Сергей Валяев - Скорпион

• Название: Скорпион
• Автор: Сергей Валяев
• Издательство: АСТ, Гелиос
• Жанр: Детектив
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-03412-8

Роман самого экстремистского писателя постсоветской литературы Сергея Валяева рассказывает о бывшем сотруднике КГБ СССР, который в новых условиях и практически в одиночку продолжает нелегкий бой с теми, кто подлежит немедленному и безусловному уничтожению. Рожденный под знаком Скорпиона, бывший сотрудник КГБ СССР представляет собой взрывоопасную `гремучую смесь` для тех, кто считает себя нынешними хозяевами жизни.

---

— Но мы работаем, — сказал полковник, решив, очевидно, что ослышался. — Несмотря на трудный переходный период. — И перебрал кнопки на телефонном аппарате. — Татарчук, зайди-ка, — и мне. — Молодой, местный, старается. Придается вам, Вячеслав Иванович, для ориентации, так сказать, на местности.

— Благодарю.

Через несколько минут мы познакомились: лейтенант Василий Татарчук оказался крупным добродушным малым под два метра роста. С такими удобно и надежно ходить к берегам турецким: любому нехорошему янычару свернет шейные позвонки, не моргнув глазом.

Для укрепления служебной дружбы мы решили погулять по бульварам и перекусить в местном общепите. Полуденный городок был мил, спокоен и нежен от близкого моря, изредка мелькающего меж панельными домами. Со стороны порта, где гнулись башенные краны, доносился шум трудового дня.

— Работает?

— Так, — передернул плечами юный спутник. — Сейчас больше передыхает, а вот раньше… — Мы переглянулись: зачем слова, если и так все понятно без, как говорится, комментариев.

Неспеша погуляв по проспекту имени Ленина, я узнал основные злачные места, где можно было поискать объект, интересующий меня: приморский бульвар с пирамидальными тополями и памятником адмиралу Ушакову, казино «Девятый вал», кинотеатр «Волна», несколько летних кафе, танцплощадка при ДК моряков, ресторан «Парус».

— «Парус», как мило, — засмеялся я.

— А что? — не поняли меня.

— Да так, ничего, — сказал я. — Лучше скажи, Васек, где здесь можно отдохнуть?

— В каком смысле? — насторожился лейтенант.

— Культурно, но вечером, — объяснил. — Людей посмотреть, себя показать.

— Можно, — задумался мой новый товарищ.

И я понимал его душевное состояние: мало службам проблем с криминальными элементами, а тут сваливается на голову некая столичная штучка с подозрительными желаниями. Что делать? Доложить руководству или подождать, когда наступит критический час Ч.?

Потом мы сели под цветной тент летнего кафе. Волны плескались в глубине залива, покрытым полуденным маревом: паруса темнели у горизонта.

— Пивка для рывка? — поинтересовался лейтенант.

— Давай рванем, — согласился выпивоха Синельников в моем лице. — А скажи, Василий, кто тут держит «хозяйство»? — и многозначительно осмотрелся окрест.

Меня поняли: центральная часть принадлежит «ленинцам» — тем, кто живет на проспекте Ленина; пляжи — «нефтяникам»: на побережье нефтяные терминалы и рабочий поселок, их обслуживающий; порт — братьям Собашниковым.

— Бьются?

— Не. Раньше было дело, а сейчас — тишь да благодать.

— А чужие?

— Приезжают только на отдых, — ответил лейтенант. — Не, у нас хорошо, как в раю.

— Как в раю, — повторил я.

И мы взялись за бокалы с пенистым холодным пивом. А почему бы и нет? В такую жару братва и все заморские лазутчики тоже дуют приятные напитки и думать не думают о напряженной работе.

Через час я уже знал все городские сплетни: Васек Татарчук пользовался уважением и к нашему столику постоянно присаживались аборигены. У них были истрепанные физиономии и судьбы, они пахли тухлой рыбешкой и говорили обо всем и ни о чем. Лейтенант был слишком великодушен и его доверием злоупотребляли. В конце концов я не выдержал и цыкнул на одного из самых бомжевидных прохиндеев:

— Пошел вон, дурак!

— Ну, зачем так? — огорчился мой юный друг, когда бомжик удалился на свалку жизни. — Это же дядя Ефимов, он меня на самбо водил.

— А меня нет, — огрызнулся.

Вот не люблю я маленькие провинциальные городишки: это своего рода резервации, где нельзя укрыться от чужого глаза. В таких местечках вместе с затхлостью обитает смертельная тоска и свинцовый дурман, от которых чахнут души прекрасные порывы.

Хотя здесь все всё знаю обо всех — большая деревня, да и только. И это обстоятельство меня должно радовать: если Папа-дух имеет место быть, то общественность укажет кратчайший путь к нему.

Разумеется, у меня имеется ориентировочный план действия. Один из главных принципов menhanter: быть хамелеоном, быстро вживаясь в любую среду, а, вжившись, не торопиться. Куда спешить охотнику за «духом»? Пусть жертва нагуляет жирок и уверится, что мир принадлежит только ей. Тут надо признаться, что мне порой не хватает выдержки: я могу наломать дров. И хороших дров. А так — никаких проблем.

