Тед Чан - История твоей жизни

• Название: История твоей жизни
• Автор: Тед Чан
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-020877-4

Тед Чан — из тех авторов, которые пишут редко, но метко. Данный сборник — все, что Чан наработал за двенадцать лет. Казалось бы, невероятно мало: 7 рассказов и одна зарисовка, — но если учесть, что из них “Вавилонская башня” (дебют!), “История твоей жизни” и “Ад — это отсутствие Бога” получили по “Небьюле”, а последний удостоился еще и премии “Хьюго”; наконец, “72 буквы” был отмечен “Sidewise Award” (за лучшее произведение в альтернативно-историческом жанре)… — согласитесь, такое количество наград кое о чем говорит.

Работает Чан в редком нынче жанре “твердой” научной фантастики. Главное в его рассказах — идея, а сюжет, история той или иной жизни — второстепенны. Зато идеи у него действительно оригинальные. В мирах Чанга может быть все: искусство создания големов изучают в школах, самих големов — используют на промышленных предприятиях; обитатели земли наблюдают Ад буквально у себя под ногами, а также — что опасно для здоровья! — ангелов и Небесный Свет над головой; пришельцы обучают землян не просто своему языку, но принципиально иному способу мышления; строители Вавилонской башни добираются до свода небес и пробивают его…

Увы, иногда изложение той или иной идеи заслоняет сюжет, превращая рассказ в подобие эссе или краткого конспекта романа. Но прочесть эту книгу стоит, таких сегодня почти никто не пишет — а жаль…

Итог: интересный сборник умных, оригинальных рассказов, который наверняка понравится любителям твердой НФ. Увы, переведен не слишком тщательно.

http://www.mirf.ru/Reviews/review124.htm

---

Я пристально посмотрю тебе в глаза и пожелаю доброй ночи.

Когда мы с Нелсоном подойдем к его машине, он скажет озабоченно:

— По-моему, я чего-то не понял?

— Да так, пустяки, — небрежно откликнусь я, — семейная шутка. Слишком долго объяснять, и не проси.

На следующий день мы повторили перед Зеркалом предыдущую процедуру, однако теперь я не только называла слово, но и показывала его напечатанным на экране: произносила «человек» и демонстрировала ЧЕЛОВЕК, и так далее. В конце концов, уразумев, что от них требуется, гептаподы установили на небольшом пьедестале круглый плоский экран. Один из чужаков что-то сказал, а затем сунул конечность в углубление пьедестала: на экране возникла надпись в виде слегка наклонных каракулей, смахивающих на рукописные.

Мы быстро втянулись в рутину, и вскоре я набрала два параллельных массива: один — из устных высказываний, другой — из соответствующих им письменных образцов. По первому впечатлению письмо гептаподов более всего напоминало логографическое,[5] что было изрядным разочарованием; в глубине души я надеялась на алфавитное, которое помогло бы нам освоить их устную речь. Логограммы, разумеется, также могут содержать некую фонетическую информацию, но извлечь ее будет неизмеримо труднее.

Подойдя вплотную к Зеркалу, я стала указывать на различные части тела своего визави (конечности, пальцы, глаза…) и таким образом получила от чужаков соответствующие термины. В нижней части тела у гептаподов обнаружилось отверстие, обрамленное костными выступами; возможно, оно используется для питания, в то время как отверстие на верхушке тела — для дыхания и речи. Никаких других отверстий на телах гептаподов я не заметила, так что рот, вполне вероятно, мог исполнять и функцию анального отверстия, однако вопросы подобного рода вполне могли подождать.

Я также попыталась узнать у своих информантов термины индивидуального обращения; личные имена, если таковые имеются. Ответы были совершенно непроизносимы, поэтому для нашего с Гэри удобства я окрестила наших гептаподов Трещоткой и Скрипуном, понадеявшись, что со временем смогу их безошибочно различать.

На следующий день, прежде чем мы вошли в шатер с Зеркалом, я сказала Гэри:

— На этом сеансе мне понадобится помощь. Ты не против?

— Разумеется, нет. Что надо сделать?

— Нам нужны глаголы, и удобнее всего получить их в форме третьего лица. Ты способен изобразить несколько действий, пока я буду печатать слова на компьютере? Если нам повезет, гептаподы ответят таким же действием. Я приготовила кое-какой реквизит, который ты сможешь использовать.

— Никаких проблем, — заверил он, потирая руки. — В любой момент, как только прикажешь.

Мы начали с простых глаголов: ХОДИТЬ, ПРЫГАТЬ, ГОВОРИТЬ, ПИСАТЬ и так далее. Гэри исполнял свою роль с очаровательным отсутствием застенчивости; бдительные видеокамеры ничуть его не угнетали. После демонстрации очередного действия я каждый раз спрашивала у гептаподов: «Как вы это называете?» Через какое-то время они подхватили нашу игру: Скрипун принялся имитировать движения Гэри или, на худой конец, делал что-то отдаленно похожее, в то время как Трещотка работал с тамошним компьютером, показывая на экране надпись и одновременно высказываясь вслух.

В сонограммах устных высказываний я опознала слово, переведенное нами как «гептапод»; остальная часть сонограммы, по-видимому, представляла собой глагольную форму. Похоже было, что в их языке наличествуют аналоги наших имен существительных и глаголов, благодарение небесам.

