Пол Андерсон - Аватара

• Название: Аватара
• Автор: Пол Андерсон
• Жанр: Научная Фантастика

Это одно из немногих произведений, стоящих особняком в его творчестве, не принадлежа ни к одному из многочисленных сериалов. Однако «Аватара» разделяет с другими книгами Пола Андерсона свойственный писателю взгляд на мир и общество. Как и во многих других произведениях, основной конфликт в романе — это столкновение свободы воли, поиска, мысли (и предпринимательства — для либертарианца Андерсона эти понятия связаны неразрывно) и жесткой системы, пытающейся «ради всеобщего блага» контролировать каждый человеческий шаг, направить развитие человечества в тупик вечного застоя.

Однако в «Аватаре» это не единственный конфликт. Столкновение авантюриста Дэна Бродерсена и политика-заговорщика Айры Квика, свободы и контроля, отражается, как в зеркалах, во внутренней борьбе «голотевта» (человека, способного на прямую связь с компьютером) Джоэль — борьбе чистой рассудочности и эмоций, — и Мартти Лейно — борьбе внушенных воспитанием предрассудков с той свободой, которую предлагает ему реальная жизнь.

А осью, вокруг которой наматывается плотный клубок конфликтов, становится Первый Контакт. Случайно пересекаются пути двух цивилизаций — земной и бетанской, ибо межзвездные дороги проходят через созданные загадочной цивилизацией Иных неразрушимые Т-машины, способные переносить корабли сквозь пространство и время. Но возвращение «Эмиссара», несущего на борту посланца тюленеподобных бетан, обрушивает политическую лавину. И если Айра Квик готов пойти на любые жертвы, чтобы уберечь человечество от Контакта, который искренне считает гибельным, то Бродерсен также готов рисковать, чтобы люди воспользовались уроками бетан и вышли к звездам, не ограничиваясь подарком Иных — колонией на Деметре. И тогда путь звездолета «Чинук», затерявшегося в паутине Т-машин, проходит мимо рождающихся и гаснущих звезд, через прошлое галактики и ее будущее, все дальше и дальше по следам загадочных Иных, пока в конце времен перед экипажем звездолета не открывается невероятная природа повелителей Вселенной, расы, для которой время потеряло значение. И единственным человеком, способным установить с ними полноценный контакт, становится не Джоэль Кай, воплощение чистого интеллекта, а поэтесса Кейтлин. А языком, связующим все разумные расы Вселенной, оказывается — любовь.

---

Улыбнувшись, Кейтлин отпила из бокала и прикоснулась губами к щеке Бродерсена.

— Разве идея моя неразумна, дорогой мой? — спросила она.

— Что ж… нам остается только гадать, — он шумно поставил бокал на полку со своей стороны. — Но какого черта они в нас стреляли?

— Откуда им знать, кто мы? Никто из нас не напоминал учителей. Мы могли показаться им демонами, вторгшимися в священнейшее из святилищ. Или угодили сразу в две новых разновидности зверя — в смертельно опасных и мясных. Фиделио говорил, что сейчас они делают припасы перед суровой зимой, — для подруг, детей, всех, о ком заботятся. Он мог бы погибнуть в Колесе — от злых рук. Но здесь смерть ему принесла ошибка, порожденная в конечном счете любовью.

— Мы не предвидели этого. Вселенная застала нас врасплох.

— Так будет всегда, Дэн, и ты знаешь это.

Он нервно кивнул, осушил бокал, поставил его и повернулся к ней:

— Пиджин, твои слова заставляют мир вновь мне казаться хорошим.

Они прижались друг к другу — и более ничего. Почувствовав, что напряжение оставило Дэна, Кейтлин уложила его на спину. Он закрыл глаза. Она поцеловала его. Дэн улыбнулся, и она прижалась к нему. Скоро он уснул.

Потом Кейтлин выпила немного виски. Поднялась и стала расхаживать босиком у кровати; пальцы крепко сжаты, на лице не утихающая скорбь. Наконец, поглядев на капитана, она убедилась, что тот крепко заснул, отправилась к приватному интеркому и набрала номер.

