Сергей Валяев - Миллионер

• Название: Миллионер
• Автор: Сергей Валяев
• Издательство: АСТ
• Жанр: Детектив
• Год: 2001

---

Я предлагаю Мае встретиться. Она недоумевает — зачем? Я коротко излагаю: есть подозрения, что её дед пал жертвой неких сил, заинтересованных в том, чтобы взорвать ситуацию, связанную с миллионом долларов.

— Мне бабушка Лира говорила о твоих успехах, — признается Мая, — но я не поверила.

— Почему?

— Такого не может быть.

— Встретимся, — обещаю, — открою тайну.

Хорошо, что женщины любопытны. Несмотря на трагедию, Мая соглашается на встречу: в парке возле её дома.

Я начинаю быстрые сборы. Главный вопрос — что делать с Илюшей? Не брать же его на свидание? Девушка меня не поймет. И оставлять аутиста одного в свете последних событий нельзя. Еще выкрадут, как телевизор. Это так я шучу. Потому, что все происходящее воспринимаю, будто анекдотический случай. Курьез ведь не может закончиться плохо? И, тем не менее, отвожу Илюшу в гости к соседу Павлову.

Тот зевал, шелестел газетой и чесал бока, как павиан. Я тиснул ему, человеку, конечно, сотенку, ввергнув тем самым в остолбенение, и попросил присмотреть за Ильей:

— Часа на три, Павлиныч, — сказал я. — Он любит смотреть рекламу.

— И что?

— Не переключай, пожалуйста, — попросил. — Пусть порадуется жизни.

— А не фальшивая, — вздернул купюру к пыльной лампочке, — бумажка-то?

— Обижаешь, сосед, — уверенно проговорил я. — Из натурального алабамского хлопка.

На этом проблема с аутистом благополучно разрешилась, и я помчался в московскую ночь, теплую и клейкую от приближающегося влажного юго-восточного циклона.

Пока летел на частном авто по столичным дорогам, лучшим в мире, когда их не видишь, то пытался рассуждать на злободневную тему: кто и зачем уничтожил директора ВБ? Неужто не оплатил некую котировку? Интересно, как поступлю я, если возникнет конфликтная ситуация с выдачей некой суммы? Не будем же мы с Илюшей играть на бирже до бесконечности? Надо дернуть миллионов десять и…

Как бы не так! Так тебе и дали брикетов несколько, простак задрипанный. Коль такие страстишки нагнетаются вокруг всего одного миллиончика?

Да, где наша не пропадала! И с этой жизнерадостной установкой выпадаю из машины — выпадаю у памятника эпохи советско-сталинской гигантомании: высотного дома на Красной Пресни.

Здание весомо, огромно и производит впечатление на чувствительных гостей столицы. На фасаде подсвечиваются гранитные фигуры мускулистых рабочих и пышнотелых крестьянок, похожих на монстров, спускающихся с черных небес. Свет в окнах желт и неприятен. Не с крыши ли этого обиталища грешных душ улетал булгаковский дьявол?

Под высоткой темнел маленький парк, где мы с Маей и договорились о встрече. Я сел на лавочку и принялся глазеть в ночное небо, словно желая увидеть падение звезды, чтобы загадать заветное желание.

А какое у меня желание? Заработать ещё один миллион? Нет, это не для славянской души. Играть на деньги — это забава для современных нуворишей и дураков.

Деньг`а никогда не определяла главную суть нашего человека. Вот сейчас в моем кармане десять тысяч долларов, и что? Счастлив ли я до слезного всепрощения и благодушия? Отнюдь. Напряжен и досаден даже на самого себя. А все потому, что нет душевного порыва. Нет страсти. Нет куража, бессмысленного, как русский бунт.

Сижу с десятью баксовыми кусками, как сыч на суку, и не знаю, что делать? Раздать нищим и убогим? Приобрести авто, чтобы влепиться в первый столб. Пойти на Тверскую и прикупить отряд шлюх под личное командование. Не знаю. Такое впечатление, что не готов я к решительным изменениям в своей жизни. Легко хапнуть мистический миллион, говорю я себе, да трудно сбросить чугунный панцирь люмпена. Вот в чем дело, друг мой сердечный.

Я шумно вздыхаю и вижу, как из дубовых парадных дверей появляется девушка. Она легка и подвижна, как ночная птица. У Маи странное незащищенное лицо. Она приближается, и я понимаю — смыта краска. Она садится рядом, и со стороны мы похожи на влюбленную парочку. Жаль, что это не так. Во всяком случае, сейчас.

— Возвращаю долг, — передаю пачку ассигнаций. — Ты очень последовательна в своих действиях.

Мая горько усмехается: проклятые деньги, это они загубили деда. Вся эта работа на бирже есть бесконечная борьба за выживание и непрерывная нервотрепка. Склоки, скандалы и ненависть — вот что такое биржа. Биржа это клоака низменных человеческих страстей.