На письме, однако, все оказалось гораздо сложнее. Прежде всего для описания действия гептаподы изображали одну логограмму, а не две последовательные, и поначалу я решила, что пишется нечто вроде ИДЕТ, а субъект лишь подразумевается. Но отчего же Трещотка говорит при этом «гептапод идет»? Почему устное и письменное высказывание не тождественны?

Потом я заметила, что некоторые логограммы действий очень похожи на логограмму ГЕПТАПОД с добавленными к ней с той или иной стороны дополнительными штрихами. Вполне вероятно, что их глаголы могут изображаться на письме как аффиксы[6] к имени существительному. Но если это так, возникает иной вопрос: почему Трещотка в одних случаях записывает существительное, обозначающее субъект действия, и не делает этого в других?

Я решила попробовать исключительно переходные глаголы: заменяя слова, обозначающие объект действия, можно многое прояснить. В числе наглядных пособий, которые я принесла с собой, были яблоко и кусок хлеба.

— Ну ладно, — сказала я Гэри. — Покажи им еду, а потом откуси. Сначала яблоко, потом хлеб.

Гэри указал на краснобокий «джонатан» и с хрустом отхватил добрую его половину, пока я печатала на компьютере: «Как вы это называете?» Потом мы повторили процедуру с горбушкой.

Скрипун вышел из комнаты и вернулся с чем-то вроде тыквы (или гигантского ореха?) и желатинообразным эллипсоидом. Он указал на тыкву, Трещотка произнес слово и продемонстрировал логограмму. Тогда Скрипун засунул тыкву между ног: раздался хрустящий звук, и она вновь появилась, но уже без изрядного куска. Трещотка высказался на сей счет и выдал нам большую логограмму.

Сонограмма «тыквы» изменилась, когда это слово заняло место в предложении; очевидно, здесь имело место что-то вроде падежной формы. Большая логограмма выглядела странно. Приглядевшись как следует, я смогла различить графические элементы, напоминающие индивидуальные логограммы для «тыквы» и «гептапода», но словно сплавленные вместе, а посреди всей этой путаницы — несколько дополнительных штрихов, каковые предположительно должны обозначать глагол «есть». Неужто мультисловная лигатура?![7]

На следующем этапе мы получили от гептаподов звуковое и письменное названия желатинового яйца вкупе с описанием акта его поедания. Сонограмма высказывания «гептапод ест желатиновое яйцо» без труда поддалась анализу: «желатиновое яйцо» обзавелось падежным маркером, как я и ожидала, хотя порядок слов в этом предложении отличался от предыдущего. Но его письменная форма — вторая большая логограмма — с первого взгляда вообще ни на что не походила, и ее анализ занял у меня значительно больше времени. Индивидуальные логограммы, как в итоге оказалось, были не только сплавлены друг с другом, но также иначе сориентированы: ГЕПТАПОД лежал на боку, а ЖЕЛАТИНОВОЕ ЯЙЦО взгромоздилось на него сверху, причем вверх тормашками.

Однако… Я вернулась к логограммам простых фраз, включающих существительное и непереходный глагол. Прежде эти логограммы казались мне неполными, но теперь я увидела, что ГЕПТАПОД на самом деле присутствует в каждой из них, скомбинированный с графемами глаголов в иначе ориентированном и/или сильно искаженном виде.

О-хо-хо!

— Да вы, ребятки, большие шутники, — пробормотала я.

— Что-то не так? — сразу спросил Гэри.

— Их письмо не разделяется на отдельные слова, — сказала я. — Предложение записывают путем соединения логограмм составляющих его слов, при этом логограммы могут быть иначе повернуты и модифицированы. Взгляни-ка! — Я показала ему, как вращается одна и та же логограмма в различных предложениях.

— Выходит, они с легкостью читают слово независимо от его ориентации, — заметил Гэри и с уважением взглянул на чужаков. — Я бы предположил, что это следствие радиальной симметрии их тел. Если для гептаподов нет специального направления ВПЕРЕД, с какой стати оно должно присутствовать в их письменности? Да, чрезвычайно клево.

Я не могла поверить своим ушам: оказывается, я работаю с человеком, который ничтоже сумняшеся снабжает словечко «клево» эпитетом «чрезвычайно»!

— Действительно интересно, — сказала я. — Но это означает также, что нам будет очень и очень не просто записывать наши собственные высказывания на языке гептаподов. Невозможно просто разрезать их предложения на отдельные слова и скомбинировать из них новые. Придется найти правила, которым подчиняется их письмо, прежде чем нам удастся изобразить хоть что-нибудь читабельное. Короче говоря, здесь мы столкнулись с той же проблемой непрерывности, что и на звуковых сонограммах… Но только на графическом уровне.

Я посмотрела на Зеркало, где Трещотка и Свистун терпеливо дожидались продолжения, и тяжко вздохнула.

— Кажется, вы не обещаете нам легкой жизни, ребята?

Надо отдать справедливость чужакам, они с большой готовностью сотрудничали с человечеством, упорно обучая нас своему языку и не требуя взамен никаких сведений о нашем. Покуда полковник Вебер и его подручные ломали голову над скрытыми мотивами их странного поведения, я и остальные лингвисты, работающие на Зеркалах, регулярно встречались на видеоконференциях, обмениваясь новоприобретенными знаниями о языке гептаподов. В сравнении с Зеркалами наши примитивные видеоэкраны гроша ломаного не стоили, и коллеги казались мне куда более далекими, чем мои гептаподы. Все старое и хорошо знакомое пребывало где-то там, а странное и неизвестное — прямо здесь, на расстоянии вытянутой руки.