Из приемника донесся голос Вейзенберга:

— Да?

— Надеюсь, что не разбудила тебя, — сказала она.

— О нет. Сейчас еще не поздно. — Так могла бы говорить и машина. — В чем дело, Кейтлин?

— Мне бы хотелось переговорить с тобой, если ты не против. Он помедлил.

— Это срочно? Я устал, повеселить тебя не сумею.

— Какое к черту веселье? Оно не входит в перечень твоих обязанностей. Просто мне нужно переговорить с тобой. Ты выставишь меня сразу, как только захочешь.

— Ну, если ты настаиваешь…

— Спасибо тебе, Фил, дорогой. Я буду у тебя через два квантовых перехода.

Выходя, она коротко улыбнулась спящему Бродерсену. В коридоре она столкнулась с Лейно. Взлохмаченный и неряшливый, он шел, дымил марихуаной.

— Добрый вечер, — сказала она.

Тот охватил взглядом ее фигуру. «Пожалуй, пижама действительно тонковата».

— Куда ты направляешься? — спросил он.

— У меня неотложное дело, Мартти, прости. — Кейтлин прошла мимо него. Лейно приподнял было руку, чтобы остановить ее, но тут же опустил. Она подошла к двери Вейзенберга и вошла внутрь. Он это видел.

Заперев за собой, Кейтлин чуточку помедлила. Комнату освещала единственная флюоролампа, светившая на нижнем пределе накала. Погашен был и видеоэкран, способный отразить большую часть знаний человечества. Вейзенберг сгорбился в темноте, свесив руки по бокам кресла, опустив подбородок на грудь.

Голову он поднимал буквально в несколько приемов.

— Привет. Хочешь чего-нибудь?

— Ага, но крепкого не надо. Не вставай, Фил. — Она взяла кресло и пододвинула его, так, чтобы сесть напротив инженера.

Вейзенберг опустил глаза.

— Прости, но я ведь предупреждал тебя о том, что устал.

— Устав по-настоящему, ты бы сейчас храпел, — она наклонилась вперед и взяла его руки в свои; теплота соприкоснулась с холодом.

— Что случилось?

Он выдавливал из себя буквально по слову:

— Разве ты не скорбишь о погибшем Фиделио?

— Скорбишь — это слишком слабо сказано.

— Ну тогда считай, что я… оплакиваю нашего второго спутника. — Вейзенберг чуточку поежился. — И не хочу, чтобы ты поднимала из-за этого шум. Просто у меня нет твоей способности… — он умолк.

— Какой способности? — спросила Кейтлин мягким, но требующим ответа голосом.

Он глотнул.

— Прошу… пойми меня правильно… не хочу оскорбить тебя, я не думаю, что ты… воспринимаешь… не так глубоко… быть может, и глубже… но у тебя есть… твой дар… ты придумываешь песни и… изгоняешь ими… самую худшую боль… как это было на похоронах Сергея… так? — Он глотнул. — Я хотел бы услышать ту песню снова. Это поможет.

— Нет, Фил, — сказала она. — Я не буду оплакивать Фиделио. Вздрогнув, он поглядел на нее.

— И это правильно, понимаешь, — объяснила она. — На самом деле я не знала его. И никто из нас, кроме летавших на «Эмиссаре». Из них ближе всех была к нему Джоэль Кай, но сколько она знала на самом деле? И что могу рассказать о нем я? Лишь часть событий. И ничего, что касается именно его. Фиделио достоин большего, чем поверхностная песня.

— Я не вполне понимаю тебя. Губы Кейтлин дрогнули.

— Ну что ж, ты не бард. А мы странные люди.

Опустив его руки и пристально глядя прямо в глаза, она откинулась назад и сказала:

— Подумай вот о чем. Ты не дрогнул, когда из жизни ушел Сергей, а ведь он давно стал твоим товарищем и был человеком — существом тебе вполне понятным. Честь и память Фиделио, но мы не были близки с ним. Это вещь немыслимая, и он тоже не был близок нам. Да, мы можем оплакать его, — я воспользуюсь твоим словом, Фил. Но не стоит горевать, вот что я хочу сказать тебе.

