Франк Шетцинг - Стая

• Название: Стая
• Автор: Франк Шетцинг
• Издательство: Захаров
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-8159-0512-7

Перуанский рыбак исчезает в открытом море. Полчища ядовитых медуз осаждают берега Австралии. В Канаде мирные киты превратились в агрессоров. На дне Норвежского моря появились миллионы червей с мощными челюстями — и они мешают нефтедобыче.

Различные учёные предполагают, что за этими аномалиями кроется нечто большее, — что-то натравливает обитателей морей на человека. Под вопросом оказывается дальнейшее существование рода человеческого. Но кто или что развязывает катастрофу, исходящую из океана? В поисках виновника учёные и военные сталкиваются с худшими из своих кошмаров и сознают: о подводном мире своей планеты мы знаем ещё меньше, чем о космосе…

---

Она поставила на стол герметично закрытую мензурку с прозрачной жидкостью.

— Мы его расшифровали и теперь можем производить. Рецепт поразительно прост. Как именно они входят с его помощью в контакт, пока нельзя сказать, так же как неизвестно, кто или что инициирует слияние. Но, допустим, есть некий побудитель — для простоты назовём его королевой, — тогда остаётся выяснить, как многие миллиарды свободно парящих одноклеточных, не имея глаз и ушей, скликаются в одно место. Для этого и служит феромон — как сигнал: сливаемся! На коротком расстоянии он действует превосходно. Нам пока неясно, как слившиеся клетки общаются между собой. В нейронном компьютере или в человеческом мозгу всегда используются вещества-посыльные, лиганды. Если одна клетка хочет о чём-то проинформировать другую, она посылает сообщение. А у той, как во всяком приличном доме, есть дверь и звонок — научно выражаясь, рецептор. Лиганды звонят, звонок передаётся внутрь клетки и обогащает геном новой информацией.

Она сделала паузу.

— Судя по всему, микроорганизмы в танке так и связываются: через лиганды и рецепторы. Каждая клетка выдаёт целое облако душистых молекул, а рецепторов у неё тоже много — около 200 000. Ими она принимает феромоны и стыкуется с коллективом. 200 000 звонков, чтобы обменяться информацией с соседними клетками, — это нечто. Процесс слияния происходит как эстафета: клетка принимает феромон от коллектива и присоединяется к соседним клеткам. В момент присоединения она сама продуцирует феромоны, чтобы просигналить следующим клеткам, и так далее. Чтобы лучше всё понять, забежим немного вперёд и предположим, что клетки, которые мы исследовали, и являются нашими врагами Ирр. Что нам сразу бросилось в глаза — клетки располагают не просто рецепторами, а рецепторными парами. Мы долго ломали голову, для чего это. А это связано с сохранением здоровья коллектива. Один рецептор — универсальный — узнаёт: я есть Ирр. Парный ему — специальный — рецептор говорит: я есть здоровый Ирр с неповреждённой ДНК и гожусь для коллектива.

— А одним рецептором это нельзя проделать? — спросил Шанкар.

— Видимо, нет. — Оливейра задумалась. — Это очень умная система. По нашей модели, отдельную Ирр-клетку можно представить в виде солдатского лагеря, обнесённого защитным валом. Приближается снаружи солдат, своей униформой он сигнализирует: я ваш. Но мы видели достаточно военных фильмов и знаем, что униформу может надеть и враг. Если он войдёт в лагерь, то может всех перестрелять. Поэтому он должен дополнительно знать пароль. Я всё правильно описываю, Сэл?

— Безупречно, — кивнул Пик.

— Тогда я спокойна. Итак, если два Ирр слились вместе, происходит следующее: уже слитый с коллективом Ирр производит молекулу запаха, феромон. Через этот феромон клетки цепляются своим универсальным рецептором и инициируют первичное соединение. Опознавательный шаг «я есть Ирр» состоялся. И всё бы хорошо, но есть больные Ирр с дефектной ДНК. Наш враг — это коллективный организм, который постоянно развивается и совершенствуется, поэтому он вынужден отбраковывать плохие клетки, неспособные к развитию. Фокус, кажется, в том, что универсальный рецептор есть у всех клеток, а специальный рецептор могут образовать только здоровые и способные к развитию клетки. У больного Ирр этого рецептора нет. И тут происходит чудо, которое должно внушать нам страх. Дефективный Ирр не знает пароля. Он не будет допущен к слиянию, его отторгнут. Мало того — Ирр одноклеточные и, как все одноклеточные, размножаются делением. Естественно, вид, который постоянно развивается, не может допустить, чтобы возникла вторая популяция, дефективная, поэтому они препятствуют размножению дефектных клеток. В этом месте феромон берёт на себя двойную функцию. При отторжении он повисает на универсальном рецепторе дефектного Ирр и превращается в быстродействующий яд. Он осуществляет запрограммированную смерть клетки — феномен, который обычно у одноклеточных не встречается. Дефектная клетка мгновенно погибает.

— А как вы узнаёте, что клетка мёртвая? — спросил Пик.

