Илья Быстров - ГОЛУБОЙ БОЛИД

• Название: ГОЛУБОЙ БОЛИД
• Автор: Илья Быстров
• Издательство: Башкирское книжное издательство
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1958

---

— Нет. Я сам так думал и решил проверить в паспортном столе. В их паспортах сделана отметка о прописке согласно которой они проживают в Куйбышеве на улице Льва Толстого, дом 28.

— Значит их паспорта липа?

— Выходит так.

— Что же будем делать, товарищ Агафонов? Ваше мнение?

— Я думаю надо подождать распоряжений полковника Соколова… И продолжать наблюдение за Лагуниными и Лучинским…

— Нет! Так не выйдет! — прервал Кравченко, поднимаясь с кресла. — Ждать нечего. Все ясно. Надо ликвидировать вражескую резидентуру… Слушайте мое решение, товарищ капитан!

— Слушаю и жду ваших указаний, товарищ майор, — ответил Агафонов.

— Сейчас мы с вами арестуем Лучинского. В гостиницу «Кавказ» отправьте двух-трех надежных оперативных работников с задачей не дать улизнуть Лагуниным, пока мы будем заняты с Лучинским. После Лучинского мы арестуем Лагуниных… Отдавайте распоряжения, я вас буду ждать здесь, — сказал Кравченко, усаживаясь в кресло и доставая портсигар.

* * *

Лучинский жил в небольшом особняке на северо-восточном побережье синеводской бухты. От улицы дом был отделен небольшим палисадником с цветочными клумбами. Вдоль забора густо разрослись кусты лавра, из-за которых с улицы была видна только часть крыши с высокой мачтой радиоантенны.

Кравченко, Агафонов и помощник оперуполномоченного лейтенант Зубов, остановив автомашину за квартал от дома Лучинского, пошли пешком. У калитки дома врача они остановились.

— Товарищ Зубов, вы останетесь здесь и будете вести наблюдение за домом, — тихо сказал Агафонов.

Пройдя палисадник, Кравченко и Агафонов поднялись по ступенькам крыльца. Кравченко нажал на кнопку звонка. Некоторое время спустя в щелях двери показался свет, раздалось шлепанье туфель, и в приоткрывшуюся дверь наполовину высунулась толстая неповоротливая женская фигура.

— Доктора нет дома, — сказала она, не ожидая вопроса.

— А где он? — спросил Кравченко.

— Он ушел с вечера и мне ничего не сказал.

— Тогда пройдемте в комнаты, гражданка, нам надо с вами поговорить.

— Скажите, с ним что-нибудь случилось? — осматривая форму офицеров, с беспокойством в голосе спросила женщина, пропуская в дом Кравченко и Агафонова.

— Вы кем приходитесь врачу Лучинскому? — спросил Кравченко, не ответив на заданный ему вопрос.

— Считаюсь домработницей, а он меня называет экономкой.

— Как вас зовут?

— Сошальская Елена Владиславовна.

— Так вот, уважаемая Елена Владиславовна, вам придется быть понятой. Мы сделаем обыск у Лучинского.

— Да что же это такое? — воскликнула Сошальская всплеснув руками. — Он у нас такой тихий, воспитанный… Никого никогда не обижал… Трудолюбивый… Честный, — запричитала она.

— Ничего. Не беспокойтесь. Нам донесли, что врач хранит дома ядовитые вещества… А это преследуется законом… Может быть это клевета и все обойдется благополучно, — успокоил Кравченко.

— Да, да, батюшка, конечно, клевета… — согласилась экономка.

Тщательно проведенный обыск в комнатах не дал никаких результатов.

— А приемник вы осмотрели, товарищ Агафонов? — спросил Кравченко, подходя к столику, приютившемуся в углу кабинета Лучинского, на котором стоял «Мир». Получив отрицательный ответ, он приступил к его осмотру. Антенна и заземление были подключены. Отключив их, Кравченко заглянул внутрь приемника и не нашел там никаких конструктивных изменений.

Между тем он заметил за столиком футляр с патефонными пластинками. Кравченко и Агафонов осмотрели их. Когда Кравченко собирался поставить футляр на место, его зоркий взгляд остановился на чем-то.

— Вот здорово! — не удержался он от восклицания, — Смотрите Агафонов! — С этими словами он взял отвод от антенны и штепсель, которым он заканчивался, воткнул в еле заметное круглое отверстие в полу. — Как видите, антенна обслуживает не только один приемник… Елена Владиславовна, а у вас есть под домом погреб или подполье?

— Как же есть, батюшка, есть — в кухне… Да только там ничего нет, кроме всякого хлама.

