воскликнул Брэндон, – никогда больше я не упущу вас из вида. Если в следующий раз вы захотите побыть в одиночестве, вам придется прежде меня убить. Никогда больше я не разлучусь с вами. Я не переживу вторую такую ночь.

– Что это за шалости, Генрих? – Джаспер не мог сдержать злости в голосе. Он очень переживал. – Ты заблудился?

Сказать правду, означало бы только добавить беспокойства дяде. И кроме того, это нанесло бы ущерб его достоинству.

– Конечно же, я не заблудился, – запальчиво сказал Генрих. – Если бы я заблудился, как бы я нашел вас так легко? Я похож на человека, который блуждал всю ночь? Уильям, помоги мне встать.

– Где ты был?

– Я… – Генрих посмотрел на покрасневшие глаза, решительно сжатые рты с покусанными губами. Он хотел сказать, что провел ночь с женщиной в Канноке, но не смог дать такое легкомысленное объяснение этим уставшим людям.

– Я ждал в маленькой деревушке сообщения от своего секретного союзника.

Губы Генриха подергивались, как если бы он говорил правду. Несомненно, Джон из Каннок Вуда своего рода его союзник и он, конечно же, получил сообщение от него.