Александр Торин - Дурная компания

• Название: Дурная компания
• Автор: Александр Торин
• Издательство: Геликон Плюс
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-93682-029-7

Молодого инженера, героя романа Александра Торина, приглашают на работу в преуспевающую американскую фирму. Искушение велико: залитая солнцем Калифорния, знаменитая Кремниевая долина, центр мировой компьютерной промышленности, высокая зарплата...

Герой и не подозревает, что он попадает в «Дурную компанию». Сюрпризы начинаются с первого же дня.

Если хочешь преуспеть в фирме, то должен быть одет в полосатую рубашку, темно-серые или черные брюки, скромный кожаный пояс с золотой пряжкой, черные или коричневые кожаные ботинки и темные строгие носки. При этом на рубашке сзади обязательно должна быть складочка и вешалка.

К концу второго дня новому сотруднику компании «Пусик» кажется, что он начинает сходить с ума...

---

— Эдуард, мой вам совет, оставайтесь в Кембридже, — я попытался сказать это как нельзя более жестко. — У вас там хорошая репутация, здесь же придется тяжело, это грубое производство, и поменять существующие порядки будет сложно. И еще, я советую быть поосторожнее с людьми, здесь сложились свои порядки…

— Это только кажется, — Эдик обиженно вытянул губы. — Когда дядя Ефим назначит меня руководителем отдела, я обязательно все изменю. Как же я могу остаться в Кембридже, когда мама обещала дяде Ефиму, что я соглашусь? Нет, сегодня же улетаю обратно и начинаю собирать вещи!

Я глубоко вздохнул. Жизнь в компании дяди Пусика обещала быть бурной и интересной.

Глава 15. Совет.

Утро выдалось хмурым и прохладным. Академик встал рано, посмотрел на привычные ряды серых многоэтажных домов с глазницами окон и бельем, болтающимся на узких балкончиках, потом долго плескался в ванной, тщательно выбрился и умылся холодной водой. Кожа на щеках покраснела, одеколон пощипывал лицо, и он почуствовал, что выспался и достаточно бодр, чтобы встретить предстоящие испытания.

Академик подошел к старому дубовому шкафу и достал из него черный, официальный костюм, который одевал лишь по особо важным случаям. В лацкане пиджака поблескивал профиль Ломоносова, выдающий принадлежность обладателя к научной элите огромной, подергивающейся в конвульсиях страны. «Великая, могучая… Эх, как бы она не дернулась в своих схватках слишком сильно, так что всех подомнет под себя,» — подумал академик. Он затянул галстук на белоснежной накрахмаленной рубашке и оценивающе посмотрел на себя в зеркало. «Сойдет, — решил он, — для моего возраста я еще прилично выгляжу».

День предстоял омерзительный. Сегодняшнее заседание Ученого Совета института решало многое. На академика уже давно катили бочку. Друзья не раз передавали ему, что в дирекции накопились письма с обвинениями, доносами и жалобами на него. В чем только его не обвиняли! И в нарушении этики, и в разбазаривании ресурсов, и в укрытии от коллектива института каких-то средств и приборов, и даже в прямом воровстве институтского имущества, включая лабораторный спирт. В последнее время дело приняло еще более серьезный оборот, так как бывший профорг, а ныне замдиректора был близким другом и собутыльником новоиспеченного представителя недавно преобразованных Органов. Как намекали доверенные лица, недавние обвинения напрямую связывали имя академика с незаконной продажей секретных технологий на Запад за иностранную валюту.

«Господи, опять все повторяется», — подумал академик. Он только посмеивался над нелепыми обвинениями, но в последние недели делу был придан серьезный оборот. Академика вызывали к директору, в Президиум Академии Наук, с ним беседовал следователь, откормленный мужик в штатском, явно соскучившийся по работе.

До поры до времени директор сдерживал своих подчиненных. В конце концов, практически вся наука в Институте делалась академиком и его учениками. Что-то изменилось в последние месяцы, видимо директор сам попал в какую-то непонятную постороннему наблюдателю зависимость от своих серых и черных кардиналов.

«Что-то за этим стоит, — думал академик, — не может быть, чтобы он так просто уступил им. Нет, они чем-то повязаны вместе.» — Он с тоской подумал о том, что многие из тех сотрудников, от которых можно было ожидать какой-либо поддержки, давно разбросаны по различным университетам и компаниям Европы и Америки, находясь в бессрочных отпусках. Они, быть может, раз в году наезжали в Москву на пару недель проведать родных и знакомых. В опустевшем институте остались всего несколько полубезумных бессеребренников, увлеченно копающихся в книгах и в своих установках.

