Илья Амурский - Матрос Железняков

• Название: Матрос Железняков
• Автор: Илья Амурский
• Жанр: Биографии и Мемуары

«В степи под Херсоном высокие травы, в степи под Херсоном курган…» Эта песня о матросе-партизане Железняке — герое гражданской войны А. Г. Железнякове широко известна у нас в стране. Но немногие знают, как сложилась жизнь этого удивительной отваги и мужества человека. Побег с царского флота, штурм Зимнего, разгон Учредительного собрания, командование бронепоездом — вот славные страницы биографии героя. Его вела по жизни жажда подвига и беззаветная верность революции. Автор книги — бывший военный моряк-балтиец, писатель Илья Амурский — долгие годы собирал сведения о жизни и деятельности Железнякова, разыскивал его родственников, товарищей, очевидцев событий. На основании этого материала и написана книга. Многие десятки тысяч бесстрашных бойцов отдали свои жизни за дело народа, сражаясь в рядах Красной Армии и Военно-Морского Флота. Имена таких народных героев, как Чапаев, Щорс, Руднев, Пархоменко, Лазо, Дундич, матрос Железняков и многих других, будут постоянно жить в сердцах поколений. О них благодарный советский народ слагает свои песни, о них пишут и еще будут много писать книг. Они вдохновляют нашу молодежь на подвиги и героизм и служат прекрасным примером беспредельной преданности своему народу…

К. Е. Ворошилов.

---

— Все! Хватит и этого! — горячился Анатолий.

— А почему вы бросили полк в такой ответственный период? издевательски спросил Носович.

— Во главе полка оставлен мною комиссар. И я уже доложил вам, что сегодня ночью мы получили разрешение отойти в резерв на двое суток. Я снова возвращаюсь к своей просьбе. Прикажите, чтобы кухни для полка были немедленно высланы.

— Ничем не могу помочь вам, — сухо ответил Носович.

Железнякова не смутили ни холодный прием, ни слова относительно отлучки из полка. Но этот бездушный ответ его взорвал, и он повышенным голосом произнес:

— Я категорически требую…

Железняков не закончил фразу.

По тревожному звонку в кабинет стремительно вбежало несколько вооруженных бойцов. Растерявшийся от такого неожиданного оборота дела, Железняков сразу умолк. Он выбежал из кабинета и умчался обратно в свой полк.

Утром следующего дня был передан приказ об отстранении Железнякова от командования Еланским полком.

Густые грозовые тучи, с вечера закутавшие Елань, ночью проливным дождем обрушились на землю. Молния рассекала черный мрак. Канонада, не умолкавшая в окрестностях Елани несколько последних недель, прекратилась.

В маленьком деревянном домике собрались друзья по полку Железнякова. Они бурно обсуждали создавшееся положение.

— Я не понимаю, товарищи, чем вызвано такое отношение к полку, недоумевал Анатолий. — Поведение Носовича меня просто поразило. В том, что в штаб затесались какие-то сволочи, не может быть сомнения! Но ведь так действует помощник командующего фронтом!

Первым заговорил комиссар полка Черкунов:

— Положение на фронте тяжелое. И об этом надо помнить каждую минуту. В полку поднялось брожение. Надо срочно провести по всем ротам и батальонам беседы, разъяснить красноармейцам, что произошло… Бойцам надо сказать всю правду.

Прибывший вместе с Железняковым с Балтики матрос Наумов резонно заметил:

— Но как объяснишь солдатам, что их командир отстранен от командования за заботу о них? Снова заговорил Черкунов:

— Мы разъясним бойцам, что произошло недоразумение и в ближайшее время Железняков снова вернется в строй. А я уверен, что это именно так и будет.

— А если не будет? — сказал Железняков.

— Тогда мы поставим вопрос перед ЦК партии, — ответил Черкунов.

На следующий день раненый Киквидзе пытался успокоить Железнякова, сидевшего у его кровати.

— Не горюй, Толья. Как-нибудь уладим. Черт возьми, и надо же было случиться такой истории, когда меня подстрелили! — Киквидзе взял руку Анатолия. — Я уверен, что все уладится, что виной всему твоя горячность. Ты правильно сделал, что выступил перед бойцами. Пусть они знают все. А теперь вот что, Толья: кати в Балашов к самому командующему фронтом Сытину. Попытайся поговорить с ним. Попроси его от моего имени. Поезжай…

— Попробую…

В тот же день Железняков стоял перед адъютантом Сытина.

— Мне нужно поговорить с командующим.

— Не могу пропустить.

— Мне необходимо объяснить…

— Не могу, не приказано, — отвечал адъютант.

— Вы доложите командующему о моем приезде, тогда он и прикажет! Что вы отвечаете за него: «Не могу, не могу!»

— Нельзя ли повежливее? — возмутился адъютант. — Здесь вам не Кронштадт!

— Что-о-о?! — пораженный такими словами, протянул Железняков, делая шаг вперед. — Здесь не Кронштадт?! Что это значит?! — уже крикнул он.

Испугавшись угрожающего тона Анатолия, адъютант попятился назад:

— Хорошо, сейчас доложу…

Но к Сытину Железнякова так и не пропустили.