* * *

Стены подполья представляли собой кирпичную кладку. Здесь хранились разные ненужные для домашнего обихода вещи: сломанная мебель, пустые ящики и бочки, стеклянные банки из-под консервов и бутылки. Ориентировавшись в подполье, Кравченко и Агафонов стали освобождать от хлама стену, преграждающую направление на кабинет врача. Когда это было сделано, они с помощью электрических фонарей тщательно осмотрели ее, но ничего не обнаружили. Цемент плотно заполнял пространство между кирпичами — нигде не было ни одной щелки. Простукивание тоже не дало никаких результатов — звуки были однотонными на всех участках стены. Внимание Кравченко было привлечено четырехгранным железным костылем, вбитым в стену на уровне его глаз. С этого костыля был снят старый брезентовый плащ, который закрывал его от наблюдения при первом осмотре стены. Кравченко подергал за костыль, но он не подался, так как крепко был забит в стену. Тогда он попробовал его расшатать… Но и это не удалось — костыль не поддавался его усилиям. Обхватив костыль кистью руки, Кравченко попытался повернуть его. Каково было его удивление, когда костыль легко повернулся на девяносто градусов.

— Вот оно что! — воскликнул Кравченко и с силой навалился плечом на стену.

Часть кирпичной кладки повернулась вокруг оси, и образовался проход. Согнувшись, они прошли дальше и очутились в помещении площадью не более четырех квадратных метров. Здесь стоял низенький стол с небольшой радиостанцией.

— Оказывается, Лучинский увлекается не только рыбалкой и шахматами… Он, кроме того, радиолюбитель, — пошутил Кравченко.

— И шпион, — добавил Агафонов, доставая из ящика стола шифр.

— Теперь, товарищ Агафонов, уважаемую Елену Владиславовну оставим на попечение лейтенанта Зубова, а сами отправимся к Лагуниным… Может быть, Лучинского мы встретим там?

* * *

Хотя уже было около двух часов ночи, в номере у Лагуниных не был выключен свет. На звонок вышла Тоня. Увидев в коридоре у своей двери двух незнакомых офицеров, смутилась и сделала шаг назад. Тоня была в темном костюме и, судя по ее лицу, еще не ложилась спать.

— Вам кого? — нерешительно спросила она.

— Мы к Лагуниным, — ответил Кравченко.

— Лагунины живут здесь… Пройдите.

Кравченко и Агафонов вошли в номер. Номер состоял из двух смежных комнат. Первую комнату, по-видимому, занимал Лагунин. На столе стояли пепельница с окурками, стакан с остатками кофе и начатая бутылка ликера. На спинке стула висел светлый мужской костюм.

— Где Лагунин? — спросил Кравченко, остановившись у стола и рассматривая лицо девушки.

— Он с вечера ушел в парк и еще не возвращался.

— У вашего брата есть знакомые в Синеводске?

— Пока я не замечала, но, может быть, и есть. Не может же он один гулять до такого времени, — ответила

Тоня, глядя на ручные часы.

— А с Лучинским вы не знакомы?

— Кто это?

— Хороший знакомый вашего брата.

— Ах! Я слышала такую фамилию. Это, наверное, тот доктор-рыбак, который спас дочь профессора Антонова? Нет, я с ним не знакома, но знаю… Его знает весь Синеводск, — рассмеялась Тоня.

— А скажите, Антонина Андреевна, вас так, кажется, зовут сейчас? Откуда вы с братом приехали сюда?

— Я вас не понимаю… Во-первых, меня так звали с дня рождения. А, во-вторых, объясните, что это за допрос? — вспыхнула Тоня.

— Самый обыкновенный, какому подвергаются арендованные. Вы арестованы и брат ваш также арестован! — с ударением на слове «брат» ответил Кравченко. — Теперь как следователь я повторяю свой вопрос — откуда вы приехали?

— Из Куйбышева… — побледнела Тоня.

— Из областного?

— Да.

— Вы там никогда не жили и не работали. Ваши паспорта фальшивые. Вы не Лагунина и у вас здесь нет брата. Вы заброшены сюда иностранной разведкой… Скажите, зачем вы хотели утопить дочь профессора Антонова?

— Я не хотела этого. Лагунин приказал мне познакомиться с Галей Антоновой… Он показал ее мне в день их приезда… А это — на пляже — вышло случайно… Я была уверена, что все это так закончится, — опустившись на стул, сказала Тоня и зарыдала, закрыв лицо руками.

Дав девушке успокоиться, Кравченко продолжал.

— Вы пока не сделали преступления, но были на пути к этому. Наши советские законы строго карают шпионов и изменников Родины, но наше правосудие считается с такими обстоятельствами, как, например, чистосердечное раскаяние. Конечно, это учитывается только тем, кто раскаялся до того как совершил преступление, для тех, кто еще не успел нанести ущерб советскому государству.

— Значит я могу рассчитывать на смягчение приговора?.. Меня не расстреляют? — все еще плачущим голосом спросила Тоня, отведя руки от лица.