Элизабет Гейдж - Ящик Пандоры. Книги 3 – 4

• Название: Ящик Пандоры. Книги 3 – 4
• Автор: Элизабет Гейдж
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-87322-117-0

Во втором томе сочинений современной американской писательницы Элизабет Гейдж читатели найдут окончание романа «Ящик Пандоры». Год за годом пройдет перед ними жизнь персонажей этого многопланового произведения – своеобразной саги, среди незаурядных героев которой трудно выделить главного. Блестящая политическая карьера ожидает Хэйдона Ланкастера – Принца Хэла, необычайное обаяние которого вызывает всеобщее женское поклонение, а у женщин, с которыми он становится по-настоящему близок – неугасающую любовь. Но счастлив ли он? И счастливы ли они: светская красавица, готовящаяся стать первой леди страны Диана Ланкастер; талантливая художница Лаура Блэйк; сметающая все преграды на своем пути Бесс Бонд? Судьбы этих людей, столь далеких друг другу, – и не только их – переплетаются, завязываются в тугой узел.

---

Но даже тот, кто оставался ей незнакомым, кто останавливался лишь на миг, чтобы остаться навсегда на ее фотографии, а потом безвозвратно исчезал в нью-йоркской толпе, рассказывал о себе фотоаппарату с красноречием, которое потрясало и изумляло Лауру. Обычные пассажиры, пешеходы, бродяги, проститутки, деловые люди – безымянные обитатели города, выброшенные на поверхность жестоких нью-йоркских улиц, сбрасывали перед ее фотоаппаратом свои маски, открывали свои подлинные лица, прекрасные, как на полотнах Рембрандта.

Но иногда инстинкт подводил Лауру. Человек, которого она выбирала в толпе, не мог ей дать совершенно ничего. Слишком крепко к нему прилипла маска, и ее уже невозможно было оторвать от лица, невозможно было проникнуть в его внутренний мир.

Однако эти исключения лишь подтверждали правило. Лаура шла по земле как лозоискатель, и ее фотоаппарат, словно волшебная лоза, поворачивался в сторону тех людей, которые ей были необходимы.

Всякий раз, когда она проявляла фотопленку, она испытывала такую же всепоглощающую благодарность, какую однажды испытала к Пенни Хейворд, – словно нечто драгоценное попало ей в руки волею случая, едва не ускользнувшее, не подхвати она это нечто вовремя.

Странно, но за всем разнообразием встреченных и запечатленных ею лиц стояла одна и та же, присущая всем им меланхолия и одновременно триумф, своего рода ореол, подтверждавший их неповторимость и отделявший их от остальной части человечества. Что означала эта тень, Лаура не знала. Непонятно было и то сияние, которое исходило от них. Может быть, это часть их тайны? Или все это исходит из ее сердца и открывается через них?

Лаура не могла постигнуть суть парадокса. Но это лишь разжигало ее желание делать новые и новые фотографии. Чем больше фотографий она делала, тем ненасытнее становилось ее желание продолжать работу – так, впрочем, бывало всегда.

Лица на ее фотографиях принадлежали словно пришельцам из иных миров, миров, промелькнувших когда-то в ее грустных мыслях, а теперь мелькающих и мелькающих перед ней так быстро, что она едва успевала заснять их на пленку. Целый день думала она о том часе, который урвет перед приходом Тима с работы, чтобы пойти и пофотографировать. Всю неделю ждала она субботнего утра, когда могла выходить на три-четыре часа и фотографировать людей.

В течение нескольких месяцев жизнь Лауры преобразилась – правильный, сосредоточенный лишь на одном занятии образ жизни уступил место беспорядочному, волнующему метанию между прошлым, быстро утрачивающим свою привлекательность, и будущим, все больше овладевающим ею.

Она решила, что должна скрывать как можно дольше происходящие с ней изменения от Тима. Почему? На этот вопрос она бы не ответила. Она размышляла над этим страшным словом: перемена. Превращение, метаморфоза… Все больше не так, как раньше, и что?

Как бы ища подтверждение своей гипотезе, Лаура провела эксперимент. Как некогда доктор Джекил опробовал страшное лекарство на себе, так и она поставила фотоаппарат на треножник посреди гостиной и навела на себя объектив.

Когда она проявила фотографии, не без колебания, ее подозрения оправдались.

Ее лицо тоже было тронуто некой тенью, неким странным отблеском. Она тоже была иной.

Теперь Лаура знала точно – возврата нет. Слишком поздно.

VII

Было шесть часов вечера, вторник, за окном шел февральский снег.

Лаура сидела на тахте в гостиной. Рядом с ней сидел Томми Стардевант, модный фотограф, который делал все журнальные обзоры мод «Лаура, Лимитед». Томми показывал ей три листа корректуры, разложенные на кофейном столике. На них был изображен десяток самых главных моделей Лауры на летний сезон.

