Димитр Пеев - ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)

• Название: ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)
• Автор: Димитр Пеев
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ "МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1964

В 1962 году молодежные научно-популярные журналы «Наука и техника за младежта» (Болгария), «Непсюри техника» (Венгрия), «Югенд унд Техник» (ГДР), «Млоды техник» (Польша), «Сцинта си техника» (Румыния), «Техника — молодежи» (СССР), «Веда а техника младежи» (ЧССР) провели международный конкурс на лучший научно-фантастический рассказ.

Конкурс был организован журналом «Техника — молодежи».

Большое участие в конкурсе приняла молодежь: научные работники, инженеры, аспиранты, ученики старших классов, рабочие, жители сел. Прислали свои рассказы и многие писатели и журналисты.

Лучшие произведения были отмечены международными и национальными премиями.

Публикуемый сборник составлен редакцией журнала «Техника — молодежи» по материалам конкурса.

---

Я рассмеялся.

— Ну, тогда тебе нужно ехать отдыхать на север, например в Гренландию.

Онкс поморщился. Не говоря ни слова, он протянул мне бюллетень Института погоды.

— Вот читай про Гренландию…

Я прочитал:

«Пятое января. Восточное побережье Гренландии +10…» — Чудесно! Скоро там зацветут магнолии!

— Не знаю, зацветут ли. Только на памяти человечества такого еще не бывало.

Продолжая что-то бормотать, Онкс побрел вдоль набережной, то и дело вытирая платком потную шею.

К шести часам я вернулся в свою комнату и уселся у видеотелефона. Олла должна была вот-вот появиться на матовом экране прибора.

Так я просидел до ужина. Вызова из Москвы не последовало. Я пошел в столовую.

Олла позвонила мне только в двадцать три часа, когда я начал дремать, почувствовав облегчение от жары после трех часов работы регулятора микроклимата.

— Что случилось? — воскликнул я, всматриваясь в лицо сестры. Оно было каким-то странным и чужим. — Что случилось, Олла? Где Корио?

Олла жалко улыбнулась. Я видел, как дрожали ее губы.

— Ты плачешь, милая? Ты плачешь?! — закричал я.

Я никогда не видел свою сестру плачущей. Никогда. Только в те времена, когда она была совсем-совсем маленькой. Я вообще никогда не видел плачущих людей!

Олла отрицательно покачала головой, пытаясь что-то мне сказать.

— Нет, ты плачешь! Немедленно говори, что случилось!

Она посмотрела мне прямо в глаза, и я видел, что они блестят от слез. Мое сердце разрывалось на части. Люди плачут только тогда, когда на них обрушивается большое несчастье или когда они испытывают страшную боль.

— Только что я почти попрощалась с Корио, — наконец сказала Олла шепотом.

— Он?..

— Нет, он жив и чувствует себя прекрасно. Но мы с ним на всякий случай попрощались…

— Он тебя не любит? Он тебя больше не любит?

Олла опустила голову и странно улыбнулась.

— Не знаю… Это все так непонятно… Я ничего не понимаю в том, что произошло…

У меня перехватило дыхание. Если бы Олла была рядом со мной, я бы добился от нее ответа. Но она была далеко — на расстоянии полутора тысяч километров, и я мог лишь беспомощно наблюдать, как она страдала.

— Милая моя, расскажи все по порядку. Я должен тебе помочь. Тебе все должны помочь.

— Мне никто не сможет помочь. Никто.

Олла отбросила прядь волос со лба и, сжав зубы, процедила:

— Скоро не будет Корио…

Я ухватился за металлическую раму экрана.

— Ведь ты же сказала, что он жив и чувствует себя хорошо…

— Да… Но…

Я видел, как сестра не выдержала, слезы брызнули из ее глаз, и, закрыв лицо ладонями, она исчезла. Я продолжал звать ее, кричал в трубку, грозился пожаловаться на операторов. Наконец на экране появилось строгое лицо девушки, которая сказала:

— Ваш корреспондент закончил разговор.

По местному телефону сообщили мне, что первый магнитоплан отправляется в Москву завтра в пять утра.

II

Поднимаясь в сумерках по трапу в самолет с магнитным двигателем, я нечаянно толкнул локтем пассажира, шедшего впереди меня. Он обернулся, и я узнал Онкса Фелитова.

— Итак, тебе надоел юг? — спросил я безразлично, думая совсем о другом.

— Как бы не так, — проворчал старик. — Получил телефонограмму срочно выехать в Совет.

— Появилась необходимость кого-нибудь за что-нибудь срочно раскритиковать? — спросил я.

— Какое-то важное дело. Ты ведь знаешь, по пустякам из отпуска не вызывают.

Когда мы заняли места рядом, Онкс наклонился ко мне и прошептал:

— Я, кажется, догадываюсь, в чем дело.

— Ну?

— В этой проклятой погоде. Перед отъездом из Москвы у нас в Совете говорили о том. что началось интенсивное таяние льдов в Антарктиде и в Гренландии.

Я вопросительно посмотрел на Фелитова.

— Это грозит большими бедствиями. Представляешь, что будет, если уровень воды в Мировом океане поднимется метра на четыре!

