Элизабет Гейдж - Ящик Пандоры. Книги 3 – 4

• Название: Ящик Пандоры. Книги 3 – 4
• Автор: Элизабет Гейдж
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-117-0

Во втором томе сочинений современной американской писательницы Элизабет Гейдж читатели найдут окончание романа «Ящик Пандоры». Год за годом пройдет перед ними жизнь персонажей этого многопланового произведения – своеобразной саги, среди незаурядных героев которой трудно выделить главного. Блестящая политическая карьера ожидает Хэйдона Ланкастера – Принца Хэла, необычайное обаяние которого вызывает всеобщее женское поклонение, а у женщин, с которыми он становится по-настоящему близок – неугасающую любовь. Но счастлив ли он? И счастливы ли они: светская красавица, готовящаяся стать первой леди страны Диана Ланкастер; талантливая художница Лаура Блэйк; сметающая все преграды на своем пути Бесс Бонд? Судьбы этих людей, столь далеких друг другу, – и не только их – переплетаются, завязываются в тугой узел.

---

Алекса можно было по праву назвать и преступником. Он не понаслышке знал о таких вещах, как ночная кража со взломом, вооруженное ограбление, нападение, вымогательство и прочее. Временами он «сутенерил». Множество раз устраивал поджоги. Единственная причина, почему он ни разу не попал в исправительную школу, заключалась в том, что он был слишком умен, чтобы дать себя арестовать.

В других условиях и при других обстоятельствах Алекс, возможно, мог стать врачом, философом или государственным деятелем. Что до уличных «увлечений» молодости, так у кого ж их не было? Алекс перебесился бы, как и остальные. Его природное мужество и обостренное чувство справедливости, возможно, сделали бы его даже проповедником или общественным деятелем. Он был весь переполнен творческой энергией, благодаря которой со временем мог бы стать неплохим писателем, поэтом или драматургом.

Но было ясно, что Алекс, скорее всего, окончит свои дни в тюрьме. Если не тюрьма, так уличная поножовщина или передозировка наркотика. Не одно, так другое.

И все же его гениальность была «написана» у него на лице, а сквозь линзы «Лейки» казалась еще заметнее. Лаура увидела свет интеллекта в нем в первую же их встречу. С тех пор она уже не отставала от мальчика.

Она старалась снимать его как можно чаще. Нужно было торопиться. Время работало против нее. Алекс взрослел прямо на глазах. Сегодня, например, он был уже выше на два дюйма, чем в первый день съемок. Скоро он перестанет быть мальчишкой. Задорный блеск в его глазах мог погаснуть в любую минуту. Забавная мальчишеская неугомонность также могла исчезнуть. Неумолимое превращение шумного ребенка в мрачноватого, затюканного тяжелой жизнью и бедностью мужика неизбежно совершалось. Каждый день. Каждый час.

Поэтому Лаура никогда не упускала случая его поснимать. Вот и сегодня, несмотря на трудное утро, проведенное за окончанием набросков последней партии моделей, она закинула на плечо громоздкую сумку с фотокамерой и направилась в Бронкс. Ей хотелось сделать сегодня несколько хороших снимков Алекса на фоне его ребят.

Несмотря на загруженность работой, Лаура чувствовала себя сегодня хорошо. И дело было, наверно, не только и даже не столько в том, что ею овладело вдохновение. Просто ее согревало осознание того, что внутри нее зреет новая жизнь и что у нее началась новая светлая полоса в жизни с Тимом.

С того самого дня, когда была подтверждена ее беременность, взаимоотношения с Тимом стали резко улучшаться. Тим окружил ее любовью, заботой и страшно переживал и извинялся за ту ночь, когда ударил ее. Оба понимали, что это нагромождение недоразумений, связанных с ее потерянной запиской и абсурдным приключением в тюрьме с Марией, породило беду, которая была бы немыслима, если бы они оба не находились в состоянии сильного стресса.

Лаура любила Тима. Даже той ночью, когда он ударил ее, у нее не появилось мысли бросить его. Было очевидно, что его захлестнули эмоции слишком сильные, и он не смог с ними справиться. Это были переживания, уходящие корнями в его прошлое, память о котором всегда была для него болезненна. Переживания, от которых он, в сущности, не мог избавиться.

И кроме того, она не побоялась признаться себе, что в последнее время полностью отдалась своему новому увлечению, окунувшись в него с головой, за счет того дела, ради которого он отдавал всего себя, лишь бы помочь ей. Их совместная жизнь только-только начала налаживаться, как Тим почувствовал, что Лаура оставляет его буквально в беде. Сыграли тут свою роль и неблагоприятные явления той тяжкой жизни, которая была у него в детстве и юности. Словом, его тревога переросла в ревность. Он способен был понимать, что эта его ревность просто абсурдна, но ничего не мог поделать с собой: она взяла над ним верх.