Он вздрогнул и поджал губы.

— Полегче, дорогой, полегче, — сказала она. — Чего бояться? И стесняться тоже? Сегодня в тебе что-то надломилось, и я, кажется, знаю, что именно.

Тоненькое облачко гнева окутало его.

— Видишь ли, возможно, ты хочешь хорошего, но у меня нет сил на светские разговоры. Прости меня, но я хотел бы лечь.

Она подняла ладони и усмехнулась:

— Прошу вас пользоваться языком моей профессии, Филипп Вейзенберг. Я занимаюсь не светскими разговорами. Я просто хотела сказать, что знаю причину твоей беды, и она делает тебе честь.

Пытаясь возразить, Вейзенберг открыл было рот и осекся. Кейтлин продолжала говорить самым серьезным тоном, вновь взяв его за руки:

— Теперь, когда Пандора подвела нас — и самым мрачным образом, — когда нам снова приходится продолжать свою дикую охоту, вдруг оказалось, что ты более не способен на это. А ты был нашей башней, опорой… силой — ровной, спокойной, более надежной, чем даже Дэн. Быть может, никто не плакал у тебя на плече и не плачет, хотя меня не удивит, если это окажется иначе — но ты был полон отваги и здравого смысла, что помогало нам превыше всякой меры. Ты никогда не занимал уверенности у нас. А сам наделял ею очень ненавязчиво.

— Ну а кто давал тебе?

— Но теперь, когда надежда вновь увидеть столь дорогих тебе родных оставила тебя…

Кейтлин поднялась и склонилась над Вейзенбергом, обняв его за плечи. Тот напрягся и попытался сбросить ее руки. Она не уступила. Локоны ее рассыпались по его белой форменной куртке.

И вдруг он рывком обнял ее, припал лицом к мягкой груди и зарыдал.

— Сара, Сара! — Плавным движением она скользнула ему на колени и обняла его, не дрогнув, когда объятия его сделались слишком крепкими.

Он позволил себе слабость лишь на пару минут, а потом вновь обрел контроль.

— Прости, Кейтлин… я не хотел…

— Тихо, — она припала к нему. — Мужчине дозволительно плакать. Плакал Ахиллес, плакал Кухулин.

— Я… знаю… но… об-обстоятельства… подрывают бодрость духа.

— Ну что ж, Филипп, мы здесь вдвоем, и я никому не скажу. Сегодня мы вместе, я слушаю тебя.

Она слушала его рассказ о жене, детях и внуках, потом, почувствовав, что ноги онемели, опустилась на койку, чтобы быть рядом. А потом, когда голова его вновь поникла, раздела его и уложила.

Он смущенно поблагодарил. Она рассмеялась и, прикрыв локтем глаза, обещала:

— Не буду подглядывать. Скажешь мне, когда будешь готов, я хочу убедиться, что ты заснул.

Вейзенберг выполнил ее желание. Она подоткнула вокруг него одеяло, села рядом на постель, позволила выговориться. И сама поделилась своими догадками о пандорянах. Он нашел их утешительными.

И все же он не смог уснуть. Чуть придремал, но сразу проснулся с криком.

— Я могла бы предложить тебе выпить микстуру или пилюлю, — сказала она наконец, — но в таком состоянии они не подойдут. — Припав к нему, Кейтлин скользнула под одеяло.

— Эй! — воскликнул он, когда ее ладони прикоснулись к его груди. — Подожди! Что ты делаешь?

— Фил, сейчас тебе нужно, чтобы тебя обняли и поцеловали. Разве твоей Саре сейчас не все равно?

— Ах, ах… нет, не… — он скривился. — Я стар и жутко устал.

— Я ничего не хочу от тебя; пойми, что ты не одинок. — Она щелкнула выключателем, погасив свет. А потом долго ласкала его и нашептывала, словно мать над ребенком.

Наконец Вейзенберг спокойно задышал. Она осторожно попыталась освободиться. Но руки его не ослабли, и она опустилась назад.

— Кейтлин, — прошептал он, наполовину погруженный в дрему. А потом она неторопливо и нежно его любила. После нескольких ласковых слов он уснул.