Песах Амнуэль - Странные приключения Ионы Шекета. Часть 4

• Название: Странные приключения Ионы Шекета. Часть 4
• Автор: Песах Амнуэль
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

«Странные приключения Ионы Шекета» — патрульного времени, галактического путешественника, выпускника загадочного Оккультного университета, несостоявшегося межпланетного дипломата — и, наконец, просто хорошего человека!

Приключения научно-фантастического, эзотерического, фэнтезийного и откровенно иронического порядка!

Самая забавная, озорная и точная пародия на «Звездные дневники Ийона Тихого», какая только может быть!

Жанна д'Арк — и дворцовые интриги Атлантиды…

Прелести галактической политики — и забытые страницы звездных войн…

Похождения в мире духов — и в мирах «альтернативной истории»!

В общем, это — неописуемо!

---

Песах Амнуэль Странные приключения Ионы Шекета

Часть четвертая. Литературная вселенная Ионы Шекета

МОЙ ПЕРВЫЙ РОМАН

Иногда мне говорят, что событий, о которых я рассказываю, хватило бы на десяток или даже сотню человеческих жизней — один человек, по мнению некоторых, не в состоянии на протяжении каких-то десятилетий быть и патрульным времени, и звездопроходцем, и рекламным агентом, и студентом Оккультного университета, и галактическим разведчиком, и… Вот-вот, вы уже спотыкаетесь, пытаясь вспомнить, кем же еще был Иона Шекет в своей богатой приключениями жизни. А между тем я еще не все рассказал, и не нужно закатывать глаза, изображая недоверие. Более правдивого рассказчика, чем Иона Шекет, еще не было во Вселенной.

Да, со мной безусловно случалось все, о чем я уже поведал читателю, и все, о чем я поведаю в будущем — ведь жизнь продолжается, и странные приключения происходят со мной сегодня, сейчас, в эту минуту…

Вот, к примеру, собираясь на очередную встречу со своими поклонниками, я получил по электронной почте экземпляр своей книги «Война и Вселенная» — романа, написанного мной в промежутках между лекциями в Оккультном университете. Первый мой опыт в области художественного слова. «Войну и Вселенную» я сочинял в пику своему тогдашнему приятелю Оксиду Галлахенбогеру, заявившему как-то: «Иона, ты, конечно, человек по-своему способный, но литературного дара у тебя нет абсолютно. В этом смысле ты — нуль по Кельвину».

Я был молод, горяч, нетерпелив и сказал в ответ: «Вот как? Погоди же!». «Войну и Вселенную» я сочинил в течение второго и третьего семестров, сдавая попутно экзамены по оккультной медицине и вызыванию неперсонифицированных духов.

«Войну и Вселенную» можно найти во всех издательских системах галактического книжного поиска, и каждый читатель волен по-своему распорядиться моей интеллектуальной собственностью: распечатать книгу по старинке и поставить на полку, ввести в мозг и усвоить, как усваивают таблицу умножения, или войти в книгу лично и поучаствовать в перипетиях ее сюжета в качестве главного или второстепенного героя — это уж у кого какие претензии.

Для тех, кто вообще не хочет терять время на усвоение моего замечательного романа, я коротко расскажу, в чем там дело — может, пересказ пробудит ваше любопытство и вы все-таки приобретете файл, благо он не так уж и дорог, не дороже порции метанового мороженого «Юпитер».

Итак, действие моего произведения происходит на планете Русик — это большой по размерам и богатый полезными ископаемыми мир, жители которого воображают о себе достаточно, чтобы не допускать на свою планету завоевателей из других звездных систем. Противниками русиканцев по сюжету являются фрашки, живущие в расположенной неподалеку одноименной звездной системе, — народ умный, но с придурью: фрашки то и дело совершают налеты на соседние системы, регулярно получают по зубам, однако налетают после этого с новыми силами. Русиканцы терпеть не могут фрашков, что очевидно. Но даже мне, автору, непонятно, почему, ненавидя фрашков, русиканцы пользуются тем не менее в приватных разговорах фрашканским языком, обожают фрашканскую кухню и для чад своих нанимают фрашканских воспитателей, прививающих русиканским детям фрашканские манеры. Вы, конечно, спросите: если автору это непонятно, отчего же он все это описал в своем сочинении? Так я вам отвечу: если бы автор понимал то, что описывает, разве стал бы он вообще заниматься сочинительством? Очевидно, что нет — все, что и так понятно, не имеет смысла пересказывать окружающим, ибо их интерпретации затуманят вам мозги и вы перестанете понимать очевидное.

Так вот, фрашканский военачальник Партобонус Первый не понимает, как и автор: почему русиканцы по-фрашкански говорят с удовольствием, а подчиняться законам Фрашки не желают ни под каким видом? Непорядок. Разумеется, Партобонус собирает свою галактическую флотилию (сто семнадцать звездолетов большого тоннажа и около тысячи субсветовых канонерок) и вторгается в пределы системы Русика с намерением изменить параметры главного светила.

