Жоржи Амаду - Бескрайние земли

• Название: Бескрайние земли
• Автор: Жоржи Амаду
• Издательство: Издательство иностранной литературы
• Жанр: Современная проза
• Год: 1955

«Бескрайние земли» — первая часть трилогии известного бразильского писателя-коммуниста, лауреата Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами» Жоржи Амаду.

Трилогия включает в себя романы «Бескрайние земли», «Земля золотых плодов» и «Красные всходы». Вторая и третья части трилогии были изданы ранее («Земля золотых плодов» — 1-е издание — 1948 г., 2-е издание — 1955 г.; «Красные всходы» — 1-е издание — 1949 г., 2-е издание — 1954 г.).

---

У работников плантаций на подошвы ног налипал клейкий сок какао, он превращался в толстую корку, которую не могла отмыть никакая вода. И у всех у них — у работников, жагунсо, полковников, адвокатов, врачей, торговцев и экспортеров — налип на душе, там внутри, в глубине сердца, клейкий сок какао. Никакое воспитание, никакая культура, никакие чувства не способны были его отмыть.

Какао — это деньги, власть, жизнь; какао было внутри них, оно не только было посажено на этой плодородной, обладающей огромной жизненной силой почве. Оно росло в каждом из них, отбрасывало мрачную тень на их сердца, глушило самые добрые чувства. Виржилио не испытывал ненависти ни к Орасио, ни к Манеке Дантасу и тем менее к негру, который улыбнулся, когда он приказал ему устроить засаду на Жуку Бадаро в четверг, в этот вечер, который, кажется, никогда не кончится.

Если он и чувствовал ненависть, то только к какао… Он негодовал, потому что понимал, что его тоже поработило все это, возмущался, потому что у него не хватило силы сказать «нет» и предоставить Орасио самому отвечать за смерть Жуки. Он только не мог понять, как эта земля, эти нравы, все, что родилось вместе с какао, завладели им. Однажды в Табокасе он ударил Марго по лицу и вот тогда-то осознал, что есть другой Виржилио, которого он сам раньше не знал, совсем не тот Виржилио с университетской скамьи, любезный и вежливый, честолюбивый, но улыбающийся, переживающий чужие несчастья, чувствительный к страданию. Теперь он стал грубым. Разве он отличается сейчас от Орасио? Он стал таким же, как и все; чувства у них были одни и те же. Когда Виржилио познакомился с Эстер, он решил, что спасет ее от чудовища, от низкого и гнусного существа. Но какая теперь между ними разница? Оба — убийцы, отдающие приказы жагунсо, оба находятся в рабской зависимости от какао, от его золотых плодов.

Не нужно посылать пулю в Жуку, подумал Виржилио, чтобы на дорогах какао появился еще один труп. Его не похоронят, подобно другим, под каким-нибудь деревом, в могиле под грубым крестом, который бы напоминал о случившемся. Жука — крупный фазендейро, тело его отвезут в Ильеус, он будет предан земле с большой торжественностью. Женаро произнесет речь на кладбище. Он будет сравнивать Жуку с известными историческими личностями. Возможно, и сам Виржилио пойдет на похороны, ведь не новость в этих краях, чтобы убийца шел за гробом своей жертвы. А некоторые, говорят, даже несут гроб, надевают траурную черную одежду. Нет, он не пойдет на похороны Жуки; как он сможет смотреть в лицо доны Олги? Жука не был примерным мужем, он путался с женщинами, играл в карты, но все же дона Олга будет плакать и страдать. Как сможет он смотреть на нее во время похорон?

Нет, самое правильное это уехать, отправиться далеко, туда, где ничто не напоминало бы ему об Ильеусе, о какао, об убийствах. Туда, где ничто не напоминало бы ему этот вечер в доме Эстер, в кабинете полковника, когда Виржилио согласился вызвать жагунсо. Почему он это сделал? Не потому ли, что связал себя бесповоротно с этой землей, а желание увезти Эстер далеко отсюда превратилось в мечту, осуществление которой все время откладывалось? Он связал себя с этой землей и надеялся, что ему тоже удастся обзавестись плантацией какао, надеялся в глубине души, что Орасио погибнет в борьбе за Секейро-Гранде и он сможет жениться на Эстер.

Только теперь он отдал себе отчет в том, что такое желание всегда таилось у него в сердце, что каждый день он ждал известия о смерти полковника, сраженного пулей жагунсо Бадаро… В то время как он подыскивал себе службу в Рио и размышлял, как бы заработать побольше денег на дорогу, в то время как он подбирал новые доводы для отсрочки бегства с Эстер, он на самом деле ждал того, что считал неизбежным: Бадаро пошлют убить Орасио — и, таким образом, проблема будет разрешена.

