Сергей Валяев - Кровавый передел

• Название: Кровавый передел
• Автор: Сергей Валяев
• Издательство: Локид
• Жанр: Детектив
• Год: 1997

---

Гибель Помпеи, повторю, ничто по сравнению с обвалом, случившимся на одной шестой части мировой суши. Последствия его никому не известны. Ново-старая власть бодрится, как гарандесса после группового изнасилования, делая вид, что все происходит так, как и должно происходить. И что интересно: все руины уже плотно облеплены непобедимой бюрократической стаей чинодралов с крысиными повадками. Запах крови, нефти, газа, леса, золота и прочих природных богатств прельщает крыс, это правда. От них нет спасения. Только термоядерные взрывы: одна бомба на один чиновный кабинет.

Словом, народ в революционном угаре получил то, что хотел: великую кучу «Г».

Я же в это время занимался исключительно собой. И своим здоровьем. Воспаление легких — это не тульский пряник в день именин. И посему, напомню, я спал, ел и снова ел, когда не спал. Питался какой-то пищей. Ее приносили мои друзья-приятели: от генерала Орешко до девочки Ники. Я их благодарил и тут же засыпал, жалея лишь об одном, что я не медведь с лапой во рту.

Да, жил растительно-животной жизнью. В этом было мое будущее. Хотя какое может быть будущее у потенциального покойника? Утешало только то, что я был не один. Нас были миллионы и миллионы. И лишь единицы понимали, что идут новые времена. Оно наступает, новое время. Время сбора трупов. (Или душ?)

Деревянные тулупчики готовятся для многих. Для безымянных, завшивевших бомжей, подыхающих в канализационных коллекторах, и для известных широкой общественности бизнес-коммерсантов, которых пули снайперов освобождают от уплаты налогов на добавочную стоимость; для стариков, копающихся в мусорных баках в поисках пропитания, и для юнцов, выполняющих свой воинский долг на пылающих окраинах империи; для отцов семейств, посланных супругами в соседнюю булочную за свежим хлебом и неловко угодивших в бандитскую разборку, и так далее. Словом, для всех слоев населения наступали трудные времена. Передел власти, собственности, территорий требует беспредела. Со стороны тех, кто пытается выйти победителем из кровавой бойни за лакомый кус. Но какие могут быть победители на пире во время чумы?

Впрочем, не будем нервничать и, как говорится, садиться голой задницей на раскаленную печь действительности. Жизнь продолжается. Несмотря ни на что. Да и главная цель была мною достигнута: однажды я проснулся и обнаружил за окном ослепительное светило и веселую, беспечную капель: трац-трац-трататац!

Весна, мать моя природа!

Я поплелся в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Боже мой, кто это? Что за небритое мурло? Где я? В какой стране?

После работы ржавой бритвы я окончательно узнаю себя. А вот в какой живу стране? Не 99-й ли штат Америки? Вроде нет; включив радио, узнаю, что я и мои сограждане по-прежнему находимся в отечественной куче дерьма. В какой-то степени это меня порадовало: Родину не выбирают — на ней умирают, когда приходит срок. Кажется, это сказал кто-то из поэтов. Столь изысканно. Жаль, что мой язык проще и грубее:

— …!..…….!

Видимо, я не совсем понят. Тогда, если выражаться доступным языком, суть моего изречения в следующем: ни хрена у вас не выйдет, холуи господские! Не отлита ещё пуля для меня, молодца!

У меня много проблем: посадить дерево, построить дом и родить ребенка. Проблемы ну очень трудные, так что жить мне вечно. Посадить деревце, конечно, можно, но есть опасность появления лесоруба с бензопилой «Дружба»; построить дом тоже, конечно, можно, но есть опасность появления налогового инспектора; и родить ребенка, разумеется, можно и нужно, но есть опасность появления очередного кремлевского царедворца, для которого человеческие жизни — понятие невразумительное…

Так что лучше не торопиться. В нашей стране всегда найдется место подвигу. Например, дожить до весны — это тоже героизм и мужество. Я-то ладно, а вот как весь замордованный народец пережил зиму? Диво-дивное: любой лихтенштейнский народ копытца безвозвратно отбросит, а русский — от демократического мора лишь только крепчает, да телом сахарится, да от души матерится:

— Ах вы, курвы кремлевозадые! Ишь, хари отрастили, не объедешь на кобыле!

И так далее. Такой зловредный народец да живучий победить нет никакой возможности. Разве что бомбу дустовую сбросить, и то впустую переводить полезный для сельского хозяйства продукт. Тем более грядет весна-красна, и яд нужно использовать по прямому назначению: для крыс и мышей, этих жадных стервятников российских полей и весей.