После того, как тутошний лейтенантик и пришлый капитан нагрузились пивом, то было принято единственное правильное решение: на море. Чтобы снять телесную и душевную притомленность.

Мы побрели по сонной набережной с гипсовым заборчиком, навязчивыми фотографами с их резкими мартышками, отвязными задастыми дамами с их любовными томлениями, затем спустились по деревянной лестнице, удобной для поломки всего скелета, — спустились к мусорному пляжу, где отдыхали полунагие народные массы.

Что там говорить: никакой романтизации труда бывшего телохранителя. Вот он кидает брюки на тетку, лежащую на солнцепеке в ожерельях своего жира и, наступая на колкие пробки из жести, идет к шипящей помойной волне. Вот он плюхается в нее, как ребенок, который решил доказать любимой маме, что он вполне самостоятельно может утопиться. Вот он, в смысле я, саженками удаляется от берега, словно желая заплыть за ленточку горизонта.

Пивная хмель действовала на меня дурно — я промахал довольно далеко и успокоился лишь тогда, когда понял, что заплыл в нейтральные воды и берег антальский где-то рядом.

Лежа на спине, я находился в эпицентре спокойной свободной небесно-водной стихии. Я полностью принадлежал ей — мы были едины. И мне, впитывающему энергию вечного мироздания, было необыкновенно хорошо и надежно, как должно быть хорошо и надежно эмбриону в материнской утробе.

Потом — тень, она легка и опасна. Открываю глаза и глотаю соляной раствор: резвая двухпалубная яхта скользит над волнами, оставляя за кормой буруны волшебной феерической жизни. Яхта «Анастасия» идет под парусами, на верхней палубе — прекрасная незнакомка. Она в шезлонге и отсвечивает перламутровым неземным светом, она, точно богиня древней Эллады… тьфу!..

От чувств-с заглатываю очередную порцию морских бацилл и на этом чудное видение обрывается: скрипящая каботажная посудина уходит прочь, а я, восторженный олух, остаюсь болтаться на волнах, как фекалия в центре Макрокосма.

Возвращение на землю было трудным — я устал и неистерпимо жгло лицо, будто в него вцепилась злая мускулистая медуза. Проклятье, что такое?

— Солнце, — резюмировал лейтенант Татарчук. — Моча хорошо помогает.

— Чья? — спросил я.

— Моча? Своя.

— Чья, спрашиваю, яхта? — и кивнул в сторону парусов, заплывающих в портовую гавань.

— А-а-а, — щурится лейтенант. — Собашниковых, кажись.

— Которые братья? — уточняю. — Там на палубе девочка была. Вся такая.

— Тогда точно Собашниковых яхта, — зевнул Васек. — «Анастасия» называется?

— Да.

— Значит, Анастасия по морю ходит.

— Анастасия?

— Сестра братиков Пети и Феди. Они за неё под могильную плиту любого. Двоих точно положили.

— Ладно тебе врать.

— Что было, то было, — обижается за мифологию родного края.

Я плюнул на себя и поднялся на ноги. На вопрос спутника, куда отправляюсь, ответил правду: за народным средством, способным снять с лица ожог — ожог, так похожий на любезный поцелуй медузы.

* * *

Я люблю южные ночи: на небе алмазные копи звезд, под ногами плеск дегтярной морской субстанции, в душе — общее рафинадное томление от предчувствия нежданной встречи с прекрасной незнакомкой. А то, что эта встреча состоится сомнений у меня нет. Во-первых, интуиция, во-вторых, куда может пойти вечером первая прелестница приморья? Верно, либо в кинотеатр «Волна» на последний сеанс, либо на танцплощадку, либо в ресторан «Парус» пить боржоми. Фильм был старым, на бетонном пятачке ДК моряков проводили вечер для тех, кому за тридцать, оставалось питейное заведение с культурной программой и лабухами в тельняшках.

Мы, капитан Синельников и лейтенант Татарчук, выполняя служебный долг, заняли столик на двоих и за приятельской беседой и бутылочкой уксусного местного винца вели наблюдение за праздной публикой. Лицо мое пылало, как неисправный семафор с рубиновым глазом на железнодорожном переезде, что никак не портило праздничного настроения отдыхающему люду. Публика была самая разная: от аристократических курортников в дешевой парусине до миролюбивых биндюжников с золотыми цепями. То есть мир вокруг был гармоничен и поделен по справедливости. Мне оставалось только сидеть, цедить винный уксус, любоваться галопирующими мясистыми тетками и ожидать интересных событий.

Прекрасная незнакомка появилась из ниоткуда, из омута ночи, из смутных сновидений. В её красоте была некая интрига: контрастное сочетание светлых волос с разлетом угольных бровей создавало впечатление, что её славянская бедовая прапрабабка вовсю флиртовала с неким пришлым любвеобильным сыном Эллады, штормовые волны которого кинули на камни Херсонеского мыса.