Адъютант, выйдя из кабинета, сказал:

— Командующий приказал передать, что если вам надо что-то сообщить, подайте рапорт…

В обстоятельном рапорте на имя командующего фронтом Сытина Железняков смело написал, что думал: «Действия и решения, которые в последнее время принимаются вами и вашим штабом в отношении дивизии Киквидзе и, в частности, в отношении Еланского полка, напоминают мне линию поведения предателя русской армии генерала Сухомлинова во время мировой войны в 1915 году…»

Ответа на свой рапорт Железняков не получил. Через Киквидзе он узнал нерадостное известие:

— Мне сообщили, что из Балашова послан срочный рапорт о тебе… Что-то здесь неладно. Говорят, что к рапорту приложено специальное дело. Тебя обвиняют в самовольном захвате вагона с медикаментами на станции Алексиково…

— С какими медикаментами? — удивился Железняков.

— Было дело такое. Но тут ты ни при чем. Когда еще формировали полк, мои ребята перед отступлением обнаружили в тупике вагон с медикаментами. Чтобы он не достался казакам, его быстро разгрузили и все роздали по полкам, — разъяснил Киквидзе.

— Что еще пишут эти провокаторы?

— Ты помнишь, когда приезжал к нам Подвойский?

— Конечно, помню. Мы тогда еще с ним говорили о Петрограде…

— А через два дня после отъезда от нас Подвойского на него было совершено покушение. При крушении дрезины ему перебило ключицу… Говорят, что Подвойскому написали, будто ты с группой каких-то анархистов виновник покушения…

Железняков настолько был потрясен, что в первый момент не нашелся даже, что сказать. И лишь после того, как понял всю чудовищность услышанного, гневно воскликнул:

— Собачьи головы! Да как же я мог совершить покушение на товарища Подвойского? Мы вместе с ним в прошлом году штурмовали Зимний! А потом вот еще что. Если покушение было где-то под Тамбовом, как же я мог попасть туда?! Ведь ты же знаешь, Васо…

— Знаю, все знаю. Никуда ты не отлучался из Елани. Я уже написал начальнику штаба фронта Ковалевскому о вагоне с медикаментами… и что ты ни в коем случае не можешь быть причастен к покушению на Подвойского.

Бои шли. Железняков рвался на позицию. Просился рядовым. Но Киквидзе доказывал, что надо обождать. Неизвестность томила Железнякова.

— Черкунов советует мне ехать в Одессу. Украина сейчас поднялась на борьбу против немецких оккупантов. Там хватит работы… — говорил Анатолий, сидя у кровати Киквидзе.

Успокаивая своего друга, раненый комдив советовал:

— Подожди. Вот придет ответ на мой рапорт, тогда и решим, что делать дальше.

В это время вошел адъютант и вручил командиру дивизии секретный пакет.

С тревогой следил Анатолий за выражением лица Киквидзе, словно предчувствуя, что дело касается его.

— Толья, ты объявлен вне закона… — только и мог вымолвить комдив. Немедленно добирайся в Москву!

— За что же, Васо?! — сразу не понял Железняков. — Объявили вне закона, как самого ярого контрреволюционера!

Понимая всю серьезность создавшегося положения, Киквидзе вызвал к себе адъютанта:

— Немедленно ко мне комиссара полка! И чтобы была приготовлена моя тачанка!

Как только адъютант вышел, Киквидзе сказал Анатолию:

— Немедленно поезжай в Москву. Ты еще успеешь на тамбовский поезд…

— Васо…

— Да, вот тебе несколько бланков со штампом моей дивизии. Могут пригодиться… Эх, жаль, что товарищ Ленин ранен и ты не сможешь попасть к нему… Но ты не отчаивайся, иди к Свердлову. Проси, чтобы выслали сюда надежного следователя.

Стуча колесами, к крыльцу дома подкатила тачанка комдива.

— Спеши, Толья!

Железняков обнял Киквидзе, и они крепко расцеловались.

— Спасибо тебе за все, дорогой Васо. Прощай…

Анатолий подскочил к домику, в котором жила его любимая девушка. Он познакомился с ней в первые дни командования Еланским полком. После недолгого разговора они уже вдвоем направились в Тамбов. Там Анатолий разыскал на железнодорожных путях вагон комиссара снабжения фронта Петра Зайцева. Зайцев направлялся в Москву. Вместе с ним поехал и Анатолий со своей спутницей.

В Москве поначалу все складывалось не так, как рассчитывал Железняков.

— Удалось тебе поговорить с Подвойским?.. — допрашивал Анатолий Зайцева.

— Был я у Николая Ильича…

— Ну и что?

— Он говорит, что приказ о тебе подписан Троцким. И он ничего…

— А насчет дрезины? — перебил Железняков.

— Ну как тебе объяснить… — замялся Зайцев. — Ему прислали рапорт, в котором сказано, что ты организатор крушения дрезины…

— А письмо Киквидзе?! — уже с отчаянием в голосе крикнул Анатолий.

— Подвойский говорит, что никакого письма от Киквидзе он не получал.

— Как же так? Ведь Васо отправил целое послание начальнику штаба фронта Ковалевскому…

— Ковалевскому? Так ведь он оказался предателем, и его уже расстреляли… Напиши опять Киквидзе, пусть обратится непосредственно к Подвойскому.

Анатолий писал: «…И вот я в Москве, Васо. Пока надежды на быструю реабилитацию нет. Скрываюсь… Хотел идти к товарищу Свердлову — он в отъезде… Ждут его возвращения.

За мое дело взялись несколько друзей-балтийцев. Если нужно будет, обратятся к товарищу Ленину.