Лаура отлично отобрала четырех манекенщиц для демонстрации новой коллекции. Все это были ее старые любимицы, которые блестяще друг друга дополняли. Каждая воплощала свой образ, в соответствии с которым Лаура тщательно подбирала и демонстрируемую модель, и расположение снимка среди снимков других манекенщиц.

Здесь была Дариа, хрупкая и таинственная, воплощавшая европейский облик; Роксана, классическая манекенщица с длинной шеей – этот тип всегда использовался для демонстрации коллекций ведущими домами международной моды; Гретхен благодаря сочетанию смуглой кожи и бледно-голубых глаз была, вероятно, самой экзотической и неопределенной из четырех образов; Венди – типичная семнадцатилетняя американка, пикантно контрастировала с другими.

Венди была дублершей для этой подборки моделей. Лаура, конечно, предпочла бы Пенни Хейворд, если бы та не взяла отпуск за счет агентства – в конце концов она решила родить ребенка. Но и у Венди была своя собственная привлекательность, делавшая ее отличной манекенщицей для демонстрации моделей Лауры.

Томми серьезно и уважительно обсуждал фотографии с Лаурой. С самых первых дней их сотрудничества он понял, что она будет внимательно и придирчиво рассматривать фотографии своих моделей, требовать идеального их представления публике. Она присутствовала на каждой съемке и всегда делала ценные предложения о фоне, на котором делалась съемка, о макияже, позах, выражениях лиц манекенщиц.

Лаура наняла Томми несколько лет тому назад по рекомендации одного из друзей Тима в розничной торговле. К тому времени у него уже сложилась репутация одного из самых талантливых и чутких фотографов. Лаура была довольна, что успела перехватить его, пока он еще не приобрел большую известность и она была в состоянии оплачивать его услуги, а в том, что у него большое будущее, сомневаться не приходилось.

С самого начала их сотрудничество было успешным. Несколько расслабленное отношение Томми к жизни вообще ограждало его от огорчений и нервотрепок по поводу того, что в бизнесе моды времени всегда не хватает. Он сохранял спокойствие, если фотографии и композиции приходилось в самую последнюю минуту заменять, в подобных ситуациях все толпились вокруг студий, как будто физически ощущая, как деньги ускользали из их коллективных рук. Он всегда был в состоянии успокоить издерганную манекенщицу, когда той приходилось переделывать прическу или макияж после долгих минут, проведенных перед фотокамерой.

Что более важно, Томми тонко чувствовал подход самой Лауры к одежде, к показам моделей. Она шила каждую модель для определенного цвета, определенного покроя и определенной ткани, для совершенно определенной манекенщицы, поэтому она хотела, чтобы и Томми делал фотографии, графика и психология которых создавали бы единое целое с ее замыслом. Она не принимала фотографий, пока те не выявляли в представленной модели нечто уникальное. Томми принимал подобные замечания как вызов, который вносил, однако, свежую струю в его работу, иначе для творческой личности фотографирование модной одежды превращалось в скучную поденщину – и целиком отдавался их совместному творчеству.

Их партнерство стало особенно плодотворным после того, как Лаура из никому не известной модельерши, борющейся за свое место под солнцем, превратилась в ведущую фигуру этого бизнеса. «Стиль Лауры» заключался не только в самой одежде, но распространялся на уникальные и необычные показы, подготовленные Томми и Лаурой для рекламы этой одежды. Многие критики говорили, что фотографии одежды Лауры в «Вог», «Харперз Базар» и других журналах стали классикой фотографии в этой отрасли, были достойны помещения в музей.

Томми нравилось уделяемое ему внимание, так как он знал, что это полезно для его карьеры. Он уже начал получать заказы от ведущих модельеров Америки, и это оставляло ему мало свободного времени.

Он прекрасно понимал и признавал, что именно участие Лауры придавало его фотографиям дополнительную глубину, отмечаемую критиками. Без ее участия его фотографии были бы слишком прилизанными и поверхностными, Лаура вносила полутона, и благодаря их сотрудничеству работы Томми становились сложными и неоднозначными. Ее стремление к совершенству вдохновляло естественный талант Томми, и благодаря ей он приобрел авторитет.

По мере того, как шло время, Лаура начала больше интересоваться техническими тонкостями фотографии. Она проводила значительную часть свободного времени в студии Томми, помогала ему проявлять и печатать снимки. Подобно губке, она впитывала в себя знания, приобретенные Томми в результате усердной учебы и десятилетнего опыта работы. Томми был польщен и по-отечески опекал ее, именно от него получила она в подарок «Хассельблад». Полушутливо он как-то заметил, что она прошла мимо своего призвания – ей следовало бы стать фотографом.

Лаура не стала рассказывать Томми о своих последних опытах с фотоаппаратом. Она не хотела смешивать дело и свое увлечение, граничащее с одержимостью. Тем более, что фотография, казалось, отбирает у нее энтузиазм к работе модельера. А возможно, она просто не хотела делиться таким очень личным переживанием с другим фотографом. Поэтому она продолжала сотрудничать с ним, продолжала их легкую и поверхностную дружбу.