Трац-трац-трататац! — играла капель за окном.

Дзынь-брынь-дрынь! — это уже играл звонок в коридоре.

Кого нелегкая принесла? Она принесла весенне возбужденных, радостных друзей: Никитина и Резо, которые были облучены ярким солнышком, что сказывалось на их умственных способностях.

— Ха, какой он квелый! Наверное, что-то съел, — шумели гости. — Алекс, проснись и пой. Давай-давай, на сборы минута. Где его штаны? А пусть без штанов, ха-ха!

Я отбрыкивался: что за новости такие, никуда я не пойду, и сами они, приятели, не пошли бы дремучим лесом. Нет, отвечал твердо Никитин, у нас общий тракт бездорожный. В чем дело, зарычал я в конце концов, сейчас убью кого-нибудь. Друзья обрадовались моему оживлению и сообщили, что мы приглашены в гости. На Восьмое марта.

— Уже март? — удивился я.

— А то, — торжествовали друзья. — Как прекрасен этот мир, посмотри. В Международный день имени революционерки Клары Целкин! Уррра!

И поволокли меня из холостяцкого логова, предварительно натянув на меня, разумеется, брюки. Хотя была такая теплынь, что можно было обойтись и без этой несущественной детали мужского гардероба.

Затем я был усажен в военно-полевой джип, похожий на легкий танк, и мы помчались по веселому, мартовскому, праздничному городу. Солнце било прямой наводкой по витринам, автомобилям и лужам, многократно в них отражаясь. Небесная пронзительная синь резала глаза, и слезы, как капель… Воздух казался чистым и прозрачным. Прохожие, сбросив зимние шкуры, радовались наступлению весны. Правда, в скверах и под стенами домов ещё горбились грязные сугробы, но и они вяли от теплых, южных ветров.

Весна идет, весне дорогу!

И я чувствовал: её целительная энергия заполняет меня, как легкий газ — воздушный шарик. Хор-р-рошо!

— Просыпайся, Алекс, — требовал Никитин-водитель. — Пора Кремль брать.

— Это женщин берут, — поправлял друга Резо-Хулио. — А Кремль надо штурмовать.

— Зачем? — не понимал я, потерявший чувство юмора за зиму.

— Как зачем? — удивлялся Резо. — Всем известно, что земля начинается с Кремля.

— И что?

— А ничего, — огрызнулся мой друг. — Газеты надо читать.

— Зачем?

— Что «зачем»?

— Читать газеты?

— Ааа! — зарыдал Резо-Хулио. — Никитушка, пусть он меня лучше не трогает; я его сейчас укушу!

— За что? — поинтересовался я.

— За какой-нибудь важный орган! — зарычал нервный грузин. — Отстань от меня, тупой такой… А?

— Кто тупой?

— Ааа!

К счастью для всех, танковый наш джип притормозил на площади знакомого мне ж/д вокзала, где гипсовый вождь указывал трудящимся массам путь на юг.

Привокзальная площадь кишела привозом южного направления. Продавали и покупали все, что можно было продать и купить. Яркими красками выделялся цветочный ряд. Мужчины несли оттуда над головами букеты, как мужественные спортсмены — факелы с олимпийским огнем.

Мои друзья тоже решили поучаствовать в олимпийском движении. Я остался: мне показалось, что где-то там, в базарном вареве, мучаются с тюльпанами бывший дипломат Фаддей Петрович и его дочь на выданье. Зачем им ломать рыночный кураж, а себе праздничное настроение? Лучше сидеть, щуриться от солнышка, прогревая кости, и о чем-то думать. О чем же я думал? Трудно сказать. Обо всем и ни о чем. Наверное, медведь, выбравшись из весенней берлоги, тоже находится в некоем наркотическом забытьи: что делать? И кто виноват?

Делать нечего — надо жить. А виновата в этом природа, она требует активно-позитивных действий. Да, я не читал газет, однако и без них, сплетниц, можно было догадаться, что ничего не изменилось в Кремлевском царстве. Какие могут быть перемены, когда и новый царь-батюшка, и многочисленная его челядь припали все к тому же старому и надежному корыту с парными отрубями. Свинья, как бы она ни называлась, хрюкой и помрет, хряпая[122] из наркомовского корытца до последнего своего смертного часа. И понять это просто: что может быть слаще власти и дармовых помоев? А как быть с подданными, которым громогласно обещалось новое светлое будущее? Кажется, оно уже наступило, это новое светлое будущее, и свет его настолько светел, что выжигает глаза… Да, надо жить. И не пора ли, братцы, за топоры браться? Шутка. Но, как известно, в каждой шутке…

— Вах! Глазки открывай — газетки читай. — И на меня плюхается пачка макулатуры.