«Ах, — говорят смертельно оскорбленные русиканцы, — нам нравится спектр нашего любимого Солнца, особенно красная и синия линии железа, расположенные совсем не так, как в спектре фрашканского светила. И мы не позволим инопланетному воинству переставлять нам линии с места на место!»

Главный военный эксперт русиканцев астролиссимус Куттуз по прозвищу Повязка на требование населения дать отпор агрессору, отвечает: «Ах, оставьте! Вы что, фрашканцев не знаете? Да их звездолеты на наших орбитах и года не выдержат — расплавятся. Терпение, господа, и все будет хорошо!»

Вы видели где-нибудь народ, имеющий терпение? Наплевав на предостережения астролиссимуса, русиканцы собирают ополчение (двадцать три межзвездных велосипеда, можете себе представить!) и ка-а-ак ударяют по агрессору… Бой происходит в районе Бородкинской гравитационной аномалии, и это вовсе не моя литературная выдумка — такая аномалия действительно существует в трех миллипарсеках от орбиты Плутона. Астролиссимус, который все же является патриотом, хотя и мудрым парнем, встает во главе импровизированной армии, и только этим можно объяснить, почему фрашки терпят в Бородкинском сражении унизительное для их самолюбия поражение. Двадцать три фотонных велосипеда против более чем сотни крейсеров — это ж надо!

Обалдевшие фрашки собираются было устроить русиканцам сатисфакцию, но мудрый, хотя и патриотичный, Куттуз по прозвищу Повязка неожиданно для всех изрекает: «Да я что? Я ничего. Я только сказать хотел, что можете пролетать, господа, наше светило — ваше светило, и вообще»…

Русиканцы даже не успевают повесить сошедшего с ума астролиссимуса на первой же комете — фрашки с лета занимают все разрешенные орбиты вокруг русиканского солнца, да и запрещенными орбитами тоже не брезгуют. И только тогда (заметьте, это кульминационная сцена моего романа!) русиканцы понимают гениальность того, кого они уже успели смешать с навозной грязью. Говорил же Куттуз: «Их звездолеты на наших орбитах и года не выдержат — расплавятся». Кто его тогда слушал? Никто. Но именно так и происходит. Фрашки даже победу свою толком отпраздновать не успевают, как наступает русиканское звездное лето, температура на близких орбитах, где расположил свой флот командующий Партобонус, достигает точки кипения ванадия, и тут в полную силу дает себя знать пословица: «Что русиканцу здорово, то фрашке смерть».

Когда, вернувшись во Фрашку, военачальник Партобонус подсчитывает потери, выясняется, что он мог бы их не считать: из адского горнила спаслись только флагманский крейсер да какой-то случайный катер, на борту которого почему-то (почему-то! Волей автора, естественно) оказалась любовница Партонобуса баронесса Помпа по прозвищу Дура. Тут уж без комментариев — имя и прозвище говорят сами за себя.

Разумеется, на фоне этой эпической панорамы, написанной, как говорят критики, широкими мазками, я изобразил лирическую историю жизни и любви простой русиканской девушки Нетленки Растуцкой. Как раз в те дни, когда Партобонус собирал свои звездолеты на линии старта и давал последние гениальные указания, Нетленка Растуцкая танцевала на своем первом в жизни балу, где и познакомилась с отважным воякой и нежным любовником Андром Лоджием. Разумеется, я мог бы описать любовь и с первого взгляда, но не стоило ради красного словца жертвовать жизненной правдой. Каждый романист знает, что с первого взгляда можно увидеть лишь общие контуры будущего объекта любви. Второй взгляд позволяет рассмотреть, во что данный объект одет, и лишь третий, более внимательный взгляд приводит к любовной вспышке.

Как бы то ни было, но с бала Нетленка и Андр уходят вдвоем. Впрочем, счастье их продолжается ровно столько времени, сколько требуется Партонобусу, чтобы пересечь на своем флагмане звездную систему Русики.

— Прощай, дорогая! — восклицает Андр. — Труба зовет, маршевые двигатели включены, я должен быть в первых рядах защитников Отечества!

— Ах, мой Андр! — ломая руки (разумеется, понарошку, Нетленка вовсе не собирается после отъезда любимого ходить в гипсе), восклицает девушка. — Возвращайся с победой!

Если бы Андр сказал Нетленке «до свиданья», он еще мог бы и выжить, но его угораздило сказать «прощай», а это дело серьезное. Будучи автором, я просто не мог после этой фразы оставить Андра Лоджия в живых. Разумеется, его сразил луч лазера, когда, стоя у главного экрана своего фотонного велосипеда, Лоджий отдавал распоряжения штурману атаковать вражеский флагман.

Самой сильной лирической сценой в моем романе я считаю момент прощания бедной влюбленной Нетленки с умирающим графом Лоджием, так и не успевшим сделать свою невесту матерью. Пересказывать эту сцену я не собираюсь — желающие могут прочитать «Войну и Вселенную», заказав файл в любой общемировой поисковой системе.