Но теперь было совершенно очевидно, что он искренне раскаивался в том, что случилось. К тому же теперь Лаура носила в себе его ребенка. Это было самым убедительным доказательством того, как важна ей их совместная жизнь, как он ей по-прежнему дорог, как она привязана к нему… Теперь ее побочные занятия уже не вызывали в нем бурных переживаний. Главное было то, что она носила его ребенка!

Тим наконец смирился с ее увлечением фотографией, терпел ее постоянные отлучки с камерой на плече и постоянные уединения в темной комнате для проявления пленок. Он изо всех сил старался с пониманием относиться к этому. При каждом удобном случае повторял себе, что ее творческая энергия, которая значила для нее очень многое, должна находить выход так или иначе. Так пусть это будут занятия фотосъемкой. Он делал все, чтобы помочь ей поддерживать на должном уровне «Лаура, Лимитед», чтобы у нее еще оставались силы и время на фотографию. Было решено, что они как-нибудь справятся и с тем, и с другим.

Он и теперь продолжал высказывать свои возражения по поводу ее увлечения, однако уже больше в шутливой манере.

– Ты загонишь себя до смерти, – говорил он. – Посмотри на себя! А теперь взгляни на эту сумку, которую ты прешь на себе через весь Нью-Йорк! Не страшно? Ты износишься до дыр. Успокойся, отдышись. Продолжай, если тебе это так нравится, но полегче, полегче!

Когда он возражал в таком духе, она никогда не прерывала его, давая ему возможность выговориться до конца. Не прерывала, потому что чувствовала его нежность, заботу о себе, которая отзывалась эхом в его словах. Ту самую заботу, которую он проявлял по отношению к ней постоянно, начиная со времени их первой встречи, когда она была швеей. В его шутливых замечаниях также ощущалась тень восхищения ее мужеством, благодаря которому она практически ежедневно взваливала на себя тяжелую сумку и брала курс на Бронкс.

– Доктор предупреждал меня, что я должна вести активный образ жизни, – защищалась она порой. – Это раньше считалось, что беременной женщине лучше все время оставаться в постели. С тех пор медицинская наука далеко шагнула вперед и эти глупости были отменены. Ты же сам это слышал.

– Активный образ жизни – это верно. С этим я согласен, – упрямым голосом продолжал Тим. – Но ты проявляешь излишнюю активность, о которой доктор ничего не говорил. Разве он предписывал тебе с начала беременности разрываться между двумя работами? Он разве советовал тебе почаще гулять по тем районам, где в любую минуту можно запросто расстаться с жизнью?

При этом он улыбался. Однако стоило приглядеться к нему повнимательнее, как становилось совершенно ясно, что он всерьез недоволен увлечением жены. Это сквозило в его взгляде. Он был недоволен, хотя и уважал ее отношение к выбранному делу. В этом Лаура не сомневалась. И хотя Тим не проявлял заинтересованности к ее работе, не просил показать снимки, никогда не обсуждал их с ней, он по крайней мере смирился с ее увлечением как с неотъемлемой частью их совместной жизни, что в любом случае не должно было вбивать клин в их супружескую жизнь, разъединять их.

Лаура и Тим в последнее время были счастливы. Ребенок словно открыл для них обоих двери в новую жизнь, залитую светом и наполненную радостью. Они были готовы, держась за руки, переступить этот порог.

Наконец баскетбольная игра закончилась, и Лаура прекратила съемку. Тут ребята обступили ее со всех сторон и стали подбивать на то, чтобы она «щелкнула» их всех вместе. Она со смехом согласилась и приказала им собраться перед забором из железной сетки, который огораживал спортивную площадку.

Лаура подхватила свою сумку, отнесла ее к забору, затем зарядила в «Лейку» новую пленку и отошла на несколько шагов от группы подростков.

– Так, – проговорила она, глядя в объектив. – Поближе друг к другу, а то кто-нибудь останется в «молоке»…

Самые младшие от радости не стояли на месте, а все крутились, подпрыгивали и менялись друг с другом местами. Алексу пришлось успокоить их строгим окриком.

Через пару минут ребята встали именно так, как хотела Лаура. Алекс был в центре группы, на первом плане.

Лаура неподвижно застыла перед ребятами, нацелившись на них объективом своей камеры.

Внезапно руки ее дрогнули и ослабли…

– Секунду, – извинилась она, подняв руку. Автоматически, повинуясь необъяснимому импульсу, она опустилась на одно колено. В джинсах и кожаной куртке она выглядела сверстницей этих ребят. Несмотря на то, что это, в сущности, были еще дети, она была меньше их, тоньше…

Она опустила глаза в землю, словно пытаясь опереться о нее своим взглядом. Затем снова навела на переминавшихся с ноги на ногу ребят объектив камеры.

– Ну давай, Лаура! – крикнул один из них. – Сколько еще ждать-то?

– Прошу прощения, – слабым голосом проговорила она. – Я…

Вдруг по ее лицу мгновенно разлилась смертельная бледность. Голос у нее пропал, и она не смогла закончить фразу. В следующее мгновение она почувствовала, что теряет равновесие.

Алекс оттолкнул сидевшего перед ним приятеля и бросился к Лауре.