— Для этого необходимо, чтобы растаяли всё льды Гренландии и Антарктики.

— А если они действительно растают?

— Не вижу оснований, — сказал я и углубился в свои мысли.

Вначале заревели обычные реактивные моторы, а когда самолет поднялся на высоту около двадцати тысяч метров, были включены магнитные двигатели, и в салоне воцарилась тишина, пронизываемая едва уловимым свистом выбрасываемого из магнитной ловушки мощного потока ионизированного газа.

Магнитоплан рассекал разреженный воздух со скоростью пяти тысяч километров в час, а я то и дело поглядывал на ручной хронометр: мне казалось, что машина приближается к Москве слишком медленно. Только один раз я посмотрел вниз и заметил, что на необъятных просторах Земля была не белой, как обычно зимой, а грязно-серой. Таял снег, таял в январе. А над магнитопланом простиралась пурпурная бездна, пронизываемая оранжевыми полосами из-за горизонта, где поднималось солнце.

Я удивился, когда обнаружил, что моя квартира заперта. Постучал — дверь открыли. Олла бросилась мне на грудь и зарыдала. Как бы извиняясь, она прошептала:

— Я заперлась, чтобы кто-нибудь случайно не вошел и не увидел, что я плачу…

— А теперь ты мне все объяснишь по порядку, — сказал я, усаживая почти насильно сестру в кресло против себя.

Олла глотнула из стакана какую-то жидкость, наверное лекарство.

— Случилось большое несчастье, Авро… Несчастье, которое грозит всем нам, всем людям…

Она встала и подошла к стеллажу с книгами.

— Вот смотри, — протянула она мне листок бумаги, на которой были нарисованы четыре линии — красная, синяя, зеленая и желтая.

— Это мне оставил Корио. Он сказал, что ты все поймешь. Красная линия показывает рост среднеземной температуры по дням. Синяя — рост влажности в атмосфере. Зеленая — интенсивность ультрафиолетового излучения Солнца. Желтая — интенсивность инфракрасного излучения. Смотри, как круто кривые ползут вверх. С каждым днем активность Солнца увеличивается…

Я посмотрел на кривые. На горизонтальной оси было отложено девяносто интервалов, соответствующих девяноста дням. На вертикальной оси были показаны результаты измерений температуры, влажности и интенсивности радиации. За последние три месяца кривые круто поднялись вверх, почти в три раза превысив значение измеряемых величин вначале. Я с удивлением посмотрел на Оллу.

— Все это пока держится в большом секрете. Но ты сам должен понять, что случится, если так будет продолжаться.

Я кивнул головой и затем спросил:

— А при чем здесь Корио?

— Не торопись. Научные сотрудники из Центральной службы Солнца установили, что так будет продолжаться в течение года. Начнут испаряться океаны, таять льды, Землю окутает плотная пелена водяных паров, сквозь которые будут проникать лишь тепловые лучи. Температурные условия, невыносимые для всего земного…

— А что известно о причинах повышения активности Солнца?

— В своем движении во вселенной Солнце и вся наша планетная система попали в густое облако водорода. Интенсивность реакции синтеза гелия на Солнце возрастает с каждым днем. По данным спектрального анализа, мы пересечем область максимальной плотности водорода через четыре месяца… Если ничего не будет предпринято, температура на Земле поднимется на десять-двадцать градусов.

Мне стало жарко, я подошел к окну и отдернул плотный занавес. Впервые за свою жизнь я посмотрел на Солнце с ненавистью. Утреннее, оранжевое, оно казалось зловещим. Я задернул занавес и возвратился к сестре.

— Не плачь. Плакать нехорошо. Я уверен, что наши ученые что-нибудь придумают.

— Я тоже уверена. Корио придумает… Но я его так люблю…

Я ничего не понимал.

— Но, Олла, милая! Какое имеет отношение, ваша любовь к стихийному бедствию?

— Не говори больше об этом, Авро!.. — почти с отчаянием в голосе воскликнула Олла. — Умоляю тебя…

— Почему?

— Потому что… Потому что Корио…

В этот момент дверь комнаты отворилась, вошел Корио. Не обращая на меня внимания, он бросился к Олле и сжал ее в своих объятиях. Я отошел к окну, снова отодвинул занавес и стал смотреть на Солнце. Как все перепуталось всего за несколько часов! Нехорошее чувство неприязни к другу шевельнулось в моем сердце. Что бы там ни было, но к страданиям Оллы он имел какое-то отношение. И вот сейчас он что-то торопливо шепчет ей на ухо, и она отвечает ему таким же торопливым шепотом. Это стало невыносимым. Я резко повернулся к ним и грубо бросил:

— Прекратите эту комедию и объясните, что здесь происходит.

Корио поднялся с дивана и протянул мне обе руки.

— Здравствуй, Авро!

— Здравствуй! Почему плачет Олла?

Я заметил, что лицо его было усталым, глаза ввалились.

— Я ничего толком не могу добиться от нее, — сказал я более мягко. — Она рассказала мне все про задвигающуюся катастрофу. Остальное я не понимаю.