Временами он задумывался над этим, но затем старался позабыть. Он хотел, чтобы Эстер, если Орасио убьют, договорилась с Бадаро о разделе Секейро-Гранде и о прекращении борьбы. Обманывая себя самого, он старался внушить себе, что он как адвокат семьи не может не учитывать такой исход событий. Но сейчас, в постели, смотря на слезы дождя, скользящие по окну, он признался себе, что все эти месяцы только и ждал известия о смерти Орасио, выстреле в грудь, бегстве жагунсо…

Ему ничего больше не остается, кроме этой надежды. Теперь он уже не может больше бежать с этой земли, теперь он связан с ней насмерть, связан убийством, связан Жукой Бадаро, которого он приказал убить… Теперь надо — днем раньше, днем позже — ждать, что придет очередь выстрела в Орасио, очередь его похорон. И тогда он получит Эстер, завладеет ее богатством, а также Секейро-Гранде. Он будет богат и уважаем, станет политическим лидером, депутатом, сенатором, кем угодно. О нем будут злословить на улицах Ильеуса, но с ним будут угодливо здороваться, низко кланяться ему. Да, иного выхода у него не было… Какой смысл бежать, уезжать отсюда, начинать жизнь сначала? Куда бы он ни уехал, его всюду будет сопровождать видение Жуки Бадаро; вот он падает с лошади, зажимая рану рукой, — это видение представлялось Виржилио отраженным в оконном стекле, по которому бежит вода. Он видел его своими сухими без слез глазами и думал, что так же сухо его сердце, на которое отбросило свою мрачную тень какао.

Нет смысла думать о бегстве, теперь его ноги увязли в клейком соке этой земли, клейком соке какао и клейкой крови. Никогда больше ему и не мечтать об иной жизни. Теперь он стал таким же, как и все тамошние жители, совсем таким же. «Нельзя больше мечтать, Эстер», — думает он.

Глаза его сухи, руки дрожат, сердце преисполнено страдания. Эстер крепко спит в эту холодную дождливую ночь. В этот вечер, в четверг, на дороге в Феррадас человек выстрелом сбил Жуку Бадаро с лошади. Виржилио обнимает женщину. Эстер, полусонная, улыбается:

— Не сейчас, милый…

И тоска нарастает. Виржилио торопливо одевается. Он чувствует потребность побыть под дождем, чтобы ливень охладил его пылающую голову, смыл кровь с его рук, обмыл его загрязненное сердце. Он забывает, что должен спуститься на цыпочках, чтобы не разбудить служанок. И через двор выходит на железнодорожное полотно, срывает с себя шляпу, давая каплям дождя катиться по лицу, как будто это слезы, хотя он и не плакал.

5

Однако не было причин ни для тоски Виржилио, ни для радости, которую Жессе рассчитывал увидеть на лице Орасио, остановившегося переночевать у него в Табокасе. Полковник с того времени, как начались стычки из-за Секейро-Гранде, перестал ездить ночью по дорогам, даже если его сопровождали жагунсо. В Табокасе его задержали кое-какие дела, и он остался, с тем чтобы выехать на следующее утро. А сейчас в конце дня развлекался, сидя в кабинете Жессе, который принимал больных. И так как все они были его знакомыми и избирателями, Орасио не терял даром времени. Для каждого у него находилось доброе слово. Он расспрашивал их о жизни, о семьях. Когда хотел, он умел быть любезным. А в этот день он чувствовал себя очень хорошо: ему было весело, и эта веселость возрастала по мере наступления вечера. Из окна врачебного кабинета он видел Жуку Бадаро в сапогах со шпорами, разгуливавшего по улицам Табокаса, вот он выходит из лавки скобяных товаров Азеведо. Орасио с удовлетворением улыбнулся, задержал взгляд на фигуре врага, который, по-видимому, нервничал.

В этот момент посланный им жагунсо уже направлялся к месту засады на дороге в Феррадас. Нелегко было убедить Виржилио… Орасио нравился адвокат, и он был уверен, что оказывает большую услугу, предоставляя ему, Виржилио, честь уничтожения Жуки Бадаро, не подвергая себя опасности. Он высунулся из окна, чтобы поздороваться с женой Силэио Маозинья, владельца небольшого участка, граничащего с Палестиной, — одной из крепких опор Орасио в этом краю.

Эта женщина пришла за доктором Жессе; она еле добралась сюда с плантации, притащив с собой изнуренного лихорадкой мужа. Они остановились в своем домике по ту сторону реки. Женщина была обеспокоена состоянием больного. Пришлось принести его с плантации в гамаке, Силвио не смог даже сесть на лошадь.

Орасио проводил доктора к больному, помог ему уложить Силвио на кровать, предложил свои услуги. Спросил жену, не нуждается ли она в деньгах. Жессе было известно, что Орасио держался любезно со своими избирателями и друзьями, однако ему показалось, что в этот день Орасио, пожалуй, перебарщивает, он даже не захотел уйти, остался помогать женщине — подложить больному судно, сменить одежду, пропитавшуюся потом, подать лекарства, за которыми послали в аптеку. Выходя, Жессе отвел полковника в сторону и предупредил:

— Дело пропащее…

— Да что вы говорите!..

У врача не было никакой надежды.

— Эта лихорадка такова, что если сразу не побьешь ее, то уже ничего не помогает. Ему не протянуть до завтра… А вы должны пойти со мной и принять ванну, промыть руки спиртом. С этой лихорадкой шутить нельзя, можно вмиг заразиться…