— У неё прекращается обмен веществ. Мёртвый Ирр больше не светится. Свечение для Ирр — биохимическая необходимость. Известный нам пример даёт медуза аэквория. Чтобы светиться, она продуцирует феромон. Тут всё проистекает похожим образом: при выделении аромата клетка светится, а сильные разряды, молнии, означают особенно активные биохимические реакции в соединении клеток. Если Ирр светятся, значит, они общаются и думают. Когда они умирают, свечение прекращается.

Оливейра обвела взглядом присутствующих.

— Я скажу вам, что внушает нам во всём этом страх. Если Ирр здоров и обладает неповреждённой парой рецепторов, феромон приводит к его слиянию. Если у него нет специального рецептора, феромон убивает его. Вид, который так функционирует, видит смерть другими глазами, чем человек. Для Ирр-общества смерть — дело первейшей необходимости. Ирр не пришло бы в голову пощадить дефективного члена. С их точки зрения, это было бы необъяснимым идиотизмом. На угрозу коллективу Ирр реагируют логикой смерти. Нет мольбы о пощаде, нет сострадания, нет исключений, равно как и логика умерщвления не содержит в себе ничего чудовищного. Следовательно, Ирр не поймут, почему они должны нас пощадить, ведь мы представляем для них конкретную угрозу.

— Поскольку их биохимия не допускает этики, — вывела Ли. — Как бы разумны они ни были.

— Ну, хорошо, — заметил Вандербильт. — Что мы имеем с того, что знаем теперь их маленькую тайну? Теперь мы можем с ними слиться. Класс! Я хочу с ними слиться!

Кроув посмотрела на него долгим взглядом:

— Вы думаете, они этого захотят?

— Могли бы попробовать.

— Может, вы после попрепираетесь? — сказал Эневек. — Мы с Карен придумали, как заставить одноклеточных думать. Сигур, Мик и Сью сейчас будут рвать на себе волосы. Биологически это абсурд, но это ответило бы на многие вопросы.

— Мы запрограммировали наши виртуальные клетки с искусственной ДНК и сделали так, что она постоянно мутирует, — перехватила нить Уивер. — Это означает не что иное, как обучение. Мы снова оказались там, откуда начали, а именно: у нейронного компьютера. Помните, такой электронный мозг мы разложили на мельчайшие программируемые площадки памяти и спросили себя, как снова превратить их в думающее целое. Оно не функционировало, пока отдельные клетки не могли самостоятельно учиться. Но для биологической клетки единственный путь учиться в течение жизни состоит в мутации ДНК, чего, собственно, не может быть. И тем не менее, наши виртуальные клетки мы такой возможностью снабдили. И запахом, какой Сью нам только что описала.

— В итоге мы получили назад не только наш полноценный, действующий нейронный компьютер, — продолжил Эневек. — Перед нами вдруг оказались настоящие Ирр в их естественных условиях. Поскольку наше маленькое творение располагает несколькими особенностями — клетки перемещаются в трёхмерном пространстве, мы придали этому пространству свойства глубоководного океана, то есть давление, течения, трение и так далее. Вначале нам надо было найти ответ на вопрос, как члены коллектива узнают друг друга. Запах — это лишь полдела. Другая половина состоит в том, чтобы ограничить размеры коллектива. И тут в игру вступает то, что обнаружили Сью и Сигур: что ампликоны Ирр различаются в гипервариабельной области. Вспомните о следствии из этого вывода: клетки должны изменять ДНК после их рождения. Мы думаем, именно так и происходит, и что гипервариабельные области служат кодированию, чтобы узнавать друг друга и, например, ограничить коллектив.

— Ирр с одинаковой кодировкой узнают друг друга, и меньшие коллективы могут примкнуть к большим, — продолжила мысль Ли.

— Правильно, — сказала Уивер. — Итак, мы закодировали клетки. К этому моменту каждая клетка уже обладала основными сведениями, которые касались её жизненного пространства. Теперь они получили дополнительную информацию, которой обладали не все клетки. Как и следовало ожидать, в первую очередь в коллектив слились все клетки одинаковой кодировки. Потом мы попробовали что-то новое и попытались соединить два коллектива с разной кодировкой. Это получилось, и тут произошло невероятное: клетки обоих коллективов обменялись индивидуальной кодировкой и привели друг друга в одинаковое состояние. Они перепрограммировались на новый код, на новое, более высокое состояние знания, и все им обладали. Этот полученный коллектив мы соединили с третьим, и снова возникло нечто новое, прежде не существовавшее.

— Следующим шагом стала попытка понаблюдать за способом обучения Ирр, — сказал Эневек. — Мы сформировали два коллектива разной кодировки. Один мы снабдили специфическим опытом. Мы симулировали нападение врага. Не особенно оригинально: на них напала акула и выкусила кусок коллектива. И мы научили их в следующий раз уворачиваться. Когда появится акула, приказали мы коллективу, отказывайтесь от вашей шарообразной формы и приобретайте плоский вид, как камбала. А другой коллектив мы этому не научили, и его акула укусила. Потом мы слили два коллектива и натравили на них акулу — и они уклонились. Это умела уже вся масса. После этого мы разделили коллектив на несколько меньших групп, и все знали, как уклоняться от акулы.