Я не прерывал девушку, понимая, что ей нужно высказаться, хотя информационной пользы от этой банальной истерики не было никакой. После того, как она чуть успокоилась, я задал вопрос:

— Кто «черный» директор биржи?

— Не знаю.

— Как не знаешь? — удивился.

— Знаю только, что этот человек имеет отношение к чеченской диаспоре в Москве.

Я хныкнул от досады: этого ещё нам не хватало? Неужели ВБ находится под контролем лиц кавказской национальности. Если это так, то дела плохи. Нуреки-чуреки денежки сильно любят, а шутить — нет: за моей же «миллион» нарежут из моей же шкуры сто тысяч шнурков для продажи в соседней нарзановой Назрани.

— Дед последние три дня очень волновался, — сообщила девушка. Говорил, что на бирже многие готовы за пятак мать родную продать.

— Обо мне ничего не говорил?

— Говорил, — вздохнула.

— Что?

— Что дуракам везет.

Я посмеялся: кто бы знал, что старенький еврей так близок к истине. Был. Теперь его нет. И надо понять причину его ликвидации. Касается ли она нас или это стечение обстоятельств?

— А ты на самом деле сделал миллион? — спросила моя собеседница. — Я не верю.

— Проверь, — буркнул.

— А как так получилось?

— Перед тобой, — попытался отшутиться, — гениальный трейдер.

— Кем бы ты ни был, — не верила, — а за несколько дней заработать миллион долларов невозможно.

— Возможно, — проговорил не без самодовольства.

— А ты не хакер?

— Не оскорбляй меня, — запротестовал. — Не хакер я.

— Тогда кто? — пытливо посмотрела.

Передо мной возникла дилемма: говорить прекрасной собеседнице о «золотом мальчике» Илюше Шепотиннике или не говорить? Доверяю я девушке, похожей на солнечный ветер, или подозреваю её в том, что несет она в себе мусор предательства?

Выражаюсь столь изысканно только по той причине, что не знаю, как поступить. Сомнение — проклятье наших капитализированных дней. Как быстро нас отучили от веры и надежды на лучшее.

Впрочем, большинство из нас сами слабы духом и помыслами. Не буду пополнять ряды неудачников, решаю я, и называю причину моих побед на бирже.

Разумеется, Мая не верит. И как можно поверить в такую беспросветную бредятину? Никак нельзя поверить.

— Слава, прекрати издеваться, — обижается. — Наверное, существует технические способы воздействия на движение валют?

— Я имею отношение к технике, как пианист к сверлам, — уверяю. — Дело в человеческом факторе, — назидательно поднимаю палец. — Человек у нас ничто, но иногда случаются исключения.

— Я же видела Илюшу, — рассуждает девушка вслух, — он производит впечатление круглого идиота.

— Круглее не бывает, — соглашаюсь я. — Однако и круг порой превращается в квадрат, — позволил некий философский постулат. — Мы сами плохо знаем, что в наших черепушках квасится, — и развиваю мысль о том, что аутист ненормален для нашего сутяжного мирка, да, может, нормален для мира, нам неизвестного, существующего параллельно.

После этого заявления мы невольно осматриваемся: где ты, этот параллельный мир, скрытый ночной мглой? Ничего не увидели, кроме реальных бомжей, бредущих в неведомую даль.

Их было двое: маленькая спившаяся тетка, похожая узким личиком и длинным носом, на собаку таксу и спившийся долговязый хмыль, похожий малым лбом и долгим шнобелем, на борзую. От них даже на расстоянии несло привокзальной помойкой. И спорили они, кстати, о вокзалах г. Москвы.

— Не пойду я, Людок, на Белорусский. Там меня били.

— А на Казанском меня били, Пашечка.

— А на Курском нас обоих били…

— Ох, били!..

Признаться, глагол «били» они употребляли в более экспрессивной форме, привычной для уха тушинского жителя, но не как для надушенного ушка московской барышни, проживающей в пределах Садового кольца. И поэтому я крикнул:

— Эй, Людок, эй, Пашуля, заткнитесь! А то не дам денежку хорошую.

Собачьевидные бомжики оторопели, уставившись на нас, как на призраков. Должно, не ожидали доброго дела от людей, проживающих в другом мире.

— Д-д-дай, — заикаясь, попросил долговязый и сделал осторожный шаг. Будем молчать, как в могиле.

— Стой, где стоишь, — сказал я. — Уж больно от тебя пахнет, товарищ.

— Прекрати, — поморщилась Мая, поднимаясь с лавочки.

— От тюрьмы да от сумы… — и вытащил сотенку. — Ваша, Паша, но берешь, когда мы отойдем на двадцать шагов. Считай вслух!..