Он вошел в просторный и темный холл института. Вахтер, сидящий у тускло освещенной будочки, лениво и как-то по-особенному нагло осклабился. "Все они одна шайка-лейка, — подумал академик. — Какая чудовищная инерция сидит у людей внутри. Взять хотя бы этого зажравшегося вахтера, на кой черт здоровый, красномордый мужик сидит и пропускает в здание научных сотрудников, когда всем давно известно, что другая дверь, выходящая в заваленный ржавым хламом институтский двор уже несколько месяцев не запирается? Пошел бы работать в частную компанию, даже шофером, заколачивал бы в десять раз больше. Ан-нет, сидит, выслуживается перед директорской сволочью как в старые времена. Он ведь даже не задумывается о том, что если так дальше пойдет, то и Институт, в котором он сидит, закроется сам собой за ненадобностью. А, впрочем, может быть я слишком наивен и дело к тому и идет

— он ждет, пока всех этих ученых вытравят поганой метлой и тогда они с дирекцией потрут руки, да и откроют в пустом здании контору по перепродаже куриного дерьма и металлолома! Вот он и сидит, дожидается своего звездного часа."

Академик прошел мимо группки сотрудников.

— Здравстуйте, Григорий Семенович, — они как-то испуганно взглянули ему в лицо.

— Здравствуйте.

«Ждут, ждут, чем дело закончится,» — подумал академик. Он решил построить свое выступление на совете с перечисления научных результатов, полученных руководимым им отделом.

В просторном актовом зале на стене висели запыленные от времени портреты столпов Российской и мировой науки. Строгие усатые и бородатые старцы уже многие десятилетия глядели неподвижным взглядом на ряды кресел и на далекие сосновые перелески, видневшиеся за широкими окнами. Зал был уже наполовину полон. На сцене стояла деревянная кафедра для выступающих с выгравированным гербом СССР и с уже потерявшей свою актуальность надписью «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Около кафедры стояли столы, покрытые зеленым сукном. Далеко в углу виднелся наполовину прикрытый белый гипсовый бюст Ленина. Его так и не удосужились убрать из зала заседаний и, задвинув в угол, стыдливо прикрыли старой занавеской. Занавеска сползла в сторону, и запыленный руководитель российских большевиков, покрывшийся мелкой паутинкой гипсовых трещинок, с хитроватым, чуть монгольским прищуром всматривался в зал.

— Григорий Семенович, ждем, ждем! — за столами уже сидели директор, двое его заместителей и несколько приближенных. —Сегодня вы у нас, так сказать, герой дня! — Директор отвел глаза в сторону.

«Стыдится, — подумал академик. — Чувствует, что делает грязную работу, но держится за свой вонючий пост.»

— Мы сегодня, Григорий Семенович, начнем с обсуждения вас членами трудового коллектива. Так сказать, вопрос в последнее время встал очень остро, накопились замечания. — директор явно играл на публику. Бывший секретарь профкома с кривой улыбкой кивал, двигая кадыком.

— Нет, я прошу вас вначале дать слово мне. — Академик чувствовал, что злость поднимается у него в душе и старался себя сдержать. — В конце концов, это Ученый Совет, и мы находимся в Институте Академии Наук и получаем свою зарплату за свою работу. Так что я считаю, что Ученый Совет должен прежде всего оценивать деятельность коллектива, исходя из полученных научных результатов!

— Да вы не волнуйтесь, — слово взял заместитель директора. — Конечно, вы правы, и ваш доклад у нас в повестке дня. Вы же видите: все расписано. Первым пунктом — сообщения дирекции. Вторым — ваш доклад. Третьим — дискуссия и четвертым — «Разное».

— Ну, хорошо, хорошо, — академик сунул под мышку папку с приготовленными бумагами и сел в первом ряду.

Зал постепенно наполнялся. Дни заседаний Ученого Совета были уникальными потому, что собирали сотрудников института в одном месте. Академик удивленно оглянулся. Он и не подозревал, что в этих стенах до сих пор работает такое количество народа.

— Григорий Семенович, — это подбежал запыхавшийся Володя. — Вот вы просили последние результаты, я все подготовил, — и он протянул прозрачную кальку с нарисованными от руки графиками.

— Спасибо, Володенька! — академик был тронут этим проявлением поддержки.

Минутная стрелка часов дернулась и замерла на цифре двенадцать. Директор взял карандаш и постучал по графину с водой. Гул, стоящий в зале, прекратился. Кто-то в задних рядах гулко кашлянул.

— Товарищи, — слово взял директор. — Сегодняшнее совещание Ученого Совета посвящено обсуждению трудовой деятельности отдела нашего Института номер семь, руководимого в течение последних нескольких лет нашим уважаемым Григорием Семеновичем.

В зале повисла зловещая тишина.

«Началось, — подумал академик. Он почувствовал, что сердце стучит у него в груди. — Только бы сдержаться», — он напрягся в кресле.

— Мы все знаем Григория Семеновича как заслуженного человека, лауреата Ленинской премии, получившего широкое признание у отечественной и зарубежной научной общественности…

«И говорит-то штампами, дурак, как на партийном собрании, — академику вдруг стало смешно, и на душе отлегло. — Спектакль, дурацкий